Мне хотелось достойно отпарировать, но ничего не пришло в голову. К тому же я не понял: то ли насмешничает моя супруга, то ли говорит всерьез?

Тем более что и в то, что было перед глазами, поверить казалось трудным.

От глупой перепалки меня спасло появление рыжеволосой особы женского пола — молодой, мускулистой, веснушчатой, с кошачьими повадками, энергичной, хорошо пахнувшей…

— Тетя Хэйзел, мы идем на посадку.

— Спасибо, Лор!

— Я Лэз. Кэс хочет знать, кто останется здесь, кто поедет с нами и как долго ждать взлета? Гэй желает знать, будут ли бомбить и следует ли применить еще один сдвиг? Бомбежки заставляют ее нервничать.

— Что-то здесь не так. Гэй не должна спрашивать прямо. Не так ли?

— Я не думаю, что она полагается на суждение Кэса.

— Может, она и права. Кто командует сейчас?

— Я.

— Так. Я сообщу, кто полетит, а кто останется, — после того как побеседую с папой и дядей Джеком. Это займет не больше нескольких минут.

Можете позволить Гэй остановиться в «мертвой зоне», если хотите, но, пожалуйста, пусть она держится на моей частотной тройке: мы можем оказаться в цейтноте. А теперь я хочу переместить моего супруга, впрочем, прежде мне придется попросить позволения у другого пассажира использовать его кресло-коляску.

Хэйзел повернулась, чтобы выйти. Я сказал ей вслед:

— Я не нуждаюсь в коляске!

Но она не услышала (по-видимому).

Две рыжеволосые девицы вынесли меня из корабля и усадили в кресло-коляску Эзры с опущенной спинкой и поднятым низом. Одна из них покрыла мои ноги огромным махровым полотенцем. Я сказал:

— Спасибо, Лэз!

— Я Лор. Не удивляйтесь, если это полотенце исчезнет: мы раньше никогда не выносили его наружу!

Она вернулась «на борт», а Хэйзел покатила меня под носом корабля и вдоль его левого борта. Он имел вид настоящего космолета с приподнятым корпусом и втягиваемыми крыльями. Мне вновь показалось удивительным, почему оба больших освежителя на левом борту. С точки зрения аэродинамики это было недопустимо!

Но это и не было допущено! Левый борт выглядел как и правый — гладким и ровным, безо всяких кубических выступов для душевых!

Но времени на размышления об этом у меня не было, ибо настал черед другим непостижимым вещам. Еще до того как мы повернули в туннель, ведущий к «Раффлзу», мой «сонихрон» как раз показал семнадцать часов по Гринвичу и по лунному времени, то есть одиннадцать в часовом поясе номер шесть на Земле.

И дело было в том, что мы как раз там и оказались: в шестом часовом поясе, на северном пастбище моего дяди Джока, в окрестностях Гриннелла, штат Айова! Становилось ясно, что я не только потерял много крови, но, очевидно, перенес и сильный удар по голове — поскольку даже самому лучшему военному экспрессу понадобилось бы не менее двух часов, чтобы долететь от Луны до Земли! (А на моем «сонихроне» прошло всего несколько минут!) Перед нами красовались великолепно отреставрированные башенки, веранды и терраски викторианского дома дяди Джока, а сам он шел к нам в сопровождении двух других джентльменов. Дядя был подвижен, как всегда, и над его лбом высилась копна серебристо-белых волос, делавших его похожим на Эндрю Джексона[788]. Двух его спутников я не знал. Это были взрослые мужчины, но выглядели намного моложе дяди. Впрочем, все люди были намного моложе его!

Хэйзел остановила коляску, побежала вперед и, обвив руками одного из них, покрыла его лицо поцелуями. Мой дядюшка вырвал ее из объятий того мужчины, поднял вверх, звонко чмокнул в обе щеки и передал третьему спутнику, который, выразив восторг таким же манером, опустил ее на землю.

Прежде чем я почувствовал себя брошенным, она повернулась к первому джентльмену, взяла его под руку и произнесла:

— Папа, я хочу познакомить тебя с моим мужем, Ричардом Колином.

Ричард, это мой папа Мэнни, Мануэль Гарсиа О'Кэлли Дэвис.

— Добро пожаловать в семью, полковник!

Он протянул мне правую ладонь.

— Благодарю, сэр!

Хэйзел обернулась к третьему мужчине.

— Ричард, это…

— Это доктор Хьюберт, — прервал ее дядя Джок. — Лэйф, пожми-ка руку моему племяннику, полковнику Колину Кэмпбеллу. Добро пожаловать домой, Дикки! Что ты делаешь в этой детской колясочке?

— Да просто нежусь, не иначе! А где тетя Сисси?

— Заперлась, конечно, знает, что ты пожаловал… Но что же с тобой приключилось? Выглядишь как в воду опущенный. Сэди, от Дикки всегда можно ожидать такого: он всегда был тяжел на подъем! Подолгу торчал в туалете и никогда не учился по-настоящему печь пирожки!

Я пытался подобрать достаточно оскорбительный ответ на подобные инсинуации (в стиле наших семейных «перебранок»!), как вдруг земля задрожала и раздался ужасающий грохот: «КРРУМП!» Звук взрыва: правда, может и не ядерного, но очень сильного. И ощущения были пренеприятнейшие.

Дядя хохотнул:

— Не намочи штанишки, Дикки! Это не в нас стреляют. Лэйф, а вы не хотели бы его осмотреть здесь? Или лучше в доме?

Доктор Хьюберт произнес:

— Позвольте мне посмотреть на ваши зрачки, полковник!

И я взглянул на него, а он — на меня. Космолет, находившийся слева от меня, после взрыва внезапно исчез. Ушел, «не оставив позади ни хвоста».

Последнее подтвердило гипотезу о том, что я, несомненно, не в себе.

Впрочем, никто этого не заметил. Поэтому я не стал ни на чем настаивать и попытался припомнить — где я мог раньше видеть этого лекаря?

— Я думаю, сотрясения нет… Скажите, чему равен натуральный логарифм от «пи»?

— Если все мои шарики на месте, то как я могу быть здесь? Только, пожалуйста, доктор, безо всяких там игр с гипнозом, я слишком устал для этого.

Еще один «взрыв» (а может, и бомба?) прозвучал еще ближе, чем первый.

Доктор Хьюберт отвернул полотенце с моей левой ногой, пощупал повязку, наложенную Ксией.

— Болит?

— Ох, черт, да!

— Хорошо. Хэйзел, его лучше отвезти в дом. Я вряд ли сумею по-настоящему помочь, пока его не поместят в Нью-Харбор в Бьюлаленде.

Энджеленос с монашками уже в пути. Для человека, перенесшего удар, полковник в приличном состоянии, но лечение следует начать немедленно.

Я спросил:

— Доктор, а вы не в родстве ли с рыженькими девицами из того космолета, который нас доставил сюда?

— Они не девицы, а великовозрастные юные преступницы. И что бы вам ни говорили, я буду все категорически отрицать! Передайте им мою любовь!

Хэйзел воскликнула:

— Но я же должна отчитаться!

Тут все заговорили одновременно, пока доктор Хьюберт не гаркнул:

— Молчать! Хэйзел поедет со своим мужем, проследит за его устройством и останется столько, сколько найдет нужным, а потом доложит в Нью-Харборе… но отсчет времени начался сейчас. Возражения? Принято!

Новое появление космолета оказалось еще более странным, и я рад, что не увидел его. Или не очень заметил. Двое красноголовых (как выяснилось, их там было всего четверо, а не целая толпа, как мне показалось раньше) занесли меня и коляску внутрь. Хэйзел вошла со мной в тот странный освежитель… и почти сразу Лэз (или Лор?), появившись там, сообщила:

— Тетя Хэйзел, мы дома.

«Дом» начался с плоской крыши большого здания. Был поздний вечер, солнце уже садилось. А космолету следовало бы называться «Чеширским котом»! (Хотя его звали, кажется, Гэй… Ее звали Гэй… Ох, да какое это имело значение!) Здание оказалось госпиталем. Когда люди попадают в госпиталь, их сперва в течение часа и сорока минут мурыжат, пока не заполнят сто бумажек. Затем человека раздевают и кладут на каталку под тонкое покрывало, из-под которого торчат на холоде голые ступни, и оставляют ждать перед лабораторией икс-лучей. После этого юная леди заставляет помочиться в пластический баллон для анализа, при этом стоит рядом со скучающим видом и разглядывает потолок. Правильно я говорю?