Аромат собранных трав поднимал в её душе приливы теплоты и благодарности к волшебной силе земли, что дарила возможность пользоваться своими благами. Лайя мечтательно улыбнулась, предвкушая, сколько можно изготовить целебных настоек, и мысленно поблагодарила лес за покой, силу и защиту. Это была её стихия. Её дом.

***

Эльф тренировался во дворе. Его огромный меч лежал в левой руке, и, судя по неловким движениям, он пытался приноровиться бить, не привлекая раненую сторону и ведущую правую руку, которая ещё не оправилась от ожогов. Выходило откровенно плохо. Лайе даже стало немного жаль его. Маг, но без посоха. Воин, но не способный нормально держать меч. «Мы нужны ему явно больше, чем он нам в таком состоянии». Интересно, он понимает это? И хоть она совсем не знала его, но с уверенностью могла сказать только одно: эльф скорее умрет, чем признает свою слабость. Рука под тяжестью оружия периодически опускалась на землю и дрожала, но он упрямо снова и снова поднимал её и отрабатывал удары.

Лайя разозлилась. Он только недавно выкарабкался, а сейчас все её усилия сводит на нет. Неужели есть настолько острая необходимость приспособиться к смене руки? Вроде как они пока в безопасности.

Быстрым и уверенным шагом она направилась в его сторону. Специально подошла близко, чтобы ему пришлось остановиться. Фенрис опустил меч вниз, встал, опираясь на него, и выжидающе посмотрел на неё, убирая волосы со лба.

Лайя скользнула по его фигуре взглядом, пытаясь рассмотреть, не открылись ли раны, и вдруг забыла, что собиралась сказать. Его грудь тяжело поднималась, пытаясь выровнять дыхание. А последние лучи заходящего солнца выхватили капельки пота на его бледной коже, росой, расположившейся на шее. Одна капелька сорвалась и побежала вниз, прячась в вороте мешковатой рубашки. Девушка проследила за ней глазами, неосознанно облизала вдруг пересохшие губы.

Фенрис нетерпеливо переступил с ноги на ногу, ожидая, когда ведьма уже расскажет о цели своего визита.

– Что-то случилось? – спросил он, начиная раздражаться от непонятного молчания.

Лайя быстро заморгала, стараясь вырваться из плена своих вспыхнувших желаний.

– Тебе не стоит сейчас тренироваться, – наваждение не получилось до конца смахнуть, поэтому голос её прозвучал не так твердо, как планировалось. – Твои раны… они могут открыться. Дай себе время.

Говоря это, она смотрела в землю, а потом поспешила уйти, чувствуя, как её щеки заливает румянец. Собственная реакция на мага вызывала беспокойство. Да что это с ней? Как будто она никогда с мужчинами не разговаривала. Хотя с такими… нет… Прежде чем вернуться в дом, девушка долго остужала кожу холодной водой из колодца. Жалела, что нельзя остудить собственное смятение.

На кухне, склонившись над котелком, что-то готовил Тэмин. Возле него крутился Чонсок, периодически заглядывая через плечо. Так восхитительно пахло, что Лайя радостно улыбнулась, сразу же забывая непонятные мысли и настроения от общения с эльфом. Предвкушение вкусной еды в тепле дома и веселой компании Тэмина подарило ощущение праздника. В последнее время судьба не баловала её приятными моментами, поэтому Лайя научилась ценить каждый миг. Правда, мирные разговоры азуров и тепло, с каким они относились друг к другу, поднимали в душе давно забытую тоску по уюту, дому… Но с этим Лайя справилась быстро, решив, что именно это и нарисует следующим.

Ужин прошел довольно мирно. Фенрис игнорировал своих спутников, лишь изредка бросал взгляды на Лайю, чем сильно нервировал. Чонсок тоже хранил молчание, периодически проваливаясь в задумчивость, почти не слушая, о чем весело болтал Тэмин. Лайя же старалась не замечать настроения обоих серьезных мужчин и наслаждалась обществом танэри, а после и вовсе ушла спать, совершенно не беспокоясь, кто будет дежурить первым и будет ли вообще. Она закрыла глаза и провалилась в сон, оставляя ещё один странный день в прошлом.

Последующие дни Лайя старалась по возможности избегать мужчин, особенно рьяно сторонилась эльфа. Впрочем, он разделял её стремления, в основном проводя время вне стен дома. Ему явно было лучше, и неотвратимость скорого ухода подкрадывалась неясной тревогой, портя Лайе порой самый спокойный день.

Чонсок свободное время посвящал или чтению имеющихся здесь потрепанных книг, или изучению в сотый раз карты королевства, периодически разбавляя эти занятия бытом. Тэмина подобное никак не интересовало. Главным объектом его внимания была только Лайя. Её упорное желание уединиться он никак не разделял и всячески крутился рядом, развлекая легкими разговорами. Ближе к вечеру Тэмин её покидал, чтобы вместе с другом хлопотать, изобретая ужин. Так было и в этот вечер.

Фенрис вернулся в дом раньше обычного и уселся в углу на скамью, со своего привычного места наблюдая сразу за всеми. Чтобы хоть чем-то себя занять, Лайя разложила ранее отсортированные травы на столе, принялась их измельчать и смешивать. Сожалела, что нет лаборатории со множеством специальных емкостей и котелков, где можно было приготовить более действенные эликсиры. У её матери была подобная. Лайе та комната всегда казалась чем-то вроде святыни, где случались настоящие чудеса. Хотя, может, это так и было. В памяти всплыло почти забытое лицо матери и её чудесный голос, что часто напевал заклинания на древнем языке. Слова у неё всегда звучали мелодично и легко, складываясь в дивную песню. Лайя грустно, но тепло улыбнулась, принялась напевать, продолжая измельчать растения. Занятие так сильно поглотило её, что о существовании кого-то ещё в доме просто забыла. Кожа на её руках слабо мерцала от ворожбы, отвечая на связь с землей, а энергия любви и исцеления стала передаваться растениям.

Когда Лайя взяла последний пучок травы, собираясь его измельчить, то поймала себя на мысли, что в доме стоит оглушительная тишина. А где все? Она замолчала и огляделась. Азуры стояли рядом и, почти не моргая, смотрели на неё. Эльф тоже не сводил с неё глаз. Его синие глаза потемнели и блуждали взглядом по её телу, часто останавливаясь на руках. Она потянула рукава рубашки, стараясь спрятать в них кисти своих рук.

– Ты светишься, как и тогда, на поляне, – тихо сказал Чонсок. Восхищение и настороженность причудливым образом смешались в его голосе.

– Это от магии, живущей во мне. Я не могу это контролировать, поэтому и не колдую часто, – стараясь скрыть неловкость, ответила Лайя.

– Не думал, что магия бывает такой… – еле слышно произнес воин.

Тэмин недовольно нахмурился и толкнул друга в бок, приводя в чувство, а потом весело произнес:

– Смотрите, Фенрис совсем забыл, как дышать, аж бледнее обычного стал.

Все сразу обернулись в сторону эльфа. На что тот презрительно скривил губы и пробормотал что-то про танэри и его место в канаве… Лайя обрадовалась, что внимание с неё переключилось на другого, и поспешила закончить свою работу.

После ужина Лайя отважилась всё-таки сообщить о своем решении, которое далось ей непросто. Сомнения все эти дни терзали её, и только сегодня она окончательно поняла, что возможный вред с лихвой перекрывает предстоящая выгода.

– Чонсок, дай мне, пожалуйста, карту, – попросила девушка. Когда воин развернул карту на столе, Лайя указала пальцем на точку недалеко от Гиблого леса. – Мне нужно попасть в это место.

– Зачем? Что там? – спросил Чонсок, непонимающе смотря на указанную полосу леса без каких-либо населенных пунктов.

– Пока не могу сказать, – ответила девушка и, немного поразмыслив, добавила: – Но это в общих интересах.

– Хорошо, – с некой толикой сомнений согласился воин. – Какие ещё у кого пожелания?

– У меня, – отозвался Фенрис. – Илана. Мне нужно туда на пару дней.

Три пары глаз одновременно уставились на эльфа.

– Там же Башня Инквизиции! Это самоубийство! – озвучила общие тревоги Лайя.

– Самоубийство пытаться пересечь Полосу отчуждения, – спокойно ответил Фенрис. – К тому же я не прошу вас сопровождать меня. Вы можете подождать меня в этом селении. – Он указал пальцем на точку в карте. – Пару дней, а потом я снова присоединюсь к вам.