Он козырнул, повернулся кругом и вышел. Джейк, закрыв глаза козырьком от солнца, начал напевать:

— «Жена моряка — его звезда, когда он идет по морям! Жена моряка — его звезда. Жена моряка!..»

Его жена подкралась сзади и поцеловала его в шею.

— Это вы поете для меня, дорогой? Или для Нэнси Ли?

— Только для вас, моя дорогая. К тому же в песне ни разу не упоминается Нэнси Ли.

— Интересно, вы вообще когда-нибудь запоминаете женские имена? Вы всех нас называете дорогими.

— Только потому, что это так и есть. Но вы единственная, кого я называю «моя дорогая». А ваше имя я, конечно, помню — Саломон.

— Джекоб, наверняка вы представляли большую опасность, когда служили во флоте. С вашей еврейской лестью вы могли проникнуть куда угодно и без труда вернуться обратно.

— Нет, мадам. Я был невинным ребенком. Я лишь следовал старинному закону моря: «Когда якорь поднят, все счета уплачены».

— И оставляли в каждом порту маленьких еврейских ублюдков… тем самым облагораживая человеческую расу. Как насчет Гиги? Не хотите облагородить их семейство? Не правда ли, она аппетитная?

— Мадам, — высокомерно произнес он, — я не понимаю, о чем вы говорите.

— Расскажите об этом кому-нибудь другому, хотя вам все равно никто не поверит, Джекоб, моя любовь, я уверена, что вы знаете вторую миссис Бранку не хуже первой. Но я не собираюсь этого доказывать, я просто вас поздравляю. Гиги славненькая, я люблю ее до безумия. Я вовсе не ревную.

— Закатите-ка ему скандал, близняшка.

— На за что! Женщина, ты опять делаешь поспешные выводы.

— Тогда скажите ему, что это произошло у кафе «На троих», что на Голубой улице — эти места хорошо вам известны, близняшка.

— Юнис, я хочу, чтобы Джекоб легко относился к таким вещам. Я вовсе не придираюсь к нему.)

Миссис Саломон оставила эту тему, открыла чехол и достала секстант.

— Дорогой, хотите я проведу обсервацию?

— С точностью плюс-минус пятьдесят градусов?

— Животное! Хам! Говорить такое мне, беременной женщине. Да я в десять раз точнее вас определилась вчера вечером. Я уже почти научилась им пользоваться.

— Юнис, зачем изображать из себя первобытных мореплавателей? Можно подумать, что ни радио, ни спутников до сих пор не изобрели.

— Но, дорогой, это же так здорово! Я хочу сдать этот экзамен по навигации. Я буду каждый день проделывать эту работу по пути на Гавайи. Держу пари, что мы достигнем берега не дальше, чем в трех милях от Хило. Представьте себе, что будет, если разразится война. Все спутники замолчат. Тогда может пригодиться штурман, который умеет ориентироваться по солнцу и звездам. Том говорит, что с тех пор, как он стал помощником капитана, ему этого ни разу не приходилось делать.

— Но, дорогая, если война застанет нас в открытом море, мы не пойдем к Хило. Мы резко повернем влево, отправимся на юг, на Маркизские острова, и затеряемся там. Или еще дальше на юг. Чем дальше, тем лучше. Только тогда наш ребенок сможет выжить. На остров Пасхи, если, конечно, вы сможете нас на него вывести.

— Джекоб, тогда я выведу нас в самый центр острова. Дорогой, я вовсе не забавлялась, когда заказывала все эти старинные вещи — карты, лаг, секстант и еще один на случай, если я уроню этот в воду… и заметьте, пожалуйста: я все время ношу бинокль. От меня теперь нет никакой пользы как от матроса, поэтому я решила по-настоящему освоить штурманское дело. На всякий случай…

— Хм… Моя дорогая, надеюсь, что это нам никогда не пригодится… А заметили вы, что я слежу за тем, чтобы на судне всегда был полный запас провианта, хотя мы и становимся на якорь каждую ночь и можем в любое время закупить припасы?

— Я заметила, сэр.

— И не случайно я дал доктору Бобу неограниченный бюджет для оснащения корабля самым современным медицинским и акушерским оборудованием.

— Нет, этого я не заметила.

— Вы и не должны были это заметить. Ни вы, ни Вини. Вам, девушкам, незачем об этом беспокоиться. Но, поскольку вы тоже об этом думали, то я решил вам сказать. Боб сделал все необходимое, чтобы оснастить «Кошечку» новейшим акушерским оборудованием. И он потратил в двадцать раз больше денег на наш судовой лазарет, что считается достаточным для яхты, выходящей в море.

— Я рада это слышать, сэр. С такой предусмотрительностью деньги могут сделать практически все. Не могут только повернуть назад время.

— В вашем случае они сделали даже это, дорогая.

— Нет, Джекоб. Они дали мне дополнительные годы жизни… и это удивительное тело… и вас. Но они не повернули вспять время. Мне по-прежнему почти сто лет. Я никогда не смогу почувствовать себя молодой, как раньше — потому что я не молода. Вини молода, Гиги молода, а я — нет. Джекоб, я поняла, что и не хочу быть молодой.

— Да? Вы несчастливы, дорогая?

— Вовсе нет! Во мне замечательно сошлись молодость и зрелость. Молодое, полное энергии тело делает для меня каждый вздох чувственным наслаждением… а вековой опыт дает мудрость, которая приходит только с годами. Спокойствие. Глубину мышления. Вини и Гиги еще страдают от бурь молодости… которых у меня нет, да и не надо. Я не помню, когда я последний раз принимала транквилизаторы. По-моему, когда с меня сняли ремни. Джекоб, я для вас как жена лучше, чем любая из этих двух милых девушек. Я старше вас. Я уж была в вашем возрасте и понимаю его. Я не хвастаюсь, дорогой, это правда. И я бы не была счастлива замужем за молодым: мне бы пришлось тратить время на отчаянные попытки не нарушить его хрупкий, юношеский баланс. Мы подходим друг другу, Джекоб.

— Я знаю, что вы мне подходите, моя дорогая.

— И я знаю. Но иногда вы забываете, что я не Юнис, а Иоганн…

— Эй! Что еще такое, босс? Мы — и Юнис, и Иоганн.

— Да, дорогая, но Джейку необходимо напоминать об Иоганне, потому что он видит перед собой только Юнис.)

…Например, Джекоб, несколько минут назад вы подумали, что я упрекаю вас по поводу Гиги.

— Что значит «подумал»? Вы меня именно упрекали.

— Нет, дорогой. Закройте глаза и забудьте, что у меня голос Юнис. Вернитесь лет на десять назад, когда я еще был в сносном состоянии. Если бы ваш старший друг Иоганн сказал вам, будто он знает, что вы переспали с какой-нибудь молодой и красивой женщиной, разве это был бы упрек с его стороны?

— Хм… Конечно, да. Иоганн бы воткнул в меня иглу да еще и сломал бы ее.

— Джекоб! Неужели бы я это сделала?! Когда это было?

— Вы просто никогда не подлавливали меня.

— Да? Я бы поздравила вас, Джекоб, так же как и сегодня… если бы знала, что это вас не обидит. Но я бы не упрекала вас. Вы помните ту молодую женщину, которую звали… Марион? Ее фамилия начиналась на букву «Д». Вы ее называли дева Мария.

— Откуда, черт возьми, вам это известно?

— Успокойтесь, дорогой. Это было шестнадцать лет назад, перед тем, как я попросил вас заниматься только моими делами. Поэтому, прежде чем предложить вам работу, я собрал о вас кое-какие сведения. Хочу вам заметить: то, как бережно вы относились к ее репутации, не в последнюю очередь убедило меня, что вам можно доверять. Включая принятие решений от моего имени. С тех пор вы пользовались этим правом и никогда не злоупотребляли им. Хочу также добавить, что я собирался поздравить вас с вашими хорошим вкусом и вашим успехом. Поскольку мне пришлось заказать ее фото в постели, прежде чем я смог доверить вам свои грязные секреты. Но, конечно, я не мог поздравить вас гласно.

— Я и подумать не мог, что вам это известно.

— Джекоб, вы помните, как однажды сказали Юнис, что можете нанять человека, который сфотографирует ее в ее собственной ванной, а она ничего об этом не узнает? Как мы знаем, деньги могут сделать почти все, что возможно физически. Среди прочей информации о вас была фотография, на которой вы и Марион находились, как это называется у юристов, в «компрометирующих обстоятельствах».

— Боже мой! Что вы сделали с фотографией?

— Сжег. Хотя мне очень не хотелось этого делать: фотография была такой хорошей, и Марион выглядела на ней очень красиво. И вы тоже хорошо смотрелись, вы, похотливый старый козел. Затем я вызвал управляющего того детективного агентства и сказал ему, что хочу получить негатив и все отпечатанные снимки… и что если хоть один снимок не окажется у меня, то я его разорю, сделаю банкротом и усажу в долговую яму. Вас с Марион никогда не шантажировали с помощью этой фотографии?