— Капитан, я не жалею о материальных потерях. Мы живы, остальное несущественно.

— Согласен — хотя ни в одном из своих пристанищ я не был так счастлив, как в Гнездышке. Но вот что плохо: теперь нам нечего и пытаться предупредить Землю — нашу Землю — о пришельцах. Взрыв уничтожил единственное доказательство: труп. А заодно и материалы, которые ты хотел передать своему финскому другу. Может быть, мы теперь вообще уже не сможем вернуться домой.

— О, это не проблема, капитан. На установку верньеров требуется две секунды. Не говоря уж о кнопке мертвого человека и программе в Аиной памяти.

— Джейк, не надо называть меня капитаном, когда я не отдаю команд.

— Зеб, мне нравится называть тебя капитаном.

— И мне, и мне, мой капитан!

— И мне, капитан Зебби!

— Смотрите не перестарайтесь. Джейк, я не хотел сказать, что ты не сможешь доставить нас обратно: я имел в виду, что нам не следует идти на этот риск. Мы потеряли след пришельцев, но они-то знают, кто мы, и, к нашему огорчению, умеют узнавать, где мы. А я бы хотел дожить до того времени, когда наши детишки не только родятся, но и вырастут.

— Аминь! — сказала Шельма. — Вот пускай здесь они и растут. Почему бы не предположить, что сюда эти гнусные твари пока не забрались, а?

— Хильда, милая, у нас нет никаких фактов, позволяющих предполагать что бы то ни было.

— Джейкоб, у нас есть один факт.

— Какой? О чем ты, дорогая?

— Мы знаем наверняка, что на нашей родной планете твари есть. И поэтому там я детей растить не собираюсь. Если это место нам не подходит, давайте искать другое.

— Гм… логично. Да. Капи… Зеб, как ты считаешь?

— Согласен. Но до утра мы вряд ли сможем сказать что-либо определенное. Джейк, мне не ясен один ключевой момент. Если мы сейчас переместимся на нашу собственную Землю, где мы окажемся? И когда?

— Папа, могу я ответить на этот вопрос?

— Давай, Дити.

— Когда мы с папой совершили смещение и оказались там, где нет буквы J, мы сначала решили, что ничего не получилось. Папа оставался в машине и размышлял, что произошло. А я пошла в дом, хотела приготовить завтрак. Все выглядело как всегда. Но телефонная книга лежала в кухне на буфете, а ей там не место. У этой книги на обложке была карта зоны местной связи, и мне бросилось в глаза название «графство Джуаб» — Juab County, только там было напечатано Iuab, и я подумала: какая смешная опечатка! И тут я открыла книгу и увидела, что там вообще нет буквы J. Я уронила книгу и побежала к папе.

— Я сперва решил, что с ней истерика. Потом посмотрел в какой-то словарь, в Британскую энциклопедию, и стало ясно, что надо уносить ноги.

— Ну так вот, Зебадия. Когда мы прибыли обратно, я ринулась в дом. Телефонная книга лежала где полагается. Алфавит был такой, как надо. Часы у меня в голове показывали, что мы отсутствовали двадцать семь минут. Часы в кухне это подтвердили, и часы в машине тоже. Ну как, ответила я тебе?

— Пожалуй, да. При смещении время просто идет себе, как обычно. Я должен был это уточнить, потому что мне хотелось бы обследовать эту воронку, после того как она остынет. А что было в тот раз, когда вы совершили вращение?

— Это уже не так легко сказать, Зебадия. Мы были в том пространстве-времени всего несколько секунд и оба потеряли сознание. Тут неопределенность.

— Охотно верю. Но скажи мне, Джейк, как обстоит дело с собственными движениями Земли? Вокруг своей оси, вокруг Солнца, относительно звезд и так далее.

— Теоретический ответ на этот вопрос требует математики, которая, по твоим же собственным словам, выходит за пределы твоих интересов, э-э… Зеб.

— За пределы моей компетенции, ты хочешь сказать.

— Как пожелаете, сэр. Путешествие в другое пространство и другое время — и возвращение назад — означает, что ты оказываешься там и тогда, где и когда оказался бы, если бы не совершал этого путешествия. Но понятие «когда» требует дальнейшего уточнения. Как мы с тобой выяснили, э-э… сегодня днем, хотя кажется, что это было гораздо раньше, мы можем настроить аппаратуру так, что вернемся на какую угодно ось в какой угодно точке с сохранением интервала. С целью перестройки планет. С любой другой целью. Включая возвращение в направлении, противоположном стреле энтропии. Правда, я подозреваю, что это приведет к смерти.

— Почему, папа? Разве дело не обойдется просто регрессией памяти?

— Память, дочь моя, сопряжена с возрастанием энтропии. Возможно, смерть более предпочтительна, чем амнезия вкупе с даром предвидения. Возможно, неопределенность как раз и есть тот фактор, который делает жизнь терпимой. Нас держит на плаву надежда. Капитан!

— Да, второй пилот.

— Мы только что прошли над северным краем Каньона.

— Спасибо, второй пилот. — Я положил руки на штурвал.

— Папа, вон наш домик, целехонький. И свет горит.

— Вижу. Они там добавили еще одну секцию с западной стороны.

— Да. Помнишь, мы хотели устроить там библиотеку.

— Так, — сказал я. — Ближе мы подходить не станем. Кажется, ваши аналоги в этом мире принимают гостей. Судя по огням, на посадочной площадке четыре машины. — Я повел Аю по кругу, довольно широкому. — Зависать не буду, это может привлечь внимание. Достаточно им позвонить в свою воздушную полицию — черт, я даже не знаю, говорят ли они по-английски.

— Капитан, мы видели все, что нам нужно. Это не наш дом.

— Какие будут предложения?

— Сэр, предлагаю подняться на максимальную высоту. Пока будем подниматься, обсудим, как быть.

— Ая Плутишка!

— Команда в сборе, капитан Ахав[584].

— Одно «g» вертикально вверх.

— Слушаюсь, сэр. (Интересно, сколько ответов заложила в нее Дити?)

— Не хочет ли кто-нибудь перекусить? — поинтересовалась Шельма. — Я хочу, я будущая мать.

Я неожиданно осознал, что с обеда у меня не было во рту ни крошки, если не считать кусочка яблочного пирога. Так что мы тут же принялись подъедать остатки ужина.

— Эт Марш?

— Сначала проглоти, потом говори, Шельма.

— Зебби, ты тиран. Это Марс, я спрашиваю? Вон там.

— Это Антарес. Марс вон, смотри где — градусов на тридцать левее. Примерно того же цвета, что Антарес, только ярче.

— Вижу. Джейкоб, дорогой, давай скатаем отдохнуть на Барсум!

— Хильда, милая. Марс непригоден для жизни. Марсианская экспедиция пользовалась скафандрами. У нас скафандров нет.

— А если бы и были, — вставил я, — в скафандрах не очень-то насладишься медовым месяцем.

— Была какая-то такая песенка, — сказала Хильда, — про «Скафандр на двоих». Все равно хочу на Барсум! Джейкоб, ты же говорил, что можно попасть куда угодно за од-но мгно-ве-ни-е.

— Можно.

— Ну, так поехали на Барсум.

Я решил атаковать ее с фланга.

— Хильда, мы не можем поехать на Барсум. Морс Каяк и Джон Картер не захватили с собой клинки.

— Ты уверен? — с невинным видом спросила Дити.

— Что ты хочешь сказать?

— Сэр, я получила приказ отобрать груз для свободных емкостей. Кто заглянет в длинную узкую полость под пультом управления, обнаружит там и меч, и саблю вместе с портупеями. Все обернуто в белье и носки, чтоб не звякало.

— Принцесса, — с достоинством сказал я, — я чувствовал себя не вправе сокрушаться об утрате своего меча, когда твой отец так стоически воспринял утрату дома, — но спасибо тебе от всей души.

— И от меня спасибо, Дити. Мне очень дорога эта сабля, хоть она и бесполезна.

— Папа, сегодня днем она оказалась в высшей степени полезной.

— Ура! Мы едем, едем, едем на Барсум прямо щас!

— Капитан, до рассвета нам все равно нечего делать, мы действительно могли бы на минутку заскочить на Марс. Правда, нужно знать, на каком он сейчас расстоянии, а я не знаю.

— Ну, это просто, — сказал я. — Ая ежегодно заглатывает «Аэрокосмический альманах».

— Не может быть! Вот это да!

— Ая Плутишка!

— Чего пристаешь? Не мешай думать.