Дядя Том напоминал президента Линкольна, горюющего по убитым при Геттисберге. Он ничего мне не сказал.

— Итак, все семейство в сборе, — весело произнесла миссис Грю. — Что скажете, сенатор? Мы договоримся?

Дядя Том едва наклонил голову.

— Вот и хорошо, — продолжала она. — Мы ведь не хотим, чтобы вы опоздали на конференцию. Нам только хочется… несколько ориентировать вас. Если же мы не договоримся, я постараюсь, чтобы никого из вас больше не увидели. По-моему, это естественно. Жалко, но ничего не поделаешь. Особенно жаль детишек.

— Вы не посмеете! — сказал дядя Том.

— Еще как посмеет, сучка каторжная! — крикнул Кларк, и я поняла, что он по-настоящему взвинчен. Он презирает вульгарные словечки, говорит, что они изобличают низость характера.

Миссис Грю спокойно, даже, пожалуй, с нежностью посмотрела на него и кликнула Булавоголового.

— Унеси его и не давай ему спать, пока не подохнет, — велела она.

Абориген унес Кларка, но последнее слово все-таки осталось за моим братцем.

— А еще ты жульничаешь в солитер! Я заметил!

На долю секунды миссис Грю разозлилась по-настоящему, но тут же вернула на лицо обычное участливое выражение и снова обратилась к дяде Тому:

— Теперь, когда оба ребенка у меня, я могу пожертвовать одним. Кажется, вы особенно любите Подди? Даже слишком любите, как сказали бы психиатры.

Я обмозговала это… и решила при первой же возможности сделать из ее шкуры коврик и подарить дяде Тому.

А сам дядя Том пропустил это мимо ушей. Тут откуда-то послышался ужасный грохот — лупили металлом о металл.

— Грубо, конечно, но действенно, — сказала миссис Грю и улыбнулась. — Когда-то здесь было ранчо, и от прежнего хозяина остался бак, в котором он грел воду. Конечно, он слишком мал, чтобы в нем можно было стоять или сидеть, но такому грубому мальчишке нечего рассчитывать на удобства. А грохот от того, что по баку бьют железной трубой. — Тут она чуть призадумалась. — Не представляю, как мы будем договариваться под такой шум. Наверное, стоит перенести экзекуцию подальше… или поближе, чтобы вы послушали, как вопит мальчишка. Может, тогда наш разговор пойдет поживее. Как вы думаете, сенатор?

— Миссис Грю!.. — вмешалась я.

— Подди, милочка, сейчас я очень занята. Позже мы поболтаем за чашкой чая. Итак, сенатор?

— Миссис Грю, вы плохо знаете дядю Тома. Так вы от него ничего не добьетесь.

Она поразмыслила над этим.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, дорогая. Выдаешь желаемое за действительное.

— Да нет же!!! Поверьте, нет никакой возможности заставить дядю Тома изменить интересам Марса. Если вы повредите Кларку или мне, он совсем закаменеет. Конечно, он любит нас, но не до такой же степени, чтобы предать Марс. Вы просто теряете время попусту!

Я говорила быстро и искренне. Мне казалось, что я слышу вопли Кларка. Конечно, только казалось: невозможно перекричать такой дьявольский грохот. Помню, когда Кларк был совсем малышом, он забрался в папину корзину для бумаг… и страшно орал, пока я его не вызволила. Наверное, мое подсознание воскресило эти вопли.

Миссис Грю ласково улыбнулась.

— Милая Подди, ты совсем еще маленькая, и головка у тебя полна всякой патриотической чепухи. Сенатор сделает именно то, что я от него потребую.

— А вот и нет! Если вы убьете Кларка…

— Помолчи, дорогая, или мне придется влепить тебе пару пощечин, чтобы ты научилась слушать старших. Я вовсе не собираюсь убивать твоего брата…

— Но вы же сказали…

— ТИХО!!! Этот абориген не понял и половины из того, что я сказала. Он понимает лишь несколько слов на торговом орто, на целую фразу у него мозгов не хватит. Вскоре я прикажу достать Кларка из бака и ты сама увидишь, как он будет ползать на брюхе и умолять мистера Фрайза сделать все, что я от него хочу. — Она ласково улыбнулась. — Теперь поговорим о патриотизме. Тебе вдолбили, будто он сильнее инстинкта самосохранения. А такой прожженный политикан, как твой дядя, знает, что это всего лишь абстракция, и не придает ему особого значения. Его волнует другое: если он сделает по-моему, он кончится как политик. Но он все-таки сделает. Ведь так, сенатор?

— Мадам, — отозвался дядя Том с легким пренебрежением, — я не вижу смысла в этой дискуссии.

— Я тоже. С вами я буду говорить на другом уровне. А пока я объясняю Подди что к чему, вам придется послушать. Так вот, милочка, твой дядя — сильный и упорный человек, он не может просто так угробить свою политическую репутацию. Чтобы заставить его танцевать под мою музыку, нужно дергать за определенные ниточки. Я уверена, что ты — одна из главных ниточек.

— Я вам никакая не ниточка!

— Хочешь пощечину? Или предпочитаешь кляп? Ты мне нравишься, Подан, и мне не хотелось бы применять к тебе грубые методы. Так вот, ниточка — именно ты, а не твой братец. Конечно, твой дядя делает вид, что любит вас обоих одинаково — подарки на Рождество и все такое прочее, — но ведь совершенно очевидно, что твоего брата любить не за что. Такого даже родная мать возненавидит. А вот тебя сенатор любит, и намного сильнее, чем хотелось бы ему самому. Так что твоего брата обрабатывают лишь для того, чтобы сенатор понял, каково будет тебе на месте Кларка. Кстати, ничего с ним не случится, разве что оглохнет. Сама видишь, сенатору некуда деться. Придется ему говорить на конференции именно то, что я хочу. — Она задумчиво посмотрела на дядю Тома. — Я еще не решила, сенатор, какой способ лучше. Вы, конечно же, согласитесь сотрудничать с нами, но мне хотелось бы, чтобы вы не забыли об этом. Политики хорошо умеют забывать то, что обещали. Не стоит ли послать с вами Кларка, чтобы вы лучше помнили. Или лучше оставить его здесь и работать с ним каждый день понемногу… на глазах у Подди? Чтобы она ясно видела, что будет с нею, если в Луна-Сити вы начнете выкидывать фортели. Как вы полагаете, сэр?

— Мадам, этот вопрос не имеет смысла.

— Отчего же, сенатор?

— Оттого, что без детей я не полечу в Луна-Сити. Миссис Грю фыркнула.

— Оставьте браваду для предвыборной кампании, сенатор. А сейчас, — она посмотрела на старинную брошь с часами, приколотую к ее могучему бюсту, — пора прекратить этот грохот, пока у меня голова не разболелась. Тем более что ваш племянник, сенатор, надо думать, его уже не слышит.

Она на диво легко встала и вышла из комнаты. Грохот вдруг прекратился. Это было так неожиданно, что я подпрыгнула бы, если могла. Дядя Том повернулся ко мне.

— Ах, Подди, Подди, — мягко проговорил он.

— Дядя Том, — ответила я, — не вздумай уступать этой гадине!

— Я просто не могу уступить ей, Подди. Ни на йоту. Ты понимаешь?

— Ясно, понимаю! Но почему бы тебе не схитрить? Наобещай ей что угодно, выберись отсюда и вытащи Кларка, а потом вы сможете вызволить и меня. Я продержусь, честное слово.

— Милая Подди… милая Подди, — сказал дядя Том каким-то странным голосом. — Знаешь… здорово похоже… что это конец. Крепись, дорогая моя, не бойся.

— Честно сказать, у меня в этом мало опыта. Но я попробую. — Я, конечно, боялась, но не по-настоящему: разве можно испугаться, если рядом дядя Том, пусть даже он пальцем шевельнуть не может. — Дядя Том, а что ей от тебя надо? Она что, фанатичка какая-нибудь?

Мне ответил веселый утробный смех миссис Грю.

— Фанатичка, подумать только! — Она ласково потрепала меня по щеке. — Никакая я не фанатичка, милая Подди, и политике не придаю особого значения, впрочем, как и твой дядя. Много лет назад, когда я была молода и красива, — тебе никогда не быть такой красоткой — я поняла, что лучший друг девушки — деньги. Вот я и работаю. — Тут она обратилась к дяде Тому. — Сенатор, мальчик, похоже, оглох, но точно сказать трудно: он сейчас без сознания. Позже мы это выясним, а теперь мне хочется вздремнуть. Надеюсь, и вы не против небольшого отдыха.

Она позвала Булавоголового и тот отнес меня в эту комнату. Я здорово испугалась, когда он поднял меня, но тут же обнаружила, что могу слегка шевелить руками и ногами. А кололо в них просто нестерпимо! Я слабо подрыгалась, но, ясно, без малейшего толка. Итак, меня засунули в эту комнату.