Должно быть, я уснул, так как вдруг стало совсем темно, и Пат оказался рядом, хотя я не заметил света, когда открывалась дверь в его комнату. Я хотел было заговорить с ним, но вдруг услышал его шепот:

— Том, ты когда-нибудь видывал этакую бессмысленную ерундистику?

Я шепнул ему в ответ:

«Мне это напоминает время, когда нас посвящали в племя Конголезских Каннибалов».

— Говори тише, а то они нас застукают.

«Это ты орешь, как не знаю кто. А вообще-то, какое им дело? Давай проорем каннибальский боевой клич и напугаем их, чтоб из туфель выскочили».

— Потом, потом. Как раз сейчас моя девушка (а ее зовут Мейбл) попросила, чтоб я продиктовал тебе цифровой ряд. Так что пусть сначала позабавятся. Как-никак, они выложили за это свои денежки.

«О'кей».

— Ноль, запятая, шесть, девять, три, один.

«Это натуральный логарифм двух».

— А ты что думал? Номер телефона Мейбл? Заткнись и слушай. И повторяй вслух за мной. Три, запятая, один, четыре, один, пять, девять…

Так продолжалось довольно долго. Некоторые цифры были знакомы, подобно первым двум, остальные представляли собой случайные комбинации, среди которых, возможно, был и телефон Мейбл; не знаю, мне-то что. Я опять заскучал и снова начал подумывать, не издать ли наш боевой клич в одиночку, когда доктор Арно тихо сказала:

— Конец теста. Прошу вас обоих помолчать и расслабиться на несколько минут. Мейбл, встретимся в комнате для сравнения данных.

Я слышал, как она уходит, поэтому отбросил мысль о боевом кличе и позволил себе расслабиться. Длительное повторение всех этих цифр в темноте как-то притупило мой мозг, и, как говорит дядя Стив, если у вас есть шанс похрапеть, храпите — может быть, другого такого шанса больше не представится.

Вскоре я услышал, как дверь комнаты открылась, а затем в глаза ударил яркий свет. Голос доктора Арно произнес:

— Вот и все на сегодня, Том… и большое тебе спасибо. Мы хотим, чтобы вы с братом пришли завтра сюда в то же время.

Глаза еще не привыкли к яркому свету, но я огляделся вокруг.

— А где Пат? Что он говорит?

— Ты встретишься с ним в холле. Он сказал мне, что вы сможете прийти. Ты же можешь, правда?

— Я думаю, да, раз он согласен. — Мне стало стыдно, что мы сыграли с ней такую шутку и поэтому я добавил: — Доктор Арно, мне очень жаль, что я обидел вас.

Она похлопала меня по руке и улыбнулась:

— Все в порядке. Ты был прав, проявляя осторожность, и к тому же ты отличный подопытный кролик. Ты бы посмотрел, какие нам попадаются дикари! Увидимся завтра.

Пат ждал меня в том же зале, где мы видели рыженьких сестер. Он пристроился ко мне, и мы пошли к антиграву.

— Я поднял расценку за завтрашнюю встречу, — шепнул он тихонько.

— Вот как! Пат, ты думаешь, это правильно? Я хочу сказать, что шутка шуткой, но если они просекут, что мы жулим, то здорово разозлятся. Они могут даже заставить нас вернуть ту плату, которую мы уже получили.

— А как они это сделают? Нам заплатили за то, чтоб мы пришли и подверглись тестированию. Это уж их дело вести его так, чтоб исключить возможность жульничества. Уж я-то не позволил бы обойти себя на кривой, если б проводил опыт.

— Пат, ты хвастун и жулик к тому же! — Я подумал о докторе Арно… такая милая леди… — Думаю, завтра я останусь дома.

Я сказал это в то мгновение, когда Пат уже ступил в шахту антиграва. Он находился футах в десяти ниже меня все то время, пока мы спускались, и имел целых сорок этажей, чтобы продумать ответ. Когда я приземлился рядом с ним, он вместо ответа сменил тему разговора.

— Они тебе делали укол?

— Да.

— А ты подумал о том, чтоб получить у них заявление об ответственности? Или как всегда лопухнулся?

— Что-то в этом роде. — Я вытащил из кармана конверт, о котором напрочь забыл. — Я уговорил доктора Арно написать, что именно она нам впрыснула.

Пат потянулся за конвертом.

— Дико извиняюсь, маэстро. С моими извилинами и твоей удачливостью мы их поимеем, как захотим. — Он начал было открывать конверт. — Ручаюсь, это неопентанол или один из барбитуратов.

Я выхватил у него конверт из рук.

— Это мое!

— Ну, так вскрой его, — ответил Пат, — и не мешай движению. Мне охота узнать, какой наркотик они нам вкатили.

Мы вышли на пешеходном уровне, и поэтому совет Пата был вполне уместен. Прежде чем вскрыть конверт, мы прошли с пешеходной дорожки на самую быструю, идущую на запад, и оказались под защитой ветролома. Когда я вынул бумажку, Пат стал вслух читать через мое плечо:

— Перспективные кое-какеры и тому подобное: вливания, сделанные объектам 71 435 и 36, то есть Т. П. Барлетту и П. Г. Барлетту (однояйцовые близнецы) содержат по 0,1 кубика дистиллированной воды с повышенной до нормального уровня соленостью. Подпись: Дорис Арно, доктор наук, по поручению Фонда. Том, нас провели.

Я уставился на бумагу, стараясь как-то соотнести то, что я испытал, и то, что было написано на листке. Пат произнес с надеждой в голосе:

— А может быть, тут все вранье? Впрыснули нам что-то другое и не хотят в этом признаться?

— Нет, — сказал я уверенно. Я был убежден, что доктор Арно не напишет «вода», если на самом деле дала нам какое-то снотворное; не такой она человек. — Пат, нас не обманывают. Нас загипнотизировали.

Он покачал головой:

— Невозможно. Даже если согласиться, что меня можно загипнотизировать, то тебя уж точно нельзя. Нет у тебя в башке того, что нужно для гипноза. И меня не гипнотизировали, дружище. Там не было ни вращающегося света, ни пассов, проделываемых руками, да что там — моя девушка Мейбл даже и в глаза мне не смотрела. Только сделала укол и просила, чтоб не беспокоился и ждал, пока лекарство подействует.

— Не будь ребенком, Пат. Вращающиеся источники света и прочее — это для дураков. Мне все равно, как оно зовется — гипнозом или умением всучить тебе любой товар. Они загипнотизировали нас, велели уснуть, вот мы и впали в кайф.

— Мне действительно захотелось спать, но ведь Мейбл говорила совсем другое. Она не приказывала мне дрыхнуть, но сказала, что если я все же засну, то должен проснуться, как только услышу ее голос. Потом, когда они принесли тебя, она…

— Подожди-ка! Ты хочешь сказать, что когда тебя доставили в ту комнату, где уже находился я…

— Ничего подобного я сказать не хочу! После того как тебя принесли, Мейбл дала мне этот список цифровых рядов, я начал читать их тебе и ты…

— Подожди-ка минутку, — сказал я. — Пат, ты все перепутал. Как ты мог читать их мне в полной темноте? Наверняка это она читала их тебе. Я хочу сказать… — Тут я остановился, так как почувствовал, что сам окончательно запутался. Ладно, она могла читать ему из той, из другой комнаты. — У тебя были наушники?

— При чем тут наушники? И не было никакой тьмы. Во всяком случае, после того как принесли тебя. Мейбл вывешивала цифры на доске, которая имела свой собственный источник света, вполне достаточный, чтобы я мог видеть и цифры, и ее руки.

— Пат, я хочу, чтобы ты перестал повторять эту несусветную чушь. Загипнотизированный или нет, но я не так уж туп, чтобы не заметить того, что произошло. Меня никуда не увозили; надо думать, они вкатили твое кресло так осторожно, что ты даже не проснулся. А в комнате, где мы находились, было темным-темно и ни единого лучика света.

Пат ответил не сразу, что было на него не похоже. Наконец он сказал:

— Том, ты уверен, что так и было?

— Уверен, что я уверен. Он вздохнул:

— Неохота говорить такое, так как я знаю наперед твой ответ. Что надо делать, если ни одна из твоих гипотез не подходит?

— Э? Это что, загадка? Отбросить их прочь и попробовать новую гипотезу. Это ж основа методологии, причем для первоклашек.

— О'кей. Тогда попробуй-ка эту, не подойдет ли она по размеру, а на фасон не обращай внимания. Том, мой друг, крепись! Мы с тобой читаем мысли.

Я попробовал сказанное на вкус, и он мне не понравился.