— Надеюсь мы не заставили вас ждать? — спросила Джоанна. — Ваша ванна готова? Если нет, я наполню ее, прежде чем мы начнем. Затем вы окунетесь и сразу в постель, спать. Затем…

— Я схитрил. Я уже принял ванну — едва теплую, как вы и говорили, и немного поел.

— Хорошо. Тогда после этого — сразу в постель, мы поцелуем вас на ночь, и вы уснете прежде, чем мы успеем выйти. Джейк, это самое простое, что есть в йоге. Это не упражнение. Вдыхаете во время первого повторения молитвы, задерживаете дыхание еще на одно повторение, выдыхаете во время третьего повторения, повторяете молитву еще раз, а затем снова вдыхаете, и так далее. Все вместе, в треугольнике. Вы можете сесть в позу лотоса? Пожалуй, без тренировки вам это не удастся.

— Юнис…

— Да, Джейк?

— Мой отец был портным. До восьми лет я сидел в позе портного. Она подойдет?

— Конечно, если вам будет удобно. Если нет, то сядьте в любую позу, позволяющую вам расслабиться. Вам придется забыть о своем теле.

— Сидя в позе портного, я могу даже уснуть. Но что у вас за молитва?

Джоанна Юнис сбросила свой халат и словно стекла на ковер в позу для медитации: ступни направлены вверх и касаются бедер; ладони лежат на коленях.

— Слова такие: «Ом мани падме хум».

(Ом мани падме хум. Мне следовало бы давно научить Джейка.)

— Я знаю эту фразу. «Сокровище в лотосе». Но что это означает для вас, Джоанна Юнис?

Винифред последовала примеру Джоанны, — быстро разделась и села в «лотос». На этот раз она не покраснела.

— Это означает все и ничего, мистер Саломон. Это все хорошее: храбрость, красота, мягкость, отказ от того, что вы могли бы иметь, и удовлетворенность тем, что вы имеете, и деревья, качающиеся на ветру, и маленькие карапузы, которые смеются, когда их щекочут… это все, что делает жизнь радостной. Это любовь. Это означает Любовь. Но вы не думаете об этом. Вообще ни о чем не думаете. Вы даже не пытаетесь думать. Вы произносите формулу и просто существуете, пока не почувствуете тепло, расслабление и призрачность всего окружающего.

— О'кей, я попробую. — Он снял халат. Под ним оказались боксерские шорты. — Джоанна Юнис, когда вы начали заниматься йогой? Вас учит Вини?

— О нет! — ответила Винифред. — Мисс Джоанна учит меня… она умеет гораздо больше, чем я.

— Осторожнее, босс!

— Не беспокойтесь.)

— Человек за свою жизнь учится многому, Джейк, но многое забывает из-за нехватки времени. Раньше я умела играть в шахматы, но вот уже лет пятьдесят ими не занималась. И еще дольше я не сидела в «лотосе» и не могла даже попробовать сделать это — пока Юнис не дала мне это замечательное молодое тело. Оно может делать что угодно.

— Вам неудобно, Юнис?

— Неудобство будет под вами, если вы слишком расслабитесь: вам надо было опорожнить наш мочевой пузырь.

— Не беспокойтесь, дорогая. Я не отъеду полностью, я должна следить за Джейком.)

— Присоединяйтесь к нам, Джейк. Вини, начинайте, как только Джейк сядет поудобней.

Саломон уже начал садиться на пол, но вдруг остановился и снял шорты. Джоанна была рада, приняв это за признак капитуляции. Но она не изменила спокойного выражения лица. Винифред созерцала свой пуп; если она что-то и заметила, то не показала виду.

— Вдыхаем, — мягко проговорила Винифред. — Ом мани падме хум. Ом мани падме хум. Выдыхаем. Ом мани падме хум. Задерживаем дыхание…

— Ом мани падме хум. Видели, какой у него, дорогая?

— Заткнитесь! Вы сбиваете настрой. Ом мани падме хум.)

— Ом мани падме хум! — проговорил Саломон голосом, который мог бы украсить любой собор. — Ом мани падме хум…

— Вини, дорогая, — мягким голосом проговорила Джоанна. — Проснитесь. Нам надо разбудить Джейка.

Сестра заморгала, произнесла еще раз слова молитвы и уставилась перед собой.

— Джейк, дорогой, это Юнис. Проснитесь, чтобы мы могли помочь вам лечь в постель. Джейк, дорогой. Это Юнис.

— Я слышу вас, Юнис.

— Как вы себя чувствуете?

— Отлично. Полное расслабление. Хорошо отдохнул, но готов ко сну. Это действительно помогает. Но это просто самогипноз.

— А вы думали, что какое-нибудь чудо? Джейк, я вовсе не пыталась прийти к Богу, созерцая свой пуп. Но это помогает… и это лучше, чем насиловать свое тело лекарствами. Теперь позвольте нам с Вини уложить вас в постель.

— Я и сам могу справиться.

— Конечно, можете. Но я не хочу, чтобы расслабление исчезло. Сделайте мне одолжение, Джейк. Позвольте вас понянчить. Пожалуйста.

Он улыбнулся, и они подвели его к кровати. Он лег, улыбнулся еще раз, когда Джоанна по-матерински поцеловала его на ночь, и не удивился, когда Винифред последовала примеру своей госпожи. Затем повернулся на бок и заснул еще раньше, чем девушки вышли из комнаты.

— Не беспокойтесь, — сказала Джоанна, когда Винифред начала надевать халат.

— Это мой дом, и после ужина наверх никто без вызова не поднимается. Кроме Хьюберта, но его, я думаю, Джейк отпустил спать, зная, что ему предстоит принять двух шлюшек, которые живут в этом же доме. — Она обняла Винифред за талию. — Вини, хотя я и люблю наряжаться, не правда ли, здорово ходить вообще без одежды?

— Мне нравится. Только дома. Не на открытом воздухе. Моя кожа боится солнца.

— А ночью? Когда я была мальчиком, давным-давно, в июле и августе там, где мы жили, становилось очень жарко — нельзя было босиком пройти по тротуару. Дома было душно как в печке, даже ночью, вентиляции не было. Электрические вентиляторы были в те времена роскошью, их почти ни у кого не было. По ночам, когда я не мог спать из-за жары, я тихонько выходил из дома через черный ход так, чтобы родители ничего не услышали, и гулял голышом в темноте. Мои ноги ступали по прохладной траве, и бархат ночного ветерка ласкал мне кожу. Божественно!

— Звучит здорово. Но я не хотела бы, чтобы на меня кто-нибудь напал.

— Тогда еще все это было безопасно. И никто не боялся гулять по ночам. Я стал опасаться выходить ночью на улицу, когда был уже в пожилом возрасте. — Они зашли в спальню Джоанны. — Поцелуйте меня на ночь, Вини, и идите развлекать своего кавалера. Можете не вставать рано. Я буду спать допоздна.

— Мой кавалер придет только после полуночи. Разве вы не расскажите мне, что сегодня случилось?

— Конечно, расскажу, дорогая. Я думала, что вы спешите. Пойдемте примем ванну.

— Если вы хотите. Я уже мылась после ужина.

— К тому же вы накрашены для свидания. Я купалась утром, но мне кажется, что с тех пор прошла целая неделя. Понюхайте-ка меня. Правда, я ужасно пахну?

— Вы хорошо пахнете, сладкая.

— Тогда я просто почищу зубы и сполосну подмышки. Я так хочу спать…

— Но вы еще не ужинали.

— Я не голодна. Просто счастлива. В холодильнике есть молоко? Молоко или кефир, больше я ничего не хочу. Если хотите, налейте стакан для себя и ложитесь рядом, пожуем крекеры и поболтаем. О том, чем я не могу поделиться с Джейком теперь, когда я девушка, а не старый ворчливый Иоганн.

— Джоанна, я не верю, что вы когда-то были сварливой.

— Была, дорогая моя. У меня все болело, я постоянно был в депрессии. С Джоанной Юнис такого не бывает, ее желудок работает как часы. Принесите сюда два стакана молока и пачку крекеров, а я пока приму подобие ванны. Вниз спускаться не надо, хотя там в буфете могут быть ванильные вафли.

Вскоре они сидели в постели, жевали крекеры, а Джоанна Юнис сообщала несколько отредактированную хронику дня:

— Мы пошли в апартаменты судьи Мака, а машину послали вперед, так как милый судья и слышать ничего не хотел о том, чтобы я ехала по улице, даже когда инсценированный штурм закончился. Потом мы пересели с вертолета на машину в одном владении и приехали домой.

— Боитесь смутить ее невинность, близняшка?

— Вовсе нет. Защищаю репутацию Джейка.)

— Но самое интересное было, когда я сняла накидку и позволила им взглянуть на «акапулько», в который вы меня одели. У них чуть крыша не съехала.

— Какая крыша?