Входной тамбур школы мог вместить только двадцать человек. Когда прошла вторая партия, появился Хоу.
— Что это значит? — спросил он.
Виллис, посмотрев на него, сразу спрятался, а Джим скрылся за спиной у отца.
— Сожалеем, — сказал Марло, — но мы вынуждены занять школу под временное пристанище.
— Это невозможно. Кто вы, собственно, такой?
— Моя фамилия Марло. Я возглавляю миграцию.
— Так… — Хоу внезапно повернулся, растолкал толпу и скрылся в здании.
Минут через тридцать Марло, Макрей и Келли вошли с последней партией. Марло приказал Келли поставить часовых у каждого выхода из здания. Макрей хотел было предложить расставить людей вокруг здания снаружи, но прикусил язык.
Саттон ждал Марло в вестибюле.
— Донесение от миссис Палмер, шеф! Она просила тебе передать, что кормежка поспеет минут через двадцать.
— Хорошо! Я и сам не прочь перекусить.
— Школьная повариха сидит в столовой и дуется. Хочет поговорить с тобой.
— Сам с ней разберись. Где Хоу?
— А пес его знает. Пролетел, как ангел мщения, и пропал.
Вестибюль был переполнен, здесь толпились не только колонисты, но и школьники. Родители обнимали своих сыновей. Келли дубасил по спине уменьшенную копию самого себя, а сын в свою очередь дубасил его. Гвалт стоял оглушительный. Какой-то человек, с трудом пробившись к Марло, прокричал ему в ухо:
— Мистер Хоу в своем кабинете. Он заперся. Я хотел к нему пройти, но мне не удалось.
— Пусть сидит, — решил Марло. — А вы кто?
— Ян ван дер Линдер, преподаватель естествознания. Можно узнать, кто вы?
— Марло меня зовут. Командую этим сумасшедшим домом. Послушайте, вы не могли бы собрать мальчиков, которые живут в городе? Мы здесь останемся по меньшей мере на пару дней. Городских учеников можно свободно отпустить по домам, и учителей тоже.
Учитель колебался.
— Мистеру Хоу не понравится, если я сделаю это без его указания.
— Я это сделаю в любом случае, просто у вас получится быстрее. Всю ответственность беру на себя.
Джим увидел в толпе мать и двинулся к ней, не дожидаясь, чем кончится дело. Мать прислонилась к стене с Оливером на руках, вид у нее был очень усталый. Рядом стояла Филлис. Джим протиснулся к ним.
— Мама!
— Что, Джимми?
— Пойдем со мной.
— Ох, Джимми, я слишком устала, чтобы идти еще куда-нибудь.
— Пошли! Я знаю, где можно прилечь.
Через несколько минут он привел всех троих в комнату, которую они занимали с Фрэнком. Мать рухнула на койку Джима.
— Джимми, ты ангел.
— Ты отдыхай. Фил принесет тебе поесть. А я пойду посмотрю, что там делается. Фил, — помедлил он, — ты не присмотришь за Виллисом?
— С чего это? Мне тоже интересно знать, что происходит.
— Ты девочка, и тебе лучше не путаться под ногами.
— Мне это нравится! Я имею такое же отношение…
— Довольно, дети. Мы присмотрим за Виллисом, Джимми. Скажи отцу, что мы здесь.
Джим сказал, потом встал в очередь за едой. Получив свою порцию и быстро разделавшись с ней, он обнаружил, что почти все колонисты собрались в актовом зале. Джим вошел туда, увидел Фрэнка и доктора Макрея и протолкался к ним.
Его отец стучал по столу рукояткой пистолета за неимением молотка.
— Слово предоставляется мистеру Динтикаму.
Оратор был весьма агрессивным мужчиной лет тридцати.
— Я поддерживаю доктора Макрея. Нечего тут болтаться. Нам нужны лодки, чтобы попасть в Копаис. Так? Бичер их нам не дает. Так? Но все, чем располагает Бичер, — это отделение полиции. Так? Если даже он мобилизует всех мужчин в Сирте, у него наберется не более полутораста стволов. Так? А нас вдвое больше. Да и не сможет Бичер собрать против нас всех, кто здесь работает. Что же мы делаем? Мы идем, хватаем его за шиворот и заставляем сделать то, что нам надо. Так? — И он с торжеством уселся на место.
— Избавь меня. Боже, от друзей, — пробормотал Макрей.
Несколько человек хотели высказаться. Марло выбрал одного.
— Слово имеет мистер Гиббс.
— Господин председатель! Соседи! Мне нечасто доводилось слышать столь опрометчивую и провокационную речь. Вы, мистер Марло, убедили нас присоединиться к этой безрассудной авантюре, которую я никогда не одобрял.
— Однако присоединились! — крикнул кто-то.
— К порядку! — призвал Марло. — Ближе к делу, мистер Гиббс.
— Я присоединился, не желая противиться воле большинства. Теперь же некоторые горячие и неуравновешенные личности могут еще ухудшить положение. Сейчас, когда мы находимся в правительственном центре, естественным шагом было бы составление петиции о возмещении ущерба.
— Если вы говорите о том, чтобы потребовать у Бичера доставить нас в Копаис, то это я уже сделал.
Гиббс кисло улыбнулся.
— Извините меня, мистер Марло, если я скажу, — иногда личность просителя влияет на судьбу прошения. Как я понимаю, здесь находится мистер Хоу, директор школы и человек, близкий к генеральному резиденту. Мне кажется, было бы разумно воспользоваться его помощью при обращении к генеральному резиденту.
Мистер Саттон крикнул:
— Это последний человек на Марсе, которому я позволю говорить от своего имени!
— Обращайся к председателю, Пэт, — предупредил Марло. — Я согласен с тобой, но не стану возражать, если этого захочет большинство. А разве Хоу здесь? — спросил он у зала. — Я его не видел.
— Да здесь он, — встал Келли, — прячется в кабинете. Я с ним поговорил через вентилятор и пообещал ему роскошную трепку, если он выйдет и подерется со мной, как мужчина.
— Вот вам, пожалуйста! — ахнул мистер Гиббс.
— Это личное дело, касается моего парня, — объяснил Келли.
Марло постучал по столу.
— Полагаю, что мистер Келли откажется от своей привилегии, если вы захотите, чтобы Хоу был вашим посредником. Будем голосовать? — За предложение Гиббса проголосовали только он сам и Поттлы.
После этого Джим сказал:
— Папа?
— Обращайся к председателю, сын. Что ты хочешь сказать?
— Господин председатель, у меня есть идея. Раз лодок нет, нельзя ли нам добраться до Копаиса тем же способом, каким мы с Фрэнком попали в Харакс — с помощью марсиан? Если все согласятся, — добавил Джим, — мы с Фрэнком могли бы вернуться, найти Гекко и обсудить это с ним.
В зале наступила тишина, потом все зашептались: «О чем это он говорит?» Хотя почти все слышали историю мальчиков, ей не верили, от нее отмахивались или не принимали в расчет. Эта история противоречила всеобщему опыту, а колонисты в большинстве своем так же погрязли в «здравом смысле», как и их сородичи на Земле.
Мистер Марло нахмурился.
— Мы не знаем, имеются ли у туземцев такие же средства передвижения между Сиртом и Копаисом…
— Спорю, что есть!
— …и не знаем, позволят ли нам марсиане воспользоваться ими, даже если они есть.
— Но, папа, мы с Фрэнком…
— По поводу ведения, господин председатель! — вмешался Гиббс. — По какому праву вы разрешаете детям говорить на собрании взрослых?
Марло смутился. Встал доктор Макрей.
— Я тоже по поводу ведения, господин председатель. С какого возраста этот хлыщ…
К порядку, доктор.
— Виноват. Я хочу сказать, почему сей зрелых муж не считает гражданами Фрэнка, Джима и других владеющих оружием мужчин их возраста? Я мог бы добавить, что был взрослым мужчиной, когда Гиббс еще пускал слюнки на слюнявчик…
— Доктор!
— Извините. Когда он еще не достиг этого возраста. Мы — общество пионеров, и каждый мальчик, достаточно большой, чтобы сражаться, — это мужчина и должен считаться таковым. И каждая девочка, достаточно большая, чтобы стряпать и нянчить детей, тоже взрослая. Сознаете вы это или нет, вы вступили в такой период, когда придется драться за свои права. А драться-то будет молодежь, так что извольте относиться к ней соответственно. Может, двадцать пять лет — это и нормальный совершеннолетний возраст для умирающего, дряхлого общества Земли, а мы здесь не собираемся следовать правилам, которые нам не подходят.
