Появилось трехмерное изображение женщины, столь чувственной, столь явно принадлежащей к млекопитающим и столь соблазнительной, что она легко оставила бы далеко позади в представлении любого мужчины всех знакомых ему красоток. Она потянулась, изогнулась и произнесла «постельным» голосом:

«Я всегда пользуюсь "Умницами"».

Потом изображение растаяло, оркестр заиграл «Хайль, Суверенный Мир», а Бен спросил:

— А ты пользуешься «Умницами»?

— А это уж совсем не твое дело! — Джилл явно оскорбилась и добавила: — Все это чистое шарлатанство. А потом, какое право ты имеешь даже предполагать, что я вообще в них нуждаюсь?

Какстон не успел ей ответить. Во весь «ящик» расплылась отеческая улыбка Генерального секретаря Дугласа.

«Друзья, — начал он. — Граждане Федерации, мне сегодня предоставлена редкая честь и уникальная возможность. Со времени триумфального возвращения нашего "Победителя"…»

Он долго поздравлял землян с успешным завершением контакта с другой планетой и с другой разумной расой. Ему удалось внушить слушателям мысль, что эта экспедиция чуть ли не личное достижение каждого гражданина, что каждый из них с успехом мог бы возглавить ее, если бы не был так занят своей важной работой, и что он — Генеральный секретарь Дуглас — и есть то скромное орудие, с помощью которого они осуществляют свою волю. Все эти мысли подавались отнюдь не в лоб, сквозь них просвечивало убеждение, что рядовой человек равен лучшим и куда выше большинства остальных людей, и что старый добрый Джо Дуглас представляет именно такого среднего человека. Даже дурно завязанный галстук Дугласа и волосы, словно прилизанные языком коровы, казалось, говорили, что он «мужик из народа».

Бену Какстону очень хотелось знать, кто писал ему речь. Возможно, это был Джим Санфорт; Джим мог дать сто очков вперед любому парню из секретариата Дугласа в выборе нужных прилагательных, чтобы возбуждать и усиливать впечатление. До того как податься в политику, он сочинял рекламные объявления и к тому же не имел никаких принципов. Да, этот абзац насчет «материнской руки, тихо качающей колыбель» точно принадлежит Джиму. Джим как раз такой парень, который способен соблазнить девушку, вручив ей взамен пустой конфетный фантик.

— Выключи немедленно, — потребовала Джилл.

— Подожди, долгоножка, мне это нужно.

«…а теперь, друзья, я имею честь представить вам нашего согражданина Валентайна Майкла Смита, "Человека с Марса"! Майкл, мы знаем, что ты устал и чувствуешь себя нездоровым, но не скажешь ли ты хотя бы несколько слов своим друзьям, собравшимся здесь?»

Стерео показало, примерно в половину натуральной величины, человека, сидевшего в кресле-каталке. С одной стороны к нему склонялся Дуглас, с другой стороны — сиделка, накрахмаленная, стройная и фотогеничная.

Джилл вскрикнула. Бен шепнул:

— Потише.

Гладкое детское лицо человека в кресле осветилось застенчивой улыбкой. Он взглянул прямо в камеру и произнес:

«Хелло, ребята. Извините, что сижу. Я все еще слаб».

Казалось, он говорил, с трудом подбирая слова; сиделка взяла его за руку и пощупала пульс.

В ответ на вопросы Дугласа, он рассыпался в комплиментах в адрес капитана Ван Тромпа и команды, поблагодарил весь мир за свое освобождение и заявил, что все марсиане взволнованы контактом с Землей, и он очень надеется способствовать укреплению дружественных связей между обеими планетами. Сиделка прервала его, но Дуглас мягко сказал:

«Майк, как вы думаете, еще один вопрос вам не повредит?»

«Разумеется, нет, мистер Дуглас, если, конечно, я сумею на него ответить».

«Что вы скажете о девушках Земли?»

«Ги-и-и!»

Детское лицо выразило благоговение, экстаз и покраснело от восторга. Затем в «ящике» снова показались голова и плечи Дугласа.

«Майк просил передать вам, — продолжал он отеческим тоном, — что он снова появится у вас на стереоэкранах, как только сможет. Ему, знаете ли, надо поднакачать мускулатуру. Может быть, это случится уже на следующей неделе, если, конечно, разрешат врачи».

В «ящике» опять появились «Таблетки Умниц» с надписью, свидетельствовавшей, что девушка, которая ими не пользуется, не только полоумная, но и никуда не годится в постели, так что мужчины, завидев ее, будут перебегать на противоположную сторону улицы.

Бен выключил стереовизор, повернулся к Джилл и сказал:

— Ну мне придется отозвать свою завтрашнюю статью. Дуглас нашел с ним полный контакт.

— Бен!

— Что?

— Это не «Человек с Марса»!

— Что?! Ты в этом уверена, бэби?

— О, этот внешне похож на того, но он не тот больной, которого я видела в палате под караулом.

Бен сказал, что Смита, должно быть, видели десятки людей — охрана, интерны, санитары, капитан и команда «Победителя», а также, наверняка, другие люди. Многие из них смотрели эту передачу; Администрация должна была считаться с возможностью, что кто-то из них заметит подмену. Какой же смысл идти на такой большой риск?

Но Джилл просто закусила удила и стояла на своем: человек, участвовавший в стереопередаче — вовсе не тот, с которым она говорила накануне. Наконец она выкрикнула в сердцах:

— Ну как знаешь! Эх, вы — мужчины!

— Джилл, ну…

— Вези меня домой!

Бен пошел за машиной. Он не стал заказывать ее из ресторана, а выбрал на посадочной площадке отеля, стоявшего на другой стороне улицы. Джилл сурово молчала всю дорогу. Бен достал из кармана запись, сделанную в больнице, и перечитал ее. Помолчал, подумал и сказал:

— Джилл?

— Что вам угодно, мистер Какстон?

— Я тебе покажу «мистер»! Слушай, Джилл, я должен извиниться. Я был не прав.

— И что вас привело к столь мудрому заключению?

Бен хлопнул стопкой листов по своей ладони.

— А вот это самое! Смит не мог вести себя вот так вчера, а сегодня давать такое интервью. У него снова сработала бы его нервная система… Впал бы в транс или как там его…

— Я польщена, что вы наконец-то смогли узреть очевидное…

— Джилл, давай ты меня лягни как следует, и забудем. Ты понимаешь, что это означает?

— Это означает, что они наняли актера. Я тебе уже час назад это сказала.

— Так-то оно так! Актер при этом очень хороший, прекрасно подготовлен и натаскан. Но тут есть еще кое-что. Я вижу две возможности. Первая — Смит мертв, и…

— Мертв! — Джилл мгновенно перенеслась в те минуты смешной церемонии водопития и снова ощутила странный, теплый, неземной аромат личности Смита и тут же почувствовала острую неодолимую тоску.

— Не исключено. В этом случае двойник остается «в живых» так долго, сколько в нем будут нуждаться, потом он «умрет», его тихонько выпроводят из города, устроят ему сеанс гипноза, чтобы он каждый раз, как начнет заговаривать об этом деле, давился бы от приступа астмы, а возможно, и к лоботомии прибегнут. Если Смит мертв, нам больше делать нечего. Правду мы все равно никогда не докажем. Поэтому давай предположим, что Смит жив.

— О, я так надеюсь на это!

— И кто тебе Гекуба, и кто ты Гекубе, — немного переврал цитату Бен. — Если он жив, то действительность может оказаться лучше, чем она нам представляется. В конце концов, двойников имеют многие общественные деятели. Очень может быть, что через две-три недели наш друг Смит уже сможет выдержать напряжение, связанное с появлением на публике, и они его выпустят на сцену. Но я в этом чертовски сомневаюсь.

— Почему?

— А ты попытайся думать головой. Дуглас уже один раз провалился, пытаясь выжать из Смита то, что ему было надо. Вторую неудачу Дуглас себе разрешить не может. Так что, я думаю, он запрячет Смита еще глубже, чем раньше… И мы никогда не увидим настоящего «Человека с Марса».

— Убьет его?! — спросила Джилл, выговаривая отдельно каждый слог.

— Ну зачем же так грубо. Запрячет его в частную лечебницу, и о нем больше никогда не услышат.

— Боже мой! Бен, что же мы будем делать?

Какстон помрачнел.