— Пожалуй, вы правы.

Уолтер пристально смотрел в свою чашку.

— Вам известно, как умер мистер Саймс?

Макс рассказал то, о чем ему успел поведать Сэм. Уолтер кивнул.

— В общих чертах так оно и было. Видите ли… не принято говорить плохо о мертвых, но Саймс был неуравновешенным человеком — что-то не в порядке с психикой. Когда умер капитан Блейн, он счел само собой разумеющимся, что должность капитана автоматически перешла к нему.

— Ну что ж… с юридической точки зрения у него были для этого основания.

— Ну что вы! Извините, что мне приходится поправлять вас, капитан, но тут вы ошибаетесь. Все обстоит как раз наоборот.

Макс нахмурился.

— По-видимому, до меня плохо доходит, — но когда мы обсуждали мое назначение, вы пользовались именно этим аргументом, правда?

— Нет, сэр. Пока мы находимся на планете, я, как старший среди офицеров, командую кораблем. Я не обязан передавать командование астрогатору до тех пор — и если — мы не вышли в космическое пространство. Но даже и в этом случае командование не переходит автоматически к старшему по званию среди астрогаторов. Мои обязанности четко определены, и множество уже рассмотренных спорных вопросов говорит в их пользу: я должен передать командование кораблем только тому человеку, который, по моему мнению, справится с такой ответственностью.

Так вот, в течение длительного времени у меня были сомнения относительно мистера Саймса, точнее, его уравновешенности. И тем не менее в подобной нештатной ситуации мне было бы очень трудно не передать ему командование кораблем, после того как принято решение о вылете с планеты. Но еще до того, как мы потеряли капитана, у меня появилась возможность проверить его способности к астрогации — отчасти после нашего с вами разговора. Я поговорил с Келли — вы знаете, что его очень высоко ценят. Мне кажется, что теперь я знаю, почему переход не получился; Келли не только объяснил это, но и подкрепил фактами. Это обстоятельство, а также то, что специалисты, работавшие в «беспокойной дыре», дружно выступили против мистера Саймса как капитана, заставило меня принять решение, что, если дело зайдет так далеко, я оставлю корабль на планете — навсегда, если потребуется, — но не передам ему командование. Я всего лишь пытался предугадать развитие событий — капитан был болен, и осторожность требовала, чтобы я заглядывал в будущее.

И вдруг капитан умирает, а Саймс делает заявление, что отныне он капитан «Асгарда». Этот кретин даже переехал в капитанскую каюту и вызвал меня к себе. Я объяснил ему, что не передал ему командование и никогда не передам. После чего покинул каюту, нашел свидетелей, вызвал старшину корабельной полиции, и мы пошли выселять его из каюты капитана. Вы знаете, что произошло дальше. Андерсон спас не только вас, я тоже обязан ему жизнью. — Внезапно Уолтер изменил тему разговора. — Мне говорили, что вы обладаете феноменальной памятью и можете вести расчеты без справочников и таблиц. Это верно?

— Да.

— Скажите, вы помните все таблицы? Или только некоторые из них?

— Я знаком со всеми существующими таблицами и справочными материалами, а также руководствами — со всем, что астрогатор считает своими «рабочими инструментами».

Макс начал рассказывать о своем дяде, но Уолтер мягко прервал его.

— Извините меня, сэр. Я очень рад слышать это от вас. Дело в том, что справочники и таблицы, необходимые нашему кораблю, остались только в вашей памяти.

Исчезновение книг заметил, разумеется, Келли, а не Уолтер. Когда он сообщил первому офицеру о своих подозрениях, они принялись за поиски. Ничего не обнаружив, они объявили, что пропал только один комплект таблиц; Уолтер пообещал награду тому, кто отыщет таблицы, и корабль обыскали с носа до кормовых дюз, но ничего не нашли.

— Думаю, он выбросил их во время выхода на поверхность Чэрити, — закончил Уолтер. — Вы понимаете, в каком положении мы оказались; фактически в осаде. Даже если бы мы могли свободно ходить по планете, найти спрятанные книги можно было лишь случайно. Так что я очень рад, что вы так же уверены в своей памяти, как и Келли.

А вот у Макса начали появляться сомнения — одно дело проводить расчеты в уме, когда это что-то вроде фокуса и ты знаешь, что ошибку обязательно заметят, и совсем иное — проделывать такое по необходимости.

— Не думаю, что положение на самом деле настолько плохо, — заметил юноша. — Может быть, это просто не пришло Келли в голову, но логарифмические таблицы и таблицы перевода в бинарную систему можно, наверное, найти в машинном отделении, а с их помощью мы как-нибудь сумеем определить способ перехода. Остальные таблицы и справочники требуются главным образом при аномальных переходах.

— Келли уже думал об этом. Скажите, капитан, каким образом возвращается обратно разведывательный корабль, сумевший проникнуть в заново обнаруженную конгруэнтность?

— Значит, вы хотите, чтобы я совершил именно такой маневр?

— Я не имею права, — заявил Уолтер официальным голосом, — советовать капитану, как управлять кораблем в космосе.

— Я думал об этом, — медленно, словно размышляя вслух, произнес Макс. — У меня было для этого много времени. — Он не стал объяснять, что ночами, в плену у кентавров, размышлял о путях спасения, чтобы сохранить рассудок. — Разумеется, у нас нет инструментов, которые имеются в распоряжении разведывательных кораблей, да и прикладная астрогация не занимается расчетом конгруэнтностей. К тому же далеко не все разведывательные корабли возвращаются назад.

— Но…

Их разговор прервал стук в дверь. Вошел помощник стюарда и накрыл стол. Макс почувствовал, как у него от голода текут слюни. Он намазал свежую гренку маслом и джемом и откусил большой кусок.

— Как вкусно!

— Жаль, что я сразу не подумал об этом. А вот и бананы — выглядят совсем неплохо. За последнее время мы были вынуждены уменьшить количество посадок в гидропонических ваннах.

— Нет, не думаю, что в ближайшее время мне захочется бананов, — вздрогнул Макс. — Или папайи.

— У вас к ним аллергия, капитан?

— Не то чтобы аллергия. Впрочем… да.

Юноша съел кусок хлеба и взглянул на первого офицера.

— Я сообщу вам о своих планах в ближайшем будущем.

— Слушаюсь, капитан.

Незадолго до ужина Макс встал перед огромным зеркалом в каюте капитана и взглянул на себя. Подстриженные волосы снова топорщились коротким ежиком, и после двухчасового сна он выглядел отдохнувшим. Он надел фуражку — внутри на околыше было написано «Гендрикс», юноша нашел ее у себя на кровати вместе с аккуратно разложенным мундиром, и на фуражке уже красовались знаки отличия капитана. На мундир было нашито сияющее солнце с расходящимися лучами, что смущало Макса. Он уже примирился с ролью капитана, хотя это казалось ему дивным сном, но, несмотря на четыре нашивки на рукаве, он предпочел бы более скромное солнце, без лучей, в маленьком кольце.

Уолтер и Самуэльс выслушали его аргументы с уважением, подобающим подчиненным, однако сумели настоять на своем, причем Самуэльс привел массу прецедентов, которые Макс все равно не смог бы проверить. Наконец юноша сдался.

Он посмотрел на свое отражение, расправил плечи и вздохнул. Ничего не поделаешь, придется встретить трудности с улыбкой. Направляясь в кают-компанию, Макс услышал, как из громкоговорителя донеслось:

— Внимание! Внимание! Всем членам экипажа и всем пассажирам прибыть в «Бифрост Лаундж»!

…Перед ним молча расступались. Он подошел к капитанскому столу — теперь это его стол! — и сел во главе. Рядом с креслом стоял Уолтер.

— Добрый вечер, капитан.

— Добрый вечер, мистер Уолтер.

Элли сидела напротив. Она поймала его взгляд и улыбнулась.

— Привет, Элли, — произнес Макс и почувствовал, что краснеет.

— Добрый вечер, капитан.

Девушка была одета шикарно, как и в тот раз, когда Макс впервые увидел ее в гостиной; трудно было представить, что эта красивая молодая особа в модном платье та самая замарашка, чье грязное лицо смотрело на него с другой стороны начерченных на земле трехмерных шахматных досок.