— Спокойствие, босс! Вдохни поглубже. Сосчитай до десяти, пока не выдохнешь. После этого давай-ка потихоньку выбираться.

— Мы должны были бы посетить с тобой Ниагарский водопад. Я уже говорил тебе это? Говорил.

— Конечно, Ричард. Подними деревце. На этом перегоне я понесу и узел, и саквояж — в каждой руке по вещи. Держим курс на отметку нулевого притяжения?

— Да, но я возьму саквояж и дерево. А палку просуну в лямки саквояжа.

— Пожалуйста, не будь «macho»[754], Ричард! Не сейчас, когда у нас столько проблем.

— «Macho» — слово унизительное, Гвен! Если ты его еще раз произнесешь, я тебя шлепну, скажешь в третий раз — побью этой палкой. И буду «macho», когда мне вздумается!

— Да, сэр, моя — Джейн, твоя — Тарзан! Возьми же деревце, пожалуйста.

Мы нашли компромисс. Я взял саквояж и пошел, опираясь на палку. Гвен рукой подхватила узел, в другую взяла деревце; узел явно перевешивал. Ее первоначальное предложение, должен признать, было более разумным: обе ноши весили не так уж много и, по мере продвижения к нулевой отметке, их вес падал. Я чувствовал глупость своего поведения и некоторую неловкость: ведь я поддался искушению не признавать себя калекой и доказать, что способен сам справиться с ношей! И непонятно, что хуже — поддаться глупому искушению или согласиться со своей немощью?

Достигнув оси космического спутника-цилиндра, мы оказались в невесомости и полетели вперед вместе со своим скарбом, пристегнутым к поясам. Гвен держала деревце двумя руками. Когда мы добрались до ее «кольца», Гвен взяла обе ноши, и я не стал препираться. Все путешествие заняло не более получаса. Вызвать бы лифт, но придется долго ждать: пресловутое «приспособление по охране труда» частенько задерживалось.

Гвен положила груз перед дверью квартиры и произнесла команду в переговорное устройство. Дверь не открылась. Не открылась, но заговорила:

— Миссис Новак, пожалуйста, позвоните сейчас же в Управление по жилищным вопросам. Ближайший терминал находится в кольце сто пять, у радиуса один тридцать пять, уровень притяжения ноль шесть десятых, рядом со стоянкой персонального транспорта. Разговор будет оплачен властями Голден Рула.

Нельзя сказать, что это меня сильно удивило, но я вконец расстроился.

Остаться без жилья — все равно что остаться без еды. А может, и хуже.

Но Гвен повела себя так, словно и не услышала мерзкого предложения.

Она лишь скомандовала:

— Садись на саквояж, Ричард, и не волнуйся. Не думаю, чтобы это заняло много времени.

Она открыла сумочку, покопалась в ней, вытащила острую шпильку и кусочек провода, возможно, развернутую скрепку. Что-то тихонько мурлыча, она стала колдовать с дверью. Я помогал ей тем, что не лез с советами. Не сказал ни единого слова. Это было трудно, но я выдержал.

— Готово, — произнесла она.

Дверь распахнулась. Гвен подняла мое японское деревце, нет, наше японское деревце.

— Прошу, милый! Поставь пока что саквояж поперек порога, внутри еще темно!

Я последовал за ней. Единственным пятном света был экран терминала, на котором значилось: «ВСЕ СЛУЖБЫ ВРЕМЕННО ОТКЛЮЧЕНЫ».

Совершенно невозмутимо она снова зашарила в сумочке, достала маленький фонарик и, светя им, вынесла из кладовки длинную отвертку, автомобильные пассатижи, продолговатый инструмент неизвестного назначения, возможно самодельный, и пару резиновых перчаток как раз ее размера.

— Ричард, будь любезен, посвети мне, пожалуйста!

Кожух с электрическим щитком находился над микроволновой плитой, он был заперт дверкой и украшен обычными ярлыками-заклятиями для отпугивания жильцов: «Опасно! Не вскрывать! Вызвать монтера!» и прочими. Гвен вскарабкалась на плиту, уселась наверху духовки и одним махом открыла дверку щитка. Не исключено, что подобным образом замок открывался и раньше.

Она принялась орудовать совершенно спокойно, все так же монотонно мурлыча и указывая мне, куда направлять луч фонарика. Разочек там что-то ярко полыхнуло, и она неодобрительно пробормотала:

— Ты что это, озорник? Нельзя так делать с Гвен!

Потом очень медленно что-то подкрутила, и наконец в квартире вспыхнул свет, а с ним и то, что делает жилище пригодным для обитания: свежий воздух, звук микроволнового мотора и все остальное.

Гвен закрыла дверку щитка.

— Ты поможешь мне слезть, милый?

Я ссадил ее, обнял и поцеловал в награду за труды. Она просияла:

— Спасибо, сэр! А я и забыла, что ты — мой! Как славно, однако, быть замужем! Мы должны жениться почаще!

— Может, сейчас?

— Ну уж нет, сейчас время обеда. Завтрак был обильный, но ведь уже перевалило за четырнадцать. Ты созрел для еды?

— Вполне, — ответил я. — Как насчет похода к «Неряхе Джо» или в «Аппиеву дорогу» у кольца сто пять? Или ты предпочитаешь ресторан пошикарней?

— «Неряха Джо» вполне подошел бы, я ведь не обжора, миленький. Но, мне кажется, не стоит отсюда высовываться, обратно можно и не попасть!

— Почему же? Ты так ловко справилась с замком.

— Ричард, во второй раз может и не удаться. Они просто еще не поняли, что замок для меня не препятствие. Но если это откроется, они поставят стальную пластину поперек двери. И я собираюсь с ними бороться не более, чем ты. Поэтому давай попируем здесь, потом я упакую свои вещи. Чего бы тебе хотелось на обед?

И тут я обнаружил, что Гвен спасла из моей кладовки все замороженные, а также упакованные стерильно продукты. У меня всегда запас чего-нибудь экзотического. Кто может знать, не захочется ли человеку, в разгар ночи работающему над рассказом, отведать мороженых устриц, о которых он только что написал? И не проще ли на этот случай их иметь под рукой? Иначе придется встать, выйти из убежища и заняться поисками страстно желаемого блюда. Но ведь это будет крахом творческого взлета!

Гвен выложила все, что хранилось и в ее закромах тоже. Обедая, мы обсуждали, как же быть дальше. Я сказал, что собираюсь позвонить дражайшему мистеру Миддлгаффу сразу после обеда. Она озабоченно возразила:

— Все же, милый, мне лучше уложить сперва вещи.

— Как скажешь. Но почему?

— Ричард, мы с тобой как прокаженные, это же ясно. И мне кажется, это связано с убийством Шульца. Правда, полной уверенности у меня нет. Но как бы там ни было, я хочу, чтобы мои вещи были упакованы и вынесены вместе с твоими наружу сразу же, когда выйдем и мы. Иначе может оказаться, что мы обратно сюда уже не попадем.

Она мотнула головой в сторону терминала, где все еще светилось: «ВСЕ СЛУЖБЫ ВРЕМЕННО ОТКЛЮЧЕНЫ».

— Для включения этого терминала, — сказала Гвен, — хватило бы пары соленоидов, ибо сам компьютер находится не здесь. Стало быть, ты мог бы позвонить Миддлгаффу, не выходя из квартиры. И поэтому все, что нам надо сделать здесь, мы должны закончить прежде, чем окажемся по ту сторону двери.

— Но, пока ты упаковываешь вещи, я мигом обернусь!

— Только через мой труп!

— Да ты что? Гвен, будь же благоразумна!

— Из нас двоих именно я и благоразумна. Ричард Колик, ты мой только что обретенный супруг. Коль скоро так случилось, я тебя не выпущу из поля зрения. Ты ведь можешь исчезнуть так же, как и Шульц! Мой любимый, если они намерены тебя убить, им придется сперва проделать это со мной. — Я попытался ее урезонить, но она закрыла руками уши. — Не хочу ни спорить, ни слушать. Я не слышу! — и добавила, приоткрыв одно ухо: — Помоги упаковать вещи, прошу тебя.

— Ладно, дорогая.

Она управлялась гораздо проворнее меня, и единственное, чем я мог ей помочь, — это не путаться у нее под ногами.

Особого опыта совместной жизни с женщинами у меня не было; военная служба не очень-то способствует созданию домашнего очага. Поэтому я всегда избегал брака, довольствуясь лишь непродолжительными связями с коллегами-амазонками, которые сами по себе обрывались из-за служебных перемещений.

Когда я дослужился до полковника, у меня, кроме денщика, появилась и женская прислуга, но я и в мыслях не имел, что это хоть как-то может напоминать семейную жизнь.