Хью уничтожил черновики и задумался. Дело было сделано. Следующая проблема решалась сложнее. Требовался портативный автономный источник освещения. Хью был готов променять свое вечное блаженство за обыкновенный фонарик.

Апартаменты Хью освещались полупрозрачными сферами, расположенными по углам потолка. Принцип работы этих устройств был Хью совершенно непонятен. Они не нагревались, не нуждались, похоже, в проводке и вообще во внешнем источнике питания. А яркость регулировалась небольшими рычажками.

Подобный светильник, только размером с мячик для гольфа, был вмонтирован в ридер. Для того чтобы извлечь его из читающего устройства, Хью пришлось сломать верхнюю панель. В конце концов светящийся шар оказался у него в руках, однако яркость перестала поддаваться регулировке. Это было почти так же плохо, как и отсутствие освещения.

Хью, не долго думая, спрятал импровизированный фонарь под мышкой. Свет пробивался наружу, но уже не с такой силой.

Он удостоверился, что Киска спит, погасил сферы в комнатах, приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Коридор освещался только одним светильником на столбике, находившемся на пересечении проходов, ярдах в пятидесяти. К сожалению, идти нужно было именно в том направлении. Хью не ожидал, что в это время еще работает освещение.

Он дотронулся до накрепко привязанного к левой руке «оружия» — некоего подобия ножа, который он заострил с помощью камня, подобранного возле садовой дорожки. Чтобы довести его до ума, над ним надо было еще работать и работать. Однако возможности Хью были ограничены: трудиться приходилось украдкой — по ночам, когда Киска уже засыпала, или выкраивать время днем, пренебрегая переводами. Но все-таки иметь хоть какое-то оружие было необходимо, тем более, что оно было для него всем: и ножом, и стамеской, и отверткой, и фомкой.

Нужный Хью люк, ведущий в туннели обслуживания, находился в проходе, отходившем от освещенного перекрестка вправо. В принципе, годился любой люк, но этот был расположен на пути к комнате ветеринара. Так что, если его застигнут, у него будет наготове оправдание, что он идет к врачу.

Крышка люка легко откидывалась на шарнире. Запиралась она защелкой, которую всего-навсего нужно было отодвинуть, чтобы открыть крышку. Хью осветил шахту люка сияющей сферой: дно туннеля находилось на глубине около четырех футов. Он полез вниз и столкнулся с первой неприятностью.

Эти люки и туннели предназначались для людей, которые были на фут ниже и фунтов на пятьдесят легче Хью Фарнхэма. Поэтому диаметр лаза был рассчитан на соответствующую ширину плеч и бедер.

Но он должен одолеть этот чертов туннель!

Хью попытался представить себе, как он будет протискиваться по нему, имея на руках по крайней мере одного грудного ребенка. Но и с этим он обязан справиться. И он справится, обязательно.

Он чуть не устроил себе западню. Буквально в самый последний миг, почти скрывшись в шахте люка, он обнаружил, что на внутренней стороне крышки, абсолютно гладкой, нет никакой ручки, а запор защелкивается снаружи автоматически.

Теперь Хью понял, почему никто не беспокоился по поводу возможного внезапного появления жеребца в помещениях прислуги. Но это было и значительным преимуществом. Хью сразу оценил его.

Если все будет спокойно на другом конце туннеля, то он заберет Барбару, они вчетвером спустятся в туннель, выберутся по нему наружу в любом доступном месте и направятся в горы пешком. Нужно будет отыскать какой-нибудь ручей и часть пути пройти по воде, чтобы сбить со следа собак.

Итак, вперед и только вперед! Без пищи, практически с голыми руками, если не считать самодельного ножа, без какого-либо снаряжения, кроме еды и «ночной рубашки», и без всякой надежды на лучшее… Вперед! Нужно или спасти семью, или погибнуть вместе с ней. Но погибнуть свободным!

Кто знает, может быть, в один прекрасный день его сыновья-близнецы, которые, закалившись в борьбе за существование, наверняка будут в чем-то мудрее его, возглавят восстание против царящих здесь ужасов. Но все, что было в его силах сделать, все, на что он мог надеяться, — это освободить детей, не дать умереть им с голоду и постараться вырастить их сильными, гордыми, настоящими мужчинами.

Таковы были его планы. Он не стал терять ни минуты на сетования по поводу пружинного запора. Все равно попасть к Барбаре сейчас было невозможно. Ему нужно сначала связаться с ней и назначить время, потому что ей самой придется возиться с люком на своем участке туннеля. А сегодня он должен только провести рекогносцировку.

Лента, которой его нож был привязан к руке, как выяснилось, прекрасно удерживала запор в открытом положении. Он попробовал: защелка не выдвигалась. Теперь крышку можно было открыть изнутри.

Но ставший почти звериным инстинкт самосохранения подсказал ему: лента может не выдержать до тех пор, пока он вернется, и тогда он окажется в ловушке.

Следующие полчаса он в поте лица ковырял защелку ножом и пальцами. В конце концов ему удалось сломать пружину. Тогда он полностью вынул защелку. Люк внешне выглядел абсолютно нормально, но теперь его можно было открыть изнутри простым толчком.

Закрыв над головой люк, он спустился вниз и попробовал ползти по туннелю на четвереньках, держа светильник в зубах, но почти сразу остановился. Проклятый балахон мешал ему двигаться. Он подоткнул его до талии, но балахон упорно сползал обратно. Тогда он вернулся к шахте люка, снял с себя упрямое одеяние, оставил его здесь и, обнаженный, с привязанным к руке ножом и светильником во рту, снова устремился к цели. Теперь продвигаться стало легче, но полностью встать на четвереньки ему так и не удалось. Руки в локтях приходилось сгибать и ползти на карачках, с неудобно задранным задом. «Приятным сюрпризом» оказались места пересечения трубопроводов, которые Хью преодолевал буквально на брюхе.

Было трудно определить осиленное расстояние. Однако, как выяснилось, через каждые тридцать или около того футов в стенах туннеля имелись стыки. Он стал считать их и попытался в уме сопоставить пройденное расстояние со схемой.

Вот уже позади два люка… Поворот налево и перекрестный туннель под следующим люком… Проползти еще около ста пятидесяти футов и повернуть направо…

Приблизительно через час он оказался под люком, который, по его мнению, был ближайшим к Барбаре.

Если только он не заблудился в недрах Дворца… Если он правильно помнил сложную схему… Если схема была точной (может быть, за последние две тысячи лет все-таки научились своевременно вносить поправки в чертежи?)… Если только Киска не ошиблась в определении местонахождения Барбары… Если Барбара еще находилась там же…

Скрючившись в немыслимой позе, он приложил ухо к крышке люка и уловил детский плач.

Минут через десять он услышал над головой баюканье, кто-то прошел мимо, затем вернулся и встал на крышку.

Хью напрягся и приготовился к отступлению. Места было так мало, что самым разумным казалось ползти задом наперед, таким способом он и пытался продвигаться.

Но это было настолько неудобно, что он вернулся к шахте и там, ценой невероятных усилий и ободранной кожи на боках, сумел развернуться…

Обратный путь показался ему вечностью. Он даже решил, что заблудился, и начал раздумывать, от чего умрет скорее — от голода или от жажды. Или, может быть, какой-нибудь ремонтник утром испытает нервное потрясение, обнаружив его здесь?

Тем не менее он упорно продолжал ползти.

Руки его наткнулись на балахон раньше, чем он разглядел его. Пятью минутами позже он был одет, а через семь минут уже стоял в коридоре.

Он буквально заставил себя не пуститься бегом в свои апартаменты.

Киска не спала.

Он и не подозревал об этом до тех пор, пока она не вошла вслед за ним в ванную. Широко раскрыв глаза, Киска с ужасом произнесла:

— О дорогой мой! Бедные колени! Бедные локти!

— Я споткнулся и упал.

Она не стала спорить, а только настояла на том, что сама вымоет его и смажет ссадины. Когда затем она направилась было к его грязной одежде, он резко приказал ей отправляться в постель. Он ничего не имел против того, чтобы она занялась его балахоном, но в нем лежал его нож; ему и так пришлось долго маневрировать, заслоняя собой замызганное рубище, прежде чем удалось прикрыть нож складками одежды.