– Помирились? – тихо спросила Лайя у Тэмина.

Тэмин мечтательно улыбнулся и ответил:

– Да, – а потом потрепал её по макушке, – всё благодаря тебе, сам бы он не решился.

– Так вы и поссорились благодаря мне, – заметила Лайя.

– Не совсем из-за тебя, хотя ты и стала первоначальной причиной, – произнес танэри, а потом ещё больше понизил голос, не желая, чтобы все слышали, но желая всё объяснить. – В нашей стране всё, что отклоняется от нормы, очень строго осуждается и карается, в основном смертью. И если в королевстве маги могут жить в Башне под надзором, и только ведьм убивают, то в империи все люди с даром подлежали бы уничтожению, если бы рождались, как вид. Азуров с детства учат презирать и ненавидеть всё, что относится к магии и ворожбе. Чонсок лишь типичный представитель своего народа. Я тоже таким был, – последнее он сказал с грустью.

– Был? – тихо переспросила Лайя.

– Был, – подтвердил он, – а потом обстоятельства поменялись.

– Эти обстоятельства… я?

Тэмин весело рассмеялся.

– Не заигрывай со мной, ведьмочка, и не выманивай признания в любви, – он сказал специально громко, чтобы Фенрис услышал. Тише добавил только это: – Моё сердце занято.

– Болван, – смутилась Лайя, но всё же рассмеялась. – Я ничего такого не имела в виду!

– Да-да, я так и понял, – посмеиваясь, он пошел дальше.

Остаток дня шли медленно, у Лайи от побоев болело всё тело. Быстрые шаги лишь усиливали боль, поэтому, не доходя до планируемого населённого пункта, решили снова сделать привал. Лайя сразу улеглась на землю, не в силах больше шевелиться, и уже оттуда наблюдала за перемещением мужчин. Костер они организовали довольно быстро. Девушка вдруг поймала себя на мысли, что всегда ждет вечера. Нет, не только для того, чтобы отдохнуть. А просто чтобы побыть рядом в особой, уютной обстановке. Это создавало иллюзию чего-то большего… Дружбы?

Разделив между всеми скудную трапезу, Тэмин предался размышлениям, какое именно блюдо он выберет первым, когда они доберутся до таверны в Налии. Лайя слушала его и улыбалась, невольно вспоминая прошлое и сам город. Она никогда не думала, что снова осмелится там объявиться.

Тэмин вдруг пересел к ней поближе и спросил:

– Догадываюсь, что вопрос неприятный, поэтому, если не хочешь, не отвечай, но… Как ты смогла так долго быть вне закона и скрываться?

– Магия у ведьм проявляется не сразу в полную силу. Обычно это какие-то хаотичные и единичные всплески энергии, появляющиеся при особо сильных эмоциональных встрясках. И если нет свидетелей ворожбы или порочащих родственных связей с другими представителями ведьм, то есть вероятность дожить до взрослого возраста. Ведьма становится ведьмой окончательно в двадцать один, тогда же появляются руны на ногах. И если руны, в принципе, скрыть можно: просто не показывать никому ноги, не вступать в отношения, – то с ворожбой – проблема. Мы не можем не колдовать. Нет-нет, да нужно выпустить свою суть на свободу. Проявленная магия оставляет за собой след. Наиболее талантливые маги, они же ищейки, легко могут взять этот след, а там уже дело удачи и времени.

Глаза невольно нашли глаза мага. Её бывший враг. Как же хорошо, что судьба не дала встретиться им раньше. Тогда всё было бы иначе. Взгляд Фенриса потеплел, словно её чувства сейчас разделил.

– Поэтому с постоянным местом жительства у меня проблемы теперь, – грустно продолжила Лайя. – Та деревня, где по моей вине погибли люди, окончательно поставила на мирном существовании крест.

Она на какое-то время замолчала, вдруг вспоминая… А потом тихо заговорила, сама не понимая, зачем это рассказывает:

– Я довольно долго скиталась по лесам, избегая основных дорог и населенных пунктов. На одном месте долго не жила, плавно уходила на запад, ближе к Виллии. В тех краях почти не бывает монстров, поэтому перемещение было относительно безопасным. Последнее своё укрытие мне пришлось покидать в спешке: меня преследовали. На охоте я применила заклинание, пытаясь уловить след добычи, а в результате стала добычей сама: в тех окрестностях находился отряд Инквизиции. Больше я уже не могла позволить себе даже короткой передышки. На ночлег толком не останавливалась, целенаправленно охотиться нельзя было, поэтому ела только то, что попадалось на пути. С водой тоже наметились проблемы: та местность у гор не располагала водоемами. И я решила снова рискнуть, свернула в сторону города, собираясь раздобыть себе хоть немного еды и монет.

Лайя грустно хмыкнула и потерла глаза руками, проговорила себе в ладони:

– Неправильное было решение, лучше б в лесу сдохла бы… – Она снова уставилась на костер и заговорила внезапно севшим хриплым голосом: – Физические силы были на исходе, от голода шатало, голова кружилась, магии тоже толком не осталось… Чрезмерно потраченные физические силы забирают магические, и наоборот. Собственно, только из-за своего дара и продержалась на ногах так долго. Но я упорно продолжала идти. Город был совсем близко. И ведь почти дошла… – Лайя осеклась, а потом еле слышно повторила: – Почти дошла. Они появились, словно ниоткуда, или я просто потеряла бдительность и не заметила приближения, не знаю…

Стояла тишина, лишь дерево потрескивало в объятиях огня. Мужчины были не в силах вымолвить ни слова. Все смотрели на неё с ужасом. Пояснять, что именно тогда произошло, не было смысла.

– Очнулась я в какой-то яме, присыпанная ветками и листьями. Подозреваю, что они посчитали меня мертвой, поэтому и решили спрятать тело. Мои вещи, да и оружие валялось рядом, – при виде недоумения, возникшего на лицах спутников, с горькой ухмылкой пояснила: – Это были не разбойники. Одежда на них была дорогой, значит, монеты водились. Тогда к чему им моё старое оружие и альбомы с рисунками?

– Ты же их убила? – с надеждой прошептал Тэмин. – Скажи, что убила?

Лайя запрокинула голову и громко расхохоталась, заставляя мужчин вздрогнуть и поежиться. Веселье оборвалось так же резко, как и началось.

– Ненависть придала мне сил, она и спасла мне жизнь, позволила добраться до окраины города. Там сначала долго я отлеживалась в каком-то заброшенном доме, а когда тело немного отошло от пережитого, раздобыла себе одежды: то, что осталось на мне, сложно было назвать таковой, – украла монеты, еду. – Она специально задержала взгляд на лице Чонсока, ожидая увидеть там осуждение, но в глазах воина была лишь боль и сочувствие. Лайя резко отвернулась. Ненавидела жалость. – Потребовалось время, но я нашла их, – улыбка на лице стала нежной, словно она говорила о чём-то очень возвышенном. – Каждого. И убила. Не сразу. Они должны были прочувствовать, пожалеть каждой клеточкой своего тела, что воспользовались тогда моей беспомощностью.

Она вдруг пожала плечами и снова вернулась в спокойно-задумчивое состояние.

– Лишь одному повезло – умер быстро. Неплохой был боец. Он мне и оставил эту рану на боку, которая почему-то очень долго не заживала. Подозреваю, нож был смазан каким-то ядом, который я так и не распознала. – Она невольно приложила ладонь себе на ребра. – Кстати, все оказались молоденькими сынками богачей… Был в этом и плюс: после, я забрала из их домов всё, что представляло ценность. Правда, всё остальное обернулось минусом. Меня стали разыскивать не только ищейки Инквизиции, но и люди комиссара Виллии. Больше я в города не заходила, иногда в тавернах маленьких поселков закупалась, и всё. Остатки добытой роскоши решила потратить на еду в той таверне, где и встретила вас.

– Чудовищная страна, – зло проговорил Чонсок, – беззаконие и отсутствие морали.

– Ладно тебе, – иронично усмехнулась Лайя. – Как будто в империи не так…

– Не так, – уверенно ответил азур. – Те… – Он запнулся, но так и не смог сказать слово «люди». – Они были состоятельными, значит, получили должное воспитание и…

– Да брось, – перебила его Лайя, – причем здесь воспитание? Они были молоды и пьяны, а тут оборванка полуживая идет, почему не развлечься? Никто не узнает и не хватится её. Монеты и связи родителей подарили чувство безнаказанности.