— Прочтешь молитву, Морин?

— Да, мама. Благодарим тебя. Господи, за то, что Ты послал нам пищу сию. Да будет благословенна она, и да будут благословенны все наши братья и сестры во Христе, известные нам и неизвестные. — Я перевела дух и продолжала: — А ныне мы молим Тебя сохранить нашего возлюбленного брата Томаса Джефферсона и всех других молодых людей, ушедших защищать нашу любимую родину. (Et je prie gue le bon Dieu garde bien mon ami <и молю тебя, Боже, — сохрани моего друга (фр.)>). Во имя Христа. Аминь.

— Аминь, — твердо повторила мать. — Фрэнклин, нарежешь жаркое?

Отец с Томом вернулись на другой день к вечеру. Бет и Люсиль повисли на них — я тоже хотела бы, но не могла: держала на руках Джорджа, который именно в этот момент намочил пеленку. Но пришлось ему подождать: я не собиралась ничего пропускать. Подложила снизу под него еще одну пеленку, вот и все. Я знала Джорджа: этот ребенок писал больше, чем все остальные вместе взятые.

— Ты это сделал, Томми, — спрашивала Бет, — сделал, сделал, да?

— Конечно, — ответил отец. — Теперь он рядовой Джонсон, а на той неделе будет генералом.

— Правда?

— Ну, может быть, не так скоро. — Отец нагнулся поцеловать Бет и Люсиль. — Но на войне быстро продвигаются. Взять, к примеру, меня — я уже капитан.

— Доктор Джонсон!

Отец вытянулся.

— Капитан Джонсон, мадам. Мы оба записались. Я теперь военврач медицинской части Второго Миссурийского полка в звании капитана.

Тут я должна рассказать кое-что о семьях моих родителей, особенно о братьях и сестрах моего отца — ведь все, происходившее в Фивах в апреле 1898-го года, уходит корнями в прошлый век.

Мои прадеды и прабабки со стороны отца:

Джордж Эдвард Джонсон (1795–1897).

Аманда Лу Фредерикс Джонсон (1798–1899).

Теренс Мак-Фи (1796–1900).

Роза Вильгельмина Брандт Мак-Фи (1798–1899).

И Джордж Джонсон, и Теренс Мак-Фи участвовали в войне 1812 года.

Родители моего отца:

Эйза Эдвард Джонсон (1813–1918).

Роза Альтеда Мак-Фи Джонсон (1814–1918).

Эйза Джонсон участвовал в Мексиканской войне в качестве сержанта Иллинойского ополчения.

Мои прадеды и прабабки со стороны матери:

Роберт Пфейфер (1809–1909).

Хайди Шмидт Пфейфер (1810–1912).

Оле Ларсен (1805–1907).

Анна Кристина Хансен Ларсен (1810–1912).

Родители моей матери:

Ричард Пфейфер (1830–1932).

Кристина Ларсен Пфейфер (1834–1940).

Мой отец родился на ферме своего деда в Миннесоте, графство Фриборн, близ Элберта, в понедельник 2 августа 1852 года. Он был самым младшим из семи детей — четырех мальчиков и трех девочек. Его дед Джордж Эдвард Джонсон, мой прадед, родился в 1795 году в графстве Бакс, Пенсильвания.

Умер он в Миннесотской лечебнице, и газеты носились с фактом, что он родился еще при жизни Джорджа Вашингтона. (Мы к этой шумихе не имели отношения. Я ничего не знала о политике Фонда, пока не вышла замуж, но даже тогда Фонд Говарда старался не разглашать возраста своих старейшин.) Джордж Эдвард Джонсон в 1815 году женился на Аманде Лу Фредерикс (1798–1899) и увез ее в Иллинойс, где она в том же году родила первенца, моего деда Эйзу. Похоже, дедушка Эйси был из тех же "недоношенных", что и мой старший брат Эдвард. После Мексиканской войны Джонсоны переехали на запад и обосновались в Миннесоте.

Фонда Говарда в те дни еще не существовало, но все мои предки вступали в брак смолоду, имели множество детей, отличались крепким здоровьем, не поддавались опасным поветриям того времени и жили долго — до ста лет и больше.

Эйза Эдвард Джонсон (1813–1918) женился на Розе Альтеде Мак-Фи (1814–1918) в 1813 году. У них было семь детей:

1. Саманта Джейн Джонсон, (1831–1915) (погибла, объезжая лошадь).

2. Джеймс Эвинг Джонсон, (1833–1884) (погиб, пытаясь переправиться через Осейдж во время половодья. Я его едва помню. Он был женат на тете Кароль Пеллетье из Нового Орлеана).

3. Уолтер Рейли Джонсон, (1838–1862) (убит при Шайло).

4. Элис Айрин Джонсон, (1840-?) (Не знаю, что стало с тетей Элис. Она вышла замуж куда-то на восток.) 5. Эдвард Макфи Джонсон, (1844–1884) (погиб при железнодорожной катастрофе).

6. Аврора Джонсон (1850-?) (Последнее известие о ней пришло из Калифорнии около 1930 года. Была замужем несколько раз.) 7. Айра Джонсон, (2 августа 1852–1941) (пропал без вести в Битве за Британию).

Когда в апреле 1861 года пал Форт Самтер, мистер Линкольн призвал добровольцев из ополчения нескольких штатов (как поступит и мистер Мак-Кинли в далеком будущем апреле.) На ферме Джонсонов в графстве Фриборн, Миннесота, на призыв откликнулись Эвинг, двадцати восьми лет, Уолтер, двадцати трех, Эдвард, семнадцати, и дедушка Эйси, которому в ту пору было сорок восемь. Это глубоко унизило девятилетнего Айру Джонсона, считавшего себя взрослым мужчиной. Как это так — его оставляют работать на ферме, когда все прочие мужчины уходят на войну. Хозяйничать остались сестра Саманта, муж которой тоже ушел добровольцем, и мать.

Айру мало утешило то, что отец вернулся почти сразу — его забраковали, не знаю за что.

Юный Джонсон терпел это унижение три долгих года, а двенадцати лет убежал из дома и записался в барабанщики.

Он спустился по Миссисипи на барже и умудрился отыскать Второй Миннесотский полк еще до того, как начался шермановский поход к морю. Его кузен Джайлс поручился за него, мальчика приняли на обучение — он ничего не смыслил в искусстве барабанного боя — и поставили на довольствие в штабную команду.

Но тут за ним явился отец и увез беглеца домой.

Так что Айра пробыл на войне всего три недели и ни разу не побывал в бою. И даже эти три недели ему не засчитали, в чем он убедился, попытавшись вступить в Союз ветеранов Республиканской армии.

Его послужной список не сохранился, поскольку полковой адъютант попросту отпустил его домой с дедушкой Эйси, порвав все бумажки.

Предполагаю, что дедушка задал отцу грандиозную трепку.

За те девять дней, что отец с Томом провели дома, перед тем, как отправиться в армию, я ни разу не видела, чтобы мать выразила отцу свое неодобрение — только в тот первый миг она не удержалась от удивленного восклицания. Но с тех пор она ни разу не улыбнулась. Чувствовалось, что между родителями неладно, но при нас они этого не проявляли.

Однажды отец все-таки раскрыл то, что его тяготило. Я помогала ему почистить и привести в порядок карты его пациентов, чтобы передать их доктору Чедвику на время войны.

— Где твоя улыбка. Индюшачье Яичко? — спросил отец. — Волнуешься за своего молодого человека?

— Нет, — солгала я. — Он должен был пойти, я знаю. Но я не хотела бы, чтобы уходили вы. Наверное, это эгоистично, но я буду скучать по вам, cher papa.

— И я по тебе. По всем вам. — Отец помолчал и добавил: — Морин, когда-нибудь и ты можешь испытать… думаю, наверняка испытаешь… что это такое, когда твой муж уходит на войну. Некоторые, я слышал, говорят, будто женатым людям на войне не место: у них ведь семьи. Но в этом есть жестокое противоречие. Негоже женатым пятиться и предоставлять холостякам сражаться вместо себя. Нечестно было бы надеяться, что холостяк умрет за моих детей, если я сам не желаю за них умирать. Если все семейные будут отсиживаться дома, то и холостые откажутся сражаться — чего ради они должны прикрывать женатых? И Республика будет обречена — никто не помешает варварам вторгнуться в нее. — Отец озабоченно смотрел на меня. — Ты же понимаешь, да?

Мне кажется, он искренне хотел тогда знать мое мнение, искал моего сочувствия. Я вздохнула.

— Да, отец, думаю, что понимаю. Но в такие времена еще острее ощущаешь свою неопытность. Я хочу одного — чтобы война поскорее кончилась и вы вернулись домой, и Том, и…

— Брайан Смит? Согласен.

— Да, и он. Но сейчас я подумала о Чаке. О Чаке Перкинсе.