— Нет. Разве что если подняться.

— Ни в коем случае! Включи снова нашлемную фару. Может, твои глаза уже пришли в норму.

Я с трудом поднял руку к правой стороне шлема и, наверное, задел рычаг, потому что неожиданно увидел перед собой круг света, расплывчатый и туманный в центре. Слева его разрезала кромка дороги.

— Молодец! Нет, не вставай, ты ослаб, и у тебя кружится голова, можешь упасть. Ползи. И считай. Туннель отсюда в трехстах шагах.

Я пополз, считая на ходу.

— Очень уж далеко, «Оскар». Доползем?

— Конечно! Что, по-твоему, мне очень хочется здесь оставаться?

— Я ведь останусь с тобой.

— Прекрати болтовню. Я из-за тебя со счета сбиваюсь. Тридцать шесть… тридцать семь… тридцать восемь…

Мы продолжали ползти.

— Уже сотня. Начнем отсчитывать вторую. Сто один… Сто два… Сто три…

— Мне становится лучше, «Оскар». Теплее.

— Что?

— Теплее, говорю, становится.

— Ты не тепло чувствуешь, дубина стоеросовая, ты насмерть замерзаешь. Ползи быстрее! Нажми подбородком на клапан. Добавь воздуха. Ну же, нажми!

Я слишком устал, чтобы спорить. Я нажал клапан раза три-четыре, почувствовал, как воздух струей ударил мне в лицо.

— Двигаемся быстрее! Тоже скажет, тепло ему становится! Сто девять… сто десять… сто одиннадцать… сто двенадцать, да живее же!

На двухстах я сказал, что должен отдохнуть.

— Черта с два!

— Но я не могу больше! Дай отдохнуть хоть немного!

— Что, полежать захотелось? А с Крошкой что будет? Она ведь там, ждет тебя. И уже перепугалась, потому что тебя долго нет. Что с ней будет, ну-ка, отвечай!

— Попробует надеть скафандр Тима.

— Верно! В случае подачи идентичных ответов предпочтение отдается участнику, отправившему ответ первым. Куда же она пойдет в скафандре Тима, скажи на милость?

— К выходу из туннеля, наверное. А там ветер достанет и ее.

— Вот-вот, и я про то же. Вся семья наконец соберется вместе. Ты, я, Мэмми, Крошка. Очень миленькая семейная могила получится.

— Но…

— Давай, братец, давай. Ползи и считай: двести пять, двести шесть, двести семь…

Падения я не помню. Не помню даже, чем оказался «снег». Помню только чувство радости, что счет кончился и можно отдохнуть. Но «Оскар» отдохнуть не давал.

— Кип! Вставай, Кип! Надо вскарабкаться обратно на дорогу.

— Исчезни!

— С радостью исчез бы отсюда, да не могу. Вот, смотри, прямо перед твоим носом. Цепляйся за край дороги и карабкайся наверх.

С трудом приподнявшись, я увидел край дороги в двух футах над моей головой и снова рухнул на «снег».

— Слишком высоко, — прошептал я. — Все, «Оскар», нам конец.

— Да? — фыркнул он. — А кто это несколько дней назад ругал маленькую девочку, слишком уставшую, чтобы подняться на ноги? «Командир Комета», так, что ли? Правильно я повторил имя? Или как там его еще звали, «Гроза космических дорог»… Ни к черту негодный бездельник. «Имею скафандр — готов путешествовать…» Можно получить у вас автограф, командир, прежде чем отойдете ко сну? Мне как-то раньше не доводилось знакомиться с космическими пиратами… которые крадут корабли и маленьких девочек.

— Это нечестно!

— Ладно, ладно, я вполне понимаю, когда мне показывают на дверь. Но выслушай еще кое-что напоследок: в одном ее мизинце больше силы воли, чем во всем твоем теле, ленивая, лживая, толстая свинья! Прощай! Можешь не просыпаться.

— «Оскар»! Не уходи!

— Что, одному не справиться?

— Нет!

— Ну так, если ты не можешь достать край дороги руками, возьми молоток, попробуй зацепиться им, подтянуться.

Я моргнул. Может, и вправду получится. Я пошарил рукой по поясу, решив, что молоток у меня все-таки есть, хотя руками я его и не чувствовал. Потом поднял его обеими руками, зацепился за край дороги и подтянулся. И этот идиотский молоток разлетелся так же, как веревка. А ведь был сделан не из гипса, а из инструментальной стали. Вот тогда я разозлился по-настоящему. Я сел, перевалил через край оба локтя, застонал, напрягся так, что меня в пот бросило и… перевалился на дорогу всем телом.

— Вот это молодец! Можешь больше не считать, просто ползи на свет.

Передо мной маячил туннель. Но я задыхался и решил надавить подбородком на клапан. Безрезультатно.

— «Оскар»! Клапан заело! «Оскар» ответил не сразу:

— Нет, брат, клапан не заело. Замерзли воздуховоды.

— Мне нечем дышать!

Опять он ответил. Не сразу, но решительно.

— У тебя полный скафандр воздуха. Это более чем достаточно на оставшиеся несколько футов.

— Мне не доползти.

— Ты дополз уже до того места, где лежит Мэмми. Ползи дальше!

Я поднял голову. Точно, вот она! Я полз и полз, и ее тело уже перед глазами.

— Все «Оскар», — выдавил я наконец, — дальше мне не проползти.

— Боюсь, что теперь ты прав. Я тебя подвел. Но спасибо, что ты меня там не бросил.

— Ты меня не подвел, ты молодец, это я не справился…

— Оба мы не справились. Но старались изо всех сил, это уж точно! Прощай, дружище!

— Прощай!

Я сумел проползти еще два шага и уткнулся лицом прямо в голову Мэмми. Она улыбалась.

— Здравствуй, Кип, сынок.

— Извините, Мэмми, я не справился до конца…

— Что ты, Кип, что ты! Ты все сделал.

— То есть как все?

— Мы с тобой справились вместе. Я долго-долго обдумывал это.

— И с «Оскаром», разумеется, и с Крошкой.

— Конечно, как же без них. Мы справились все вместе, А теперь можно отдохнуть, милый.

— Спи спокойно, Мэмми.

Но отдых выдался чертовски короткий. Только я закрыл глаза, чувствуя себя счастливым и согревшимся, потому что Мэмми думала, что я справился, как Крошка затрясла меня за плечо и прислонилась своим шлемом к моему.

— Кип! Вставай! Кип, вставай, пожалуйста!

— Что? Зачем?

— Затем, что я не могу тебя нести! Я пробовала, но не могу! Ты слишком большой!

Я поразмыслил над этим. Разумеется, нести меня ей не под силу, с чего это Крошке вообще взбрела в голову такая идиотская мысль — нести меня? Я же ее в два раза больше, это я ее понесу, как только переведу дух.

— Вставай, Кип! Пожалуйста! — Она плакала навзрыд.

— Да ну, что ты, маленькая, конечно же, встану, раз ты так хочешь, — сказал я ласково.

Вставал я с огромным трудом и, не помоги мне она, упал бы снова. Когда я окончательно поднялся на ноги, она помогла мне держать равновесие.

— Повернись кругом. Пошли.

Но ей все равно почти что пришлось нести меня, подставив плечо мне под правую руку и подталкивая.

Каждый раз, когда мы подходили к порогу сорванной взрывом панели, она либо помогала мне переступить через него, либо просто проталкивала вперед. Наконец мы достигли шлюза, и Крошка пустила в него воздух с внутренней стороны. Она отпустила меня, и я сполз на пол. Когда открылась внутренняя дверь, она обернулась ко мне, чтобы что-то сказать, и быстро начала снимать с меня шлем.

Я глубоко вздохнул. Голова закружилась, свет замерцал в глазах.

Крошка глядела на меня.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я? Нормально. С чего бы мне чувствовать себя иначе?

— Давай я помогу тебе пройти в дверь.

Я не мог понять, зачем мне нужно помогать, но оказалось, что без ее помощи я действительно не могу двигаться. Крошка усадила меня на пол подле двери, спиной к стене, я не хотел ложиться.

— Я так перепугалась, Кип!

— Почему?

Я никак не мог понять, почему она перепугалась. Разве Мэмми не сказала, что у нас все в порядке?

— Перепугалась, и все. Не надо было мне позволять тебе выходить.

— Но ведь надо было установить маяк.

— А ты его установил?

— Конечно. Мэмми очень обрадовалась.

— Да, я уверена, что она обрадовалась бы, — сказала Крошка хмуро.

— Она и обрадовалась.

— Хочешь чего-нибудь? Помочь тебе снять скафандр?

— Пожалуй, пока нет. Ты не принесешь мне воды?

— Одну минуту!

Крошка вернулась с водой. На самом деле я не так хотел пить, как мне казалось; от воды мне даже стало нехорошо. Крошка посмотрела на меня, а потом спросила: