— Не исключено. Но, скорее всего, не записывающий… и потом, вряд ли кто-нибудь сидит за монитором.

— Слишком много «вряд ли».

Я была взволнована не на шутку. Что же делать? Где поговорить? Взять его под руку и отправиться на променад по коридорам и холлам? А вдруг у него где-то прицеплен крошечный маячок? А может, он и у меня есть? Бассейн? В бассейнах всегда неважная акустика — это бы меня очень устроило. Но, елки-палки, мне нужна была еще большая секретность.

— Поставь бокал и иди за мной.

Я отвела его в свою каюту. Шизуко впустила нас. Я успела заметить, что она работает все двадцать четыре часа в сутки — только спит, когда сплю я. А может, и не спит — кто знает? Я спросила ее:

— Что там у нас еще на сегодня?

— Вечерний коктейль, госпожа. В девятнадцать часов.

— Ясно. Пойди-ка прогуляйся, займись чем-нибудь. Возвращайся через час.

— Слишком долго, госпожа. Через полчаса.

— Через час, я сказала!

— Хорошо, госпожа, — мрачно буркнула она. От меня не укрылось, что еще до того, как она мне ответила, они с Маком обменялись быстрыми взглядами и он ей едва заметно кивнул.

Когда за Шизуко закрылась дверь, я спокойно спросила:

— Ты — ее начальник или она — твой?

— Так сразу не скажешь… Наверное, точнее всего будет сказать: «сотрудничающие независимые агенты».

— Ясно. Она, судя по всему, профессионал высокого класса. Мак, ты знаешь, где тут «жучки», или нам придется что-то придумать, чтобы нас не подслушали? Тебе хочется, чтобы где-то было записано кое-что о твоем позорном прошлом? Мне самой бояться нечего — я всего-навсего невинная жертва, но мне хотелось бы, чтобы ты говорил свободно.

Вместо ответа он указал пальцем на стену около моей кровати, на ванную, потом, коснувшись рукой глаза, указал на стену против спинки кушетки.

Я кивнула. Потом я перенесла два стула в угол, самый отдаленный от кушетки, и поставила так, чтобы они стояли вне линии, просматривающейся глазком. Включила терминал, заказала музыкальную программу, выбрала пленку с записью хора Солт-Лейк-Сити. Не уверена, что громкости музыки хватило бы, чтобы наши голоса были заглушены, но думать об этом я просто не могла.

Когда мы сели, я продолжила:

— Мак, как ты думаешь, есть причина, чтобы я не убила тебя прямо сейчас, не сходя с этого места?

— Что, вот так сразу? Не дав мне объясниться?

— А зачем объясняться? Ты меня изнасиловал. Ты это знаешь, и я это знаю. Ну, так есть причина избегнуть справедливого возмездия?

— Ну если вы так ставите вопрос… нет, такой причины нет.

О, мужчины! Вы — моя смерть!

— Мак, ты просто потрясающий мужчина. Неужели ты не понимаешь, что убивать тебя я не хочу и ищу повод для того, чтобы не сделать этого? Но без твоей помощи я этого добиться не смогу. Скажи, как ты мог впутаться в такое грязное дело? Как ты попал в эту шайку наглых, мерзких, тупых насильников? Как ты мог вместе с ними измываться над несчастной, беспомощной женщиной?

Я дала ему подумать. Похоже было, он действительно призадумался.

Наконец он изрек:

— Я могу поклясться вам, что в то время я там так глубоко был повязан, что, если бы отказался участвовать в вашем изнасиловании, меня бы самого прикончили.

— Это правда? — спросила я, начиная чувствовать к нему что-то вроде жалости.

— Чистая правда, но это неважно. Мисс Фрайди, но я делал это не только поэтому. Мне этого хотелось. Понимаете… вы так сексуальны, что способны соблазнить любого. Могли бы заставить Венеру перебраться на Лесбос. Но вы имеете полное право убить меня. Хотите, чтобы моя смерть выглядела как самоубийство?

— В этом нет нужды.

Он настаивал:

— На борту корабля скрыться некуда. Найдут труп — пойдут разговоры, начнется паника.

— Вряд ли. Ты был нанят, чтобы следить за мной. И ты думаешь, со мной может что-то случиться? Но я тебе пытаюсь втолковать, что не хочу тебя убивать. Но прежде чем я дам тебе уйти, я хочу выслушать кое-какие объяснения. Как ты ухитрился выбраться — ведь там был пожар? Когда я узнала твой запах, я подумала, что сошла с ума, — я была уверена, что ты уже на том свете.

— Когда был пожар, меня на ферме уже не было. Я успел удрать раньше.

— Правда? И почему же?

— По двум причинам. Я планировал смотаться оттуда, как только узнаю то, что хотел узнать. Но в основном — из-за вас.

— Мак, ты только не жди, что я буду верить каждому твоему слову. Так что ты хотел там узнать?

— Я так и не узнал. Узнать мне нужно было то же самое, что и им. Зачем вы летали на Эль-Пятый. Я слышал допросы и понял, что вы сама этого не знаете. И я убрался побыстрее.

— Тут ты прав. Я была всего-навсего почтовым голубем. А как почтовый голубь может знать, что он несет? Пытая меня, они просто зря тратили время.

Могу поклясться, он был потрясен.

— Они пытали вас?

Я резко спросила:

— Хочешь сказать, что ты тут ни при чем?

— А? Нет, нет, моему греху нет прощения, я это знаю. Я про изнасилование. Но… я не имел понятия о том, что вас пытали. Это глупо, жестоко и… несовременно. Я слышал только прямой допрос, потом вам ввели «нектар болтливости», и вы рассказали все то же самое. Как только я понял, что вы говорите правду, я убрался побыстрее.

— Чем больше ты рассказываешь, тем больше возникает вопросов. На кого ты работаешь? Зачем ты это делаешь? Почему ты удрал? Почему тебе дали удрать? Кому принадлежал голос, который отдавал вам приказы? Почему всем так важно было узнать, что я доставляла? Настолько важно, что они даже ухитрились проморгать налет и потеряли столько людей. Зачем они с таким упорством зря мучили меня? Зачем какая-то сволочь откусила у меня правый сосок? Зачем?!

— Они с вами такое сделали?

(Пропади я пропадом, до тех пор пока я не упомянула свою несчастную грудь, лицо Мака было почти бесстрастным. Пойму ли я когда-нибудь мужскую логику?)

— Можешь не волноваться. Полная регенерация, как косметическая, так и функциональная. Я покажу тебе — попозже. Если ответишь на все вопросы. Можешь убедиться, что она выглядит как раньше. А теперь снова к делу. Говори.

Мак признался, что он, так сказать, «слуга двух господ». Он сказал, что в то время был офицером разведки в полувоенной организации, работавшей под прикрытием лаборатории Мюриэль Шипстоун. В этой должности, в одиночку, он проник в шайку Шефа.

— Минуточку! — потребовала я. — А этот погиб при пожаре? Тот, кого там называли Шефом?

— Я почти уверен, что погиб. Но знать наверняка об этом может только Мосби.

— Мосби? Фрэнклин Мосби? «Файндерз инкорпорэйтед»?

— Думаю, вряд ли у него есть братья. Да, он. Но «Файндерз» — это ширма, не более того. Он работает на «Шипстоун анлимитед».

— Постой. Но ты только что сказал, что тоже работаешь на «Шипстоун» — на лаборатории!

Мак выглядел искренне удивленным.

— Но вся эта заварушка с «Красным четвергом» и была междуусобной войной между верховными властителями. Это все знают.

— Похоже, я вела просто-таки монашеский образ жизни. Ну хорошо, ты работал на одно подразделение «Шипстоуна» и шпионил во втором. Но я-то почему стала костью, за которую они, собаки паршивые, дрались?

— Мисс Фрайди, я не знаю! Именно это я и должен был выяснить. Считали, что вы агент Толстопуза Бол…

— Вот тут притормози. Если собираешься упоминать покойного доктора Болдуина, будь добр, обойдись без этой дурацкой клички.

— Прошу прощения. Считалось, что вы — агент «Систем энтерпрайзис», другими словами, агент доктора Болдуина, что вы и подтвердили, направившись в его штаб-квартиру…

— Еще раз — стоп! Ты был в шайке, которая схватила меня там?

— Рад признаться — не был. Рад, что не был. Двоих вы прикончили на месте, третий умер потом. Не осталось ни одного, кто бы не пострадал при встрече с вами. Мисс Фрайди, вы дрались, как дикая кошка.

— Дальше.

— Толе… прошу прощения, доктор Болдуин был камнем преткновения — он не входил в систему. Когда грянул «Красный четверг»…