– Это ведь изначально была твоя идея, – догадалась она, не сводя с него холодного злого взгляда.

– Эта была общая идея, – дипломатично ответил Фенрис, выдерживая обвинение в её глазах. Разговор стих, погружая комнату в размышления, но вдруг эльф снова заговорил скорее сам с собой: – Конечно, было бы проще и быстрее, если бы женская половина населения воспринимала Чонсока как свободного человека… Ваш поцелуй был некстати, но уже ничего не поделаешь, придется внести коррективы.

Когда до Тэруми дошло то, что сказал Фенрис, она дернулась, собираясь оборвать жизнь этого «великого стратега». Он ждал её выпада, о чем говорила скорость реакции и ехидный блеск в глазах.

– Если тебя утешит, – с насмешкой сказал он, ловко отпрыгивая в сторону, уходя от удара Тэруми. – Эта часть плана Чону решительно не нравилась.

– Так у вас уже есть план! – Тэруми снова бросилась к эльфу, но тот уже был за спиной Чонсока, прикрываясь им, как щитом. – Убью! – закричала ему Тэруми.

Чонсок обхватил её руки, с силой сжимая, чтобы она не нанесла увечья эльфу и ненароком себе, и тихо-тихо зашептал ей на ухо, переходя на родной язык. Тэруми предприняла попытки вырваться, но вскоре затихла.

Фенрис перебрался к себе на кровать, и, пользуясь тем, что Тэруми его не видит, открыто ухмыльнулся своей шалости.

Для Лайи дни полетели бесконечной утомительной вереницей. Первая половина дня утомляла посетителями. Люди приходили на лечение и, получая его, пытались всячески расположить к себе новую ведьму при помощи разговоров. Они играли в дружбу, а может, и правда хотели подружиться, но непривыкшая к такому открытому отношению к себе и своей магии Лайя невольно отгораживалась от них, на это незаметно и уходило много душевных сил.

Вторая половина дня, где Лайя в одиночестве готовила зелья, наоборот, оглушала тишиной и рождала какую-то странную ностальгию. В этом месте, один на один с растениями, колбами, зельями она часто вспоминала маму. Ей казалось, что она снова в её лаборатории, где-то там далеко, в прошлом, в их доме на краю маленького города. Возможно, всё дело в том, что Лоран – светлая ведьма, какой была её мать, поэтому и её лаборатория так отличалась от лаборатории Карины, поэтому и так похожа на мамину.

Воспоминания о родителях всегда порождали вопросы. Где они встретили свою смерть? В Азуриане? Танэри убили их? Или они отправились сюда? Отец погиб от волны, что забирала магию и жизнь, а мать сгинула в Изиме? Или они остались на территории Иллинуи, и их нашли ищейки Инквизиции?

Она не верила, что они могли быть живы. Неужели они бы не вернулись тогда за ней? За все эти годы, что она прожила в доме у матушки Элеоноры, не нашли возможности связаться? И снова возникла мысль поспрашивать Лоран про ведьм, которые жили здесь раньше. А вдруг здесь была и Лоттирана? И сразу вспомнилось, как маму ласково называл папа – Лотти. Теплая улыбка ностальгии появилась на лице.

Вот только спросить, пока не представлялось возможным. Со дня сражения с наргсами Лоран так и не пришла в себя. Она ела, когда Аларик приносил ей поесть, спала, когда он укладывал её, ходила, когда он брал её под руку и куда-то вел. Но сама та ничего не хотела. Её не было здесь, мыслями она осталась где-то далеко, там, где могла кого-то спасти и не спасла.

Аларик злился за неспособность Лайи помочь Лоран, но нельзя вылечить душу. Нет такой магии. И это сын ведьмы отказывался понимать. При воспоминании о нем на губах сразу возникла усмешка. Тэруми снова не повезло. У неё появился ещё один малолетний, настойчивый ухажер. Конечно, Аларик был старше Лукаса, но гораздо младше неё.

Прекрасно понимая, что играет с огнем, Аларик продолжал оказывать знаки внимания Тэруми, правда, тщательно подлавливая ту в одиночестве. Порой притаскивал подарки. Мелкие безделушки, хотя по меркам Изимы, скорее, сокровища. Конечно, Тэруми всё безжалостно выбрасывала за стену. Порой открыто, при самом дарителе. Аларик после этого обижался и отставал от неё на несколько дней.

От скандала, который непременно возник бы, узнай от этом воин, спасало только то, что тот был слишком занят. Чонсок погрузился в дела города. Его инициатива, казалось, не знала покоя. Воин уходил раньше всех из комнаты и возвращался позже всех, даже после ужина умудрялся что-то там решать и делать. И если с Фенрисом он иногда что-то в течение дня обсуждал, то Лайя и Тэруми видели Чона лишь в столовой и уже перед тем, как провалиться в сон. Лайю в принципе это не смущало, ей достаточно было знать, что Чон жив и здоров, а вот Тэруми скучала. И хоть их танэри мастерски умела притворяться веселой и жизнерадостной, Лайя видела, как всё чаще Тэ ходит задумчивой, когда никто не видит, как старается подольше посидеть в столовой, чтобы хоть на какое-то время побыть с любимым, как не ложится спать, пока он не вернется. Видел ли это Чон? Лайя сильно сомневалась и порой ловила себя на желании встряхнуть идейного азура, чтобы в погоне за лучшей жизнью, он не упустил настоящую. И пока отношения Чонсока и Тэруми проходили очередное испытание на прочность, Аларик упорно продолжал свой собственный завоевательный поход к сердцу красивой чужачки со столь необычной для изимцев внешностью.

И всё же видя, как стремительно преображался город, захваченный идеями Чонсока и его руководством, нельзя было не восхититься. Приоритетом была безопасность Изимы и усовершенствование укреплений, туда и направили основные силы. Лайя видела как-то чертежи Чона. Это показалось ей какой-то особенной магией, только созданной не стихий и внутренним даром к ней, а человеческим умом. И все эти линии, объединенные в непонятные конструкции, должны были защитить город. Но настоящая магия началась, когда эти чертежи стали воплощаться в жизнь.

Первыми были ликвидированы разломы в западной стене и некоторые бреши в баррикаде, потом Чонсок со своими, уже ставшими постоянными спутниками: Давидом, Велдоном, Граем, – организовал работу по изготовлению ловушек за стеной города. Ров, колья, замаскированные ямы и прочие элементы неожиданностей для наргсов должны послужить сдерживающим фактором первой волны монстров и выиграть время защитникам для подготовки к бою.

Работать за стенами приходилось в ускоренном режиме: шанс быть замеченными слишком высок. На подмогу мужчинам выходили и женщины. Едва закончив со своими основными обязанностями, они сразу же отправлялись за стену. В такие дни Лайя не сидела в лечебнице, а занимала место в дозоре на стене рядом с Фенрисом. Они должны были в случае необходимости сдержать монстров, чтобы люди, занятые на работе за стеной, успели вернуться в город. Но, хвала Создателю, наргсы больше не возвращались, очевидно, те две атаки в короткий промежуток времени знатно подкосили их ряды.

Сегодня Чонсок и его отряд были заняты на баррикаде, поэтому Лайя вместо высоты крепостной стены и тепла солнца, прозябала в лечебнице.

И снова мысли вернулись к Аларику. Сын ведьмы не чинил препятствия чужаку, что организовывал строительные работы и распоряжался людьми. И Лайя даже знала почему. После того единственного случая у стены в день битвы с наргсами Чонсок больше ни разу не допускал открытого конфликта. Он мастерски поддерживал иллюзию главенства Аларика и не затрагивал тех вопросов, которые сын ведьмы при Лоран контролировал. Пока не затрагивал. Уж Лайя-то знала, что у Чона и Фенриса там всё заранее расписано. Поэтому все нововведения очень гармонично вписывались в устоявшийся уклад и словно сами по себе и с одобрения Аларика происходили. По крайней мере, так это выглядело со стороны. А в реальности, день за днем Чонсок постепенно обрастал влиянием.

Бывало, проскакивали и недовольные реплики среди изимцев. Не всем нравилось работать практически целые сутки. Да и слушаться незнакомца, что водил дружбу с эльфом, тоже не собирались. Но подобные люди недолго отравляли своими речами остальных. Они таинственным образом заболевали непонятной хворью и потом были вынуждены долго лежать дома и восстанавливаться.