– Одной?

– Да.

Иримэ стала заламывать руки, судорожно стараясь придумать, как ещё его можно удержать возле себя.

– И ты не проводишь меня до города?!

– Ещё не знаю. Я не могу такое решение принять сам, я путешествую не один, – спокойно ответил ей эльф.

Услышанное поразило магнессу, она часто заморгала, пытаясь осознать смысл слов.

– Что с тобой случилось? – на выдохе произнесла Иримэ. – Ты раньше все решения принимал сам. Отдавал приказы, а не подчинялся!

– Отдавал приказы?! – горько усмехнулся он. – Всё это была иллюзия. Иллюзия свободы. Кайнарис ещё более несвободен, чем ищейка и простой маг. Поводок длиннее, но шипы ошейника жалят больнее, забирая всю твою душу до тех пор, пока у тебя не останется ничего, кроме приказа и цели. Теперь я жалею о том, что слишком поздно это понял.

– Не смей так говорить! – воскликнула Иримэ, снова придвигаясь ближе и в порыве чувств хватая его за руки. – Это была твоя мечта, ты так много трудился, чтобы попасть на службу к Инквизитору, а я стольким пожертвовала, чтобы быть рядом с тобой, чтобы мы могли…

– Не было никаких нас, Иримэ, и никогда не будет. – Фенрис освободил свои руки, достал из сумки медальон и вложил ей в ладонь. – Я сдержал обещание и не потерял его, а теперь хочу вернуть. Мне следовало всё прояснить ещё много лет назад. Жаль, что я не посчитал это достаточно важным, да и не хотел обидеть тебя, а в результате, видимо, давал ложную надежду.

Он снова стал всматриваться в ту сторону, куда ушли Лайя и Тэруми. Так долго не возвращаются. А если что-то случилось?

Иримэ с силой сжала украшение.

– Это из-за той женщины? Азурианки? Вы вместе?

Фенрис от такого предположения криво усмехнулся. Он и Тэруми… Забавно. Интересно, с чего такие выводы? У Иримэ же чутье хорошо развито, странно, что промахнулась…

– Лучница… – выдохнула магнесса, правильно поняв его насмешку. Промелькнувшее тепло в его синих глазах опалило её сердце огнем ярости. Чувство несправедливости разрывало её изнутри. Столько лет быть рядом, мечтать, надеяться, всё делать ради него, чтобы однажды увидеть, каким он становится от одного только упоминания другой. – Она всего лишь человек! Умрет раньше, чем ты начнешь стареть! – злость переполняла её, заставляя дышать чаще. – Да и любит она другого!

Фенрис на мгновение растерялся и повернул к ней голову. Как зверь, почуявший запах крови жертвы, Иримэ ухватилась за его мимолетную слабость и снова заговорила, понижая голос, делая его вкрадчивым:

– Она не тебя защищала в бою. Его. И его же потом побежала первого лечить. Не тебя. Шепталась о чем-то с ним, как только азурианка отошла в сторону. И взгляды… Часто ищет его глазами…

Фенрис не сразу понял, о ком Иримэ вообще говорит. Кого «его»? Тэруми же сейчас не притворяется мужчиной… Ещё бы по отношению к танэри он бы понял такие наблюдения, а так…

Вернулась Лайя и Тэруми. Обе направились к Чонсоку. Лайя села рядом с воином, скользнула обеспокоенным взглядом по его лицу, бережно коснулась лба, проверяя есть ли жар.

Легкая тень пробежала по лицу Фенриса. Иримэ говорила о Чонсоке?.. Абсурдность этой мысли сначала вызвала у него на лице улыбку, которая тут же погасла. Воспоминания потоком обрушились на него. Тот бал в Налии… Их прикосновения и взгляды… близость и долгие разговоры… А ведь могли бы сразу вернуться домой, а остались до конца бала и шли пешком, через весь город… Подарки воина… И фразы Лайи, что Чон красивый…

Фенрис упрямо качнул головой. Нет. Бред…

Недавнее сражение. Так и было… Лайя защищала в основном Чонсока… А до этого… уже несколько дней… всё время смотрела только на воина, переводила взгляд, только когда замечала, что на неё смотрит или он, Фенрис, или Тэруми. Если их ничего не связывает, то почему тогда прячется? И если совсем хорошо покопаться в памяти, то поведение Чонсока тоже не всегда было однозначным…

– Ты тоже это видишь, – тихо проговорила Иримэ. – У неё чувства к азуру. А у него к ней. Я думала, ты знаешь об этом, поэтому и предположила, что ты с той маленькой азурианкой…

Слова Иримэ, словно яд, теперь разливались по его сознанию, рождая у него внутри сомнения. Но лишь на мгновение… Следом пришёл холод непринятия. Это не может быть правдой. Лайя только его. Он чувствует. Лайя не может врать. Её глаза не могут врать. Её тело не может врать. Так никто не умеет притворяться…

Иримэ читала его тревоги, видела внутреннюю борьбу, понимала, что проигрывала в доводах: Фенрис не считал их достаточными, – и отчаянно искала, что ещё можно сказать и сделать. Взгляд прошелся по бледности азура и наткнулся на едва виднеющееся пятно на его шее. Эльфийка жадно всмотрелась. Губы расплылись в предвкушении. Она знала, что происходит с воином, и примерно представляла, сколько ему осталось жить.

– Я докажу, что права, – сказала она Фенрису и поднялась, нашла глазами лучницу, вспоминая, как ту звали остальные. – Лайя, у меня к тебе предложение. – Все насторожились. Азурианка потянулась за оружием. Иримэ не обратила на неё внимания, продолжая удерживать взгляд рыжеволосой разлучницы. – Я знаю, как вылечить твоего мужчину…

Лайя испуганно посмотрела на Фенриса. Иримэ сдержала порыв уничтожить её на месте и придала голосу спокойствия:

– Твой мужчина, азур, умирает, – повторила Иримэ, выделяя голосом правильное слово. – И если ему не дать противоядие, то дней ему останется… – Магнесса картинно задумалась, словно считала в уме. – Два… ну максимум три… До города вы точно не успеете дойти. Ему никто не поможет.

Тэруми с ужасом уставилась на Чона, а потом перевела требовательный взгляд на Лайю, буравя отраженной там злостью. Лайя не смогла поднять глаз и тихо пробормотала танэри:

– Прости, я не могла ему помочь и сказать не могла…

– Это всё так трогательно, – раздраженно перебила её магнесса. – Так что, хочешь узнать моё предложение?

– Слушаю, – коротко сказала Лайя и встретилась с ней взглядом. Неприкрытое злорадство эльфийки не оставляло сомнений, зачем она всё это затеяла. Ненависть полыхнула в груди у Лайи, тьма внутри радостно отозвалась, предчувствуя знатный пир.

«Фенрис, мой мужчина, у тебя ничего не выйдет», – Лайя была уверена, что своё послание взглядом, удалось передать.

– У меня есть противоядие, – с улыбкой предвкушения произнесла магнесса. – Но за него придётся заплатить.

– А что мне мешает забрать его силой? – усмехнулась от такой самонадеянности Лайя.

– Ты можешь попробовать, конечно, но… – Последовала театральная пауза. – Но я тогда не скажу какое из зелий в моей сумке нужное. А там есть и яды… Будет немного обидно, если перепутаете.

– Не волнуйся, под пытками можно и не такое сказать, – спокойные слова танэри и решимость во взгляде покоробили всех. Тэруми поднялась и сделала шаг в сторону эльфийки.

– Фенрис не позволит.

Уверенность в голосе Иримэ причинила боль Лайе, взгляд невольно метнулся к нему.

– Иримэ, отдай зелье, – устало произнес он.

– Нет! – почти взвизгнула магнесса. – Сейчас ты увидишь, как твоя любовь умрёт за другого мужчину! – Она с ненавистью обернулась к Лайе. – Это моё условие. Сразишься и выиграешь – получишь лекарство. Нет – умрешь.

Фенрис вскочил на ноги одновременно с Чонсоком.

– Я согласна, – неожиданно сказала Лайя и подскочила к Иримэ. – Но сначала нерушимое обещание. – Лайя резанула по своему запястью и посмотрела в глаза магнессе. – В случае моей победы ты отдашь нужное для выздоровления Чонсока противоядие.

– В случае проигрыша – ты умрешь, – дополнила Иримэ и резанула свое запястье.

Две капли крови упали на землю. Лёгкая вспышка в момент соединения показала, что нерушимое обещание скреплено. Тэруми опомнилась и рванула к эльфийке, но Фенрис закричал:

– Нет, Тэ! Если ты помешаешь, то они обе умрут. Нерушимое обещание так действует.

Танэри замерла, не в силах принять произошедшее, карие глаза наполнились ужасом и смотрели на ведьму.