Тэруми посмотрела на парня и ворчливо бросила:

— Второй раз целовать не буду.

Всё снова рассмеялись, а Тэруми продела через голову веревочку и пристроила у себя на груди новый амулет. Сразу стало спокойнее. Она и не думала, что будет скучать по защищенности, которую невольно ощущала от своего амулета, и была искренне рада, что создала его ей ведьмочка.

— Спасибо, — прошептала Тэруми.

Мирк снова напомнил об остывающей еде, и все поспешили выполнить столь желанное требование.

Завтрак постепенно перешел в обед. Грегори принес вина, и разговоры потекли более вольно, стали громкими и часто превращались в дружеские баталии. Тэруми и сама не заметила, в какой момент забыла обо всем, что тяготило, обо всем, что потеряла и что никогда не имела. Эти люди в какой-то момент стали её семьей, её пристанищем. Они сделали её живой и подарили самое главное: свою любовь и внимание. И пусть это продлится всего один день, но это был только её день, день её рождения.

Окрестности Гиблого леса, королевство Иллинуя

Простое и крайне легкое задание — зачистка — было подарком судьбы. Зима в принципе довольно спокойное время для ищеек, но эта зима была особенно тихой. Казалось, всё королевство погрузилось в спячку. Ничего не происходило. Нигде не нужно было вмешательство Инквизиции, следовательно, не было и работы для магов. А может, просто официальная власть, что подчинялась Королю, перестала просить помощи. Может. Но Фенрис без особой нужды старался не касаться политических интриг, понимал, что участие в подобном равно смертному приговору, рано или поздно…

И вот, зачистка! Возможность быть вне стен Башни, возможность просто идти, возможность снова использовать магию — волшебно само по себе! Последний и единственный выход из Иланы после возвращения из длительного задания был вместе с Инквизитором в Азуриан, а с тех пор прошло почти два месяца. Два месяца… Так долго… А он всё никак не может перестать об этом думать…

Фенрис вырвался из охватившей его задумчивости и подкинул веток в свой костер. Огонь сердито зашипел, неохотно принимая отсыревшее дерево, но порция особого состава, которую плеснул эльф из колбы, уговорила пламя присмотреться получше к подношению.

Чуть в стороне, у своего костра сидела и тихо переговаривалась его команда, иногда посмеиваясь от дружеских ироничных шуток. Так издавна повелось, если они не успевали до темноты добраться до населенного пункта и останавливались на ночлег в лесу, то разводили два костра. У одного всегда сидел кайнарис, у второго — его команда. И никто не смел нарушать без дела уединение мага.

Фенрис никогда не интересовался, как обстоят дела с этим у других ищеек, но его вполне устраивала прижившаяся в его команде традиция. Ему было уютно в одиночестве, да и это позволяло держать дистанцию: они не друзья — они люди, которые должны были исполнять приказ. И словно в ответ на его ленивые размышления раздались неспешные шаги, а потом кто-то сел рядом.

— Сэр, вы позволите? — спросил Грегори.

Зачем спрашивать, когда уже сел? Но вслух Фенрис ничего не сказал, продолжая наблюдать за причудливыми языками пламени и терпеливо ожидая причину внезапного поступка. Попросит отпуск? Отставку? Перевод в другой отряд?

— Вас что-то тревожит? — прямо спросил солдат.

Фенрису показалось, что он ослышался. Он даже удостоил его взглядом. Что это? Вступление издалека, чтобы спросить о том, что действительно интересует? Или попытка подружиться с прицелом дальнейшей выгоды? К чему вопрос? И с чего Грегори взял, что Фенриса что-то тревожит?

— После возвращения из последнего сопровождения Инквизитора вы стали особенно отстраненным, — решил пояснить Грегори, словно считывая сомнения своего командира.

Так и было. Произошедшее не давало покоя…

Такая странная наблюдательность для простого, рядового солдата… Надо будет присмотреться к нему… Понять причину такого внимания.

Грегори не уходил, молча сидел и грел руки у огня. Фенрис поймал себя на мысли, что присутствие солдата не тяготит, а скорее, наоборот, рождает в душе спокойствие.

— Инквизитор встречался с Повелителем во дворце, в Азуриане, — услышал со стороны Фенрис свой голос. Досада за откуда-то взявшееся желание поделиться быстро ушла, сменяясь непривычным нетерпением. А вдруг Грегори сможет подсказать, что произошло, натолкнуть на нужную мысль? — Я, как обычно, стоял в охране, пока шли переговоры. В коридоре показался данхне Лим. При виде меня он словно потерял рассудок. Он что-то кричал… Бессмыслицу какую-то… Требовал вспомнить… Но то, что произошло дальше…

Фенрис заставил себя успокоиться и спрятал охватившее волнение за непроницаемостью безразличия. И хоть внутри всё превращалось в сумасшедшую смесь несочетаемых эмоций, внешне ничего не дрогнуло и не выдало состояния. Он продолжил:

— Данхне разозлился и подскочил ко мне, схватил за мантию и встряхнул. Это была прямая угроза, а я никак не отреагировал, просто стоял и смотрел. У меня даже мысли не возникло ему навредить или как-то защититься самому. Почему? — Фенрис обернулся к Грегори и решился сказать уже сразу всё, раз уж вечер этот был столь же безумный, как и его мысли. — И сейчас… Я рассказываю тебе то, что не должен, что командир никогда не расскажет своего подчиненному. По сути, я тогда допустил непростительную ошибку, которая могла закончиться очень плохо. И тем не менее я доверил её тебе. Почему-то… И внутри такое чувство, что ты поймешь, что ты знаешь, что со мной происходит, почему я всё время думаю об этом, почему данхне говорил так, словно знает меня, словно нас что-то связывало.

Речь не поспевала за потоком мыслей и местами была сбивчивой, но Фенрису было всё равно. Он пристально наблюдал за своим солдатом, желая уловить его эмоции. Грегори не выглядел обескураженным, да и удивленным тоже не был. Он просто слушал то, что ему говорили. И это подтверждало зародившиеся предположения Фенриса.

— Где я был до этого? Что стерли у меня из памяти? — прямо спросил Фенрис.

— Я не знаю, где ты был, — ответил Грегори, не замечая, что перешел на вольное обращение. — Но могу рассказать, где был я, всё то время, что тебя не было в Башне. — Фенрис ничего не ответил, но Грегори и не нужен был его ответ, он продолжил: — Когда мы с ребятами остались без своего командира, нас распределили на другие работы. Мне выпала «честь» следить за детьми, теми, что только что попали в Башню. — Взгляд солдата вдруг стал печальным, а потом загорелся изнутри каким-то злым упрямством. — Мне приходилось день за днем наблюдать, как страдают дети. Не только новое место пугало их, и не только потеря памяти беспокоила, их съедала тоска по тому, что они потеряли. А самое страшное, что все они не знали, что именно… А всё потому…

— Потому что можно стереть память, но нельзя стереть чувства… — оторопело закончил его мысль Фенрис и схватил Грегори за рукав. — У нас с тобой был уже этот разговор?

На безумие надежды в синих глазах командира Грегори ответил теплотой в голосе и взгляде.

— Если бы этот разговор был в период твоего задания, это означало бы, что мы где-то пересекались, а ведь это исключено. Ведь так? Ты был на задании — я в Башне. Возможно, я раньше что-то такое и говорил кому-то, а ты просто услышал и запомнил.

— Ты лжешь, — твердо сказал Фенрис, отпуская ткань куртки Грегори.

— У меня нет для этого причин, — с улыбкой ответил солдат, поднимаясь, а затем положил руку на плечо мага и чуть сжал. — Спасибо за разговор. И надеюсь, вы сможете найти ответы на вопросы в своей памяти. Уверен, у вас получится. Спокойной ночи, сэр.

Возвращение на официальное, почтительное обращение словно поставило преграду между ними, открыто говоря, что откровений больше не предвидится. Вот только Грегори это не поможет, Фенрис решил узнать, что скрывает его солдат, а главное, узнать какую роль в этом играет он сам, Фенрис. Очевидно, распутывать клубок потерянного прошлого он начал не с той ниточки. Ну что ж… У него впереди много времени…