Эйфория накрыла её, их всех… Её Кыт и Кат возвращались в землю, растворяясь там и находя покой.

Когда тело перестало гореть, а почти все души покинули её тело, горькая мысль отравила собственную душу: «Я буду скучать. Очень-очень. С вами я была особенная. И я только сейчас это поняла».

Она тяжко вздохнула и сбросила с себя грусть. Они свободны, свободны теперь и люди.

– Руми! – Он упал возле неё на колени и крепко прижал к себе. – Сумасшедшая! Ты могла погибнуть! Почему ты меня никогда не слушаешь? Я же приказал тебе уходить!

– А надо было попросить, – пошутила она слабым голосом, чувствуя себя невообразимо уставшей. Взгляд безразлично коснулся своих рук. – О, амэнэ, я полосатая!

– Чувство юмора присутствует, – заключил подошедший эльф. – Жить будет.

– Это у неё даже посмертно не развеется, – с улыбкой проговорила Лайя.

Чонсок поднялся, а потом наклонился и подхватил Тэруми на руки.

– Амэнэ! Ты чего удумал?! Все смотрят, а ты несешь меня как какую-то барышню! – возмутилась Тэруми и постаралась выбраться, но руки и ноги отказывались слушаться.

– Неси её в купальню, отмоем и подлечим, – сказала Лайя, идя следом.

– О-о-о, не-е-ет, в купальню… Это ж через полгорода… – взмолилась Тэруми. – Отпусти…

– Как это романтично, – поддел её Фенрис, при этом держа невозмутимый вид.

– Ты омерзителен! – едва слышно, но сердито бросила ему она.

– Тэ, Лоран гораздо сильнее в заклинаниях лечения, – начала Лайя.

– О, нет-нет! Я скорее умру, чем позволю этой женщине коснуться меня.

– Не упрямься! – сердито одернула её Лайя. – У меня даже при помощи Фенриса сейчас жалкие крупицы магии, всё ушло на сражение.

– Я подожду.

– Тэ…

– Я сказала «нет»! – рявкнула она.

– Что я и говорил – «жить будет», – посмеиваясь снова заключил Фенрис, видя, как от гнева загорелись глаза азурианки.

– Пошел ты!

– Иду…

Чонсок устало приземлился на стул. Тело болело от непомерной физической нагрузки. Все дни после той страшной битвы с наргсами слились в один сплошной непрерывный поток труда. Окончательное исчезновение блуждающих монстров открыло новые возможности. Город сможет теперь вернуть потерянную часть территории – будет больше места для выращивания культур. Вообще, слово «теперь» звучало особой музыкой в сердцах и наполняло жизнь каждого сидящего в столовой надеждой. Теперь открыт доступ к лесу – им больше не придется мерзнуть зимой, дров хватит на всех. Теперь можно чаще уходить на охоту, значит, будет мясо.

Так много было планов, но реализовывали сначала главный: восстанавливали разрушенные части восточной и северной стены, ведь когда это будет сделано, змеи ночью не смогут проникнуть на территорию. Прежнее расписание было забыто, мужчины и женщины отдавали каждую минуту своего времени только на это.

Чонсок помассировал разнывшееся плечо, которому больше всего достается: старые травмы давали о себе знать. Заметив взгляд Тэруми, он чуть улыбнулся, показывая, что ничего страшного, а потом взял в руки ложку, собираясь начать есть, но так и замер, вдруг обращая внимание на изимцев. Обессиленные от изнуряющего труда, но окрыленные надеждой люди жадно ели, молча, не в силах переговариваться. В груди вдруг разлилась гордость и восхищение. За все эти дни не было никого, кто пожаловался бы, возмутился или попросил уменьшить нагрузки. Все всё понимали и были безмерно благодарны судьбе за подаренный шанс.

Идея пришла в голову внезапно, он даже удивился, почему не додумался до этого раньше? Чонсок поднялся и подождал, пока все посмотрят на него. Слагать величественные речи о том, что впереди у них ещё много дней труда, что они справятся, что они едины… Глупость. Людям нужны моменты счастья и радости, без них любая борьба – проклятие.

– Ещё несколько дней, и стена будет восстановлена. Блуждающих монстров больше нет. Наргсы тоже нескоро оправятся – мы задали им жару. Если объявятся эльфы, то тоже найдем чем встретить. Поэтому после окончания ремонта, то есть уже через три дня, мы устроим праздник.

Чонсок замолчал, а народ на него смотрел и ждал продолжения. Пауза затягивалась, и изимцы стали переглядываться.

– Праздник? – донесся неуверенный голос откуда-то из глубины столовой.

– Да, – подтвердил Чонсок, улыбаясь. – С праздничными блюдами, музыкой и танцами!

– А змеи? – снова подал голос изимец.

– Они теперь дальше от границ города, да и мы петь будем не в полный голос. – Чонсок улыбнулся ещё шире, глаза при этом весело заблестели от предвкушения. Он добавил: – Лишь вполовину.

Настороженность повисла в воздухе. Чонсок уже решил, что его идея прозвучала слишком бредово, как Ирвин заметил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– У Катрин на складе есть одна комната, там музыкальные инструменты хранятся…

– Ещё скажи, что я должна платья девушкам выдать! – громко и недовольно выкрикнула Катрин, не поднимаясь со своего места.

– А почему бы и нет? – донесся чей-то юный голос.

– Да, Катрин, не жмись! Неужто платьев там не осталось?

– Тогда и нам нарядные рубахи нужны! – зычно потребовал Давид и стукнул кулаком по столу. – Я парень холостой, должен быть хорош, невесту буду выбирать! Держитесь, девки!

Катрин стала говорить что-то на тему того, за что должны держаться девки и куда должен пойти хороший Давид, но её голос утонул в веселых переговорах.

Чонсок поднял руку, снова привлекая к себе внимание.

– Какой праздник без красивой одежды? – Он посмотрел на изимку, заведующей одеждой, и мягко, но так, чтобы было понятно, что обсуждению это не подлежит, сказал: – Катрин, подбери и выдай людям лучшие наряды, какие у нас сохранились.

Лайя и Тэруми переглянулись и одинаково поджали губы, стараясь не засмеяться. Конечно, какой праздник без красивой одежды? Фенрис старательно выравнивал выражение лица, но веселый блеск в глазах выдавал его. Чон сел и только тогда заметил попытки троих быть серьезными.

– Имею право, – негромко, но строго проговорил он им.

– Несомненно, – серьезно ответил Фенрис и сосредоточился на тарелке с едой.

Тэруми прыснула, но тут же подобралась. Лайя показательно выдохнула и изобразила на лице самую благожелательную улыбку. Чонсок нахмурил брови, и девушки последовали примеру эльфа – спрятали веселье за трапезой.

– Признавайся, ты это только ради одежды и затеял? – не сдержалась и подтрунила над ним Тэруми, когда они вчетвером брели в сторону их домов.

Чонсок неопределенно хмыкнул, а потом всё же ответил:

– Одно другому не мешает.

– Последний мой праздник был тогда в Налии, – мечтательно произнесла Лайя.

– Я часто его потом вспоминал, – с улыбкой ответил Чонсок и с теплом посмотрел на неё.

– У нас с Фенрисом тоже тот праздник оставил неизгладимые впечатления, – с сарказмом вставила свою колкость Тэруми, а потом показательно улыбнулась.

– Насколько я помню, подобных праздников у вас было два. Вы умудрились напиться дважды, – недовольно напомнил ей Чон.

– Ну мы не умеем танцевать, надо же чем-то заниматься. Правда, Фенрис?

Фенрис поднял руки, не желая, чтобы его втягивали в эту склоку, да там уже и развилка стала видна: азурам нужно идти в другую сторону. Лайя и Фенрис отошли уже достаточно далеко, а когда не сговариваясь обернулись к азурам, то те шли, обнявшись, и о чем-то шептались, словно не было сейчас этого приступа обоюдной ревности.

– Во дают, – тихо и весело сказала Лайя Фенрису.

– У каждого свои забавы, – дипломатично заметил он.

– А у нас какие? – игриво спросила Лайя, искушая отраженной в глазах страстью.

Фенрис усмехнулся, посылая недвусмысленный взгляд, молча обещая показать всё в комнате. Лайя счастливо засмеялась и, схватив его за руку, побежала к дому…

Предстоящий праздник открыл у всех второе дыхание – ремонт стен закончили за один день. А полтора дня до назначенного времени посвятили себе и украшению города. На голые ветви окружающих столовую деревьев повесили разноцветные лоскутки ткани, мужчины принесли под те же деревья скамьи, чтобы можно было потом выходить и сидеть. Женщины, что работали в столовой, заранее всем объявили, что в день праздника обед никому не положен, что после завтрака всё должны сгинуть и к ним не заглядывать. Впрочем, никто и не возражал. Исключение сделали только для Ирвина, который устанавливал музыкальные инструменты и налаживал их звучание.