Телефон сразу зазвонил опять.

— Если это резидент, — сказал отец, — я не буду с ним разговаривать, а то скажу что-нибудь не то.

Но это оказался не резидент, а отец Фрэнка.

— Марло? Джейми, это Пэт Саттон.

При разговоре выяснилось, что оба отца дошли примерно до одной и той же стадии.

— Мы как раз пробуем разговорить Джимова попрыгунчика, — сказал мистер Марло. — Похоже, он подслушал чертовски интересный разговор.

— Я знаю, — сказал мистер Саттон, — и тоже хочу послушать. Пусть помолчит пока, мы сейчас придем.

— Прекрасно. Да, кстати, дружище Крюгер собрался арестовать мальчишек. Держите ухо востро.

— Да знаю я, он мне только что звонил. Я ему сказал пару слов. Ну пока.

Мистер Марло выключил аппарат и запер входную дверь, а также дверь в туннель. И вовремя: вскоре загорелся сигнал, оповещающий, что кто-то вошел в тамбур.

— Кто там? — спросил отец.

— По делу Компании!

— Что за дело и кто вы такой?

— Уполномоченный резидента. Мне нужен Джеймс Марло-младший.

— Можете отправляться, откуда пришли. Вы его не получите.

В тамбуре зашептались и стали дергать дверь.

— Откройте, — сказал другой голос. — У нас ордер на арест.

— Уходите. Я отключаю репродуктор.

Индикатор шлюза показал, что посетители ушли, но вскоре опять загорелся. Мистер Марло включил переговорное устройство.

— Если вы опять вернулись, можете убираться.

— Хорошо же ты гостей встречаешь, Джейми! — сказал голос мистера Саттона.

— А, Пэт! Ты один?

— Ну да, только с Фрэнсисом.

Саттонов впустили.

— Уполномоченных видели? — спросил мистер Марло.

— Ага, наскочили прямо на них.

— Папа сказал, что если они меня тронут, то пожалеют, — гордо сказал Фрэнк.

Джим посмотрел на отца, но тот отвел взгляд. Мистер Саттон продолжал:

— Так что же Джимов дружок должен нам рассказать? Давайте заведем его и послушаем.

— Мы пробовали, — сказал Джим. — Сейчас еще попробую. Ну-ка, Виллис, — Джим посадил его на колени. — Ты помнишь директора Хоу?

Виллис тут же стал гладким.

— Не так, — сказал Фрэнк. — Помнишь, как он завелся в прошлый раз? Виллис! — Виллис выставил глазки. — Слушай, дружок: «Добрый день. Добрый день, Марк, — Фрэнк копировал глубокий, сердечный тон генерального резидента. — Садись, мой мальчик».

— Всегда рад тебя видеть, — продолжил Виллис голосом Бичера и передал оба разговора генерального резидента с директором, включая и промежуточную запись.

Когда он собрался говорить дальше, Джим остановил его.

— Ну, — сказал отец Джима, — что ты об этом думаешь, Пэт?

— Я думаю, что это просто ужасно, — сказала мать Джима.

Мистер Саттон скривился.

— Завтра же отправлюсь в Малый Сирт и все там разнесу вот этими руками.

— Твои чувства делают тебе честь, — сказал мистер Марло, — но это касается всей колонии. По-моему, для начала надо созвать городской митинг и оповестить всех о том, что против нас затевается.

— Хм! Ты прав, разумеется, но так никакого удовольствия не получишь.

— Полагаю, тебя ждет еще масса удовольствий, — улыбнулся мистер Марло. — Крюгеру это не понравится и достопочтенному мистеру Гейнсу Бичеру тоже.

Мистер Саттон хотел показать доктору Макрею горло Фрэнка, и мистер Марло решил, несмотря на протесты Джима, что и ему не помешает показаться доктору. Мужчины отвели сыновей к Макрею, и мистер Марло сказал:

— Оставайтесь тут, ребята, пока мы не зайдем за вами. Я не хочу, чтобы вас сцапали уполномоченные Крюгера.

— Еще посмотрим, как у них это получится!

— Да уж!

— Не стоит доводить до этого, хочу попробовать сначала уладить дело миром. Сейчас мы пойдем к резиденту и предложим заплатить за продукты, которые вы присвоили, а я, Джим, предложу возместить ущерб, который Виллис нанес драгоценной директорской двери.

— Но, папа, зачем нам за это платить? Хоу не следовало его запирать.

— Я согласен с парнем, — сказал мистер Саттон. — Продукты — другое дело. Ребята их взяли, и мы за них заплатим.

— Вы правы, — согласился мистер Марло, — зато мы лишим почвы все эти смехотворные обвинения. А потом я возбужу иск против Хоу за попытку кражи или порабощения Виллиса. Как лучше назвать это, Пэт? Кража или порабощение?

— Назови кражей, чтобы не было лишних прений.

— Ладно. Потом буду настаивать на том, чтобы резидент связался с планетарными властями, прежде чем действовать. Тут уж, думаю, его часы станут.

— Папа, — вставил Джим, — ты ведь не скажешь резиденту, что мы знаем про заговор против миграции? А то он сразу позвонит Бичеру.

— Пока не скажу, все равно узнает на митинге. Только тогда он уже не сможет позвонить Бичеру: через два часа закатится Деймос. — Мистер Марло посмотрел на часы: — Ну, пока, ребята. У нас много дел.

Доктор, увидев ребят, закричал:

— Мэгги, запирай дверь! Тут два опасных уголовника.

— Здравствуйте, док.

— Входите, располагайтесь и рассказывайте.

Добрый час спустя доктор сказал:

— Ну, Фрэнк, надо тебя посмотреть. А потом, тебя, Джим.

— Со мной все в порядке, док.

— Поставь еще кофе, пока я буду заниматься Фрэнком.

Кабинет был оборудован новейшими средствами диагностики, но доктору они были ни к чему. Он задрал Фрэнку голову, заставил его сказать «а-а», выстукал его и послушал сердце.

— Будешь жить, — заключил доктор. — Мальчишка, способный проехать автостопом от Сирта до Харакса, будет жить долго.

— Автостопом? — спросил Фрэнк.

— Этого тебе не понять. Выражение давно вышло из употребления. Твоя очередь, Джим. — С Джимом доктор разделался еще быстрее, и трое друзей вернулись к разговору.

— Я хочу узнать подробней о той ночи, которую вы провели в капусте, — заявил доктор. — С Виллисом все ясно: любое марсианское существо способно залечь и жить без воздуха сколько угодно. Но вы двое по всем статьям должны были задохнуться. Растение до конца закрылось?

— Ну да, — заверил Джим и стал рассказывать подробно. Когда он дошел до фонарика, Макрей прервал его:

— Вот оно. Ты раньше об этом не говорил. Этот фонарик спас вам жизнь, сынок.

— Как так?

— Фотосинтез. Если осветить зеленый лист, он просто не может не поглощать углекислый газ и не выделять кислород, как ты не можешь не дышать. — Доктор зашевелил губами, глядя в потолок: — Все равно, наверное, душновато там было: поверхность зеленого листа недостаточна. Какой у тебя был фонарик?

— Дженерал Электрик, «Ночное солнце». А душно было ужасно.

— Да, в «Ночном солнце» достаточно свечей. Теперь буду брать его с собой, если мне вздумается отойти на двадцать футов от крыльца. Реклама что надо.

— Вот чего я никак не пойму, — сказал Джим. — Как я мог посмотреть кино о том, как у меня появился Виллис и как он жил потом, минута за минутой, без единого пропуска, всего за три часа?

— Это еще не такая большая тайна, — сказал медленно доктор, — тайна в другом: зачем тебе это показали.

— Как «зачем»?

— Вот и я удивляюсь, — вставил Фрэнк. — В конце концов, что из себя представляет Виллис? Спокойно, Джим. Зачем надо было прокручивать Джиму его биографию? Как вы думаете, док?

— Единственная гипотеза, которая приходит мне в голову, до того фантастична, что я ее, с вашего позволения, оставлю при себе. Но вот что, Джим: как, по-твоему, можно записать чьи-нибудь воспоминания на пленку?

— По-моему, нельзя.

— Я пойду дальше и прямо заявлю, что это невозможно. Однако ты говоришь, что видел то, что Виллис запомнил. Это тебе о чем-нибудь говорит?

— Нет, — сознался Джим, — не понимаю я этого, хоть убейте. Но я это видел.

— Конечно, видел, видишь ведь мозгом, а не глазами. Вот я закрываю глаза и вижу, как светится Большая пирамида под солнцем пустыни. Я вижу осликов и слышу крики носильщиков, зазывающих туристов. Вижу? Да я даже запахи ощущаю, а это всего лишь воспоминания. А теперь вернемся к твоей истории. Если все факты объединяет только одна гипотеза, приходится ее принять. Ты видел то, что нужно было старому марсианину. Назовем это гипнозом.