Мои ноги сами несут меня к аудитории, раньше, чем я успеваю осознать. Я молюсь, чтобы дверь оказалась не заперта. Когда я дотягиваюсь до неё, ручка легко поворачивается — и дверь поддаётся под моей ладонью. Утреннее солнце проникает сквозь высокие окна, отбрасывая странные фрагментарные узоры на пустые ряды кресел. Забытый реквизит и декорации ютятся по углам, окутанные пылью и тишиной. Пространство кажется огромным, но чувство клаустрофобии не покидает меня.

Я прохожу через тяжелую дверь рядом со сценой и оказываюсь в узком проходе, ведущем за кулисы. Пахнет старинными бархатными портьерами и состарившимся деревом. Драматический кружок появится здесь позже. До тех пор лабиринт разбросанных декораций станет идеальным убежищем.

Пробираясь сквозь беспорядок, я нахожу угол, где пейзаж примыкает к стене, холст задрапирован, как занавес. Отсюда я могу видеть любого приближающегося, но сама скрыта от посторонних глаз, окутанная тусклым светом и тишиной. Мое дыхание замедляется, когда я прижимаюсь спиной к стене, но мысли не утихают.

Губы Рена на моих губах - его поцелуй прошлой ночью - свежи в моей памяти. Шок от его рук на моей груди. То, как он задрал мой топ. Блеск в его глазах, когда он посмотрел на меня.

Это был мой первый поцелуй. Мое первое что-либо.

Шок от этого накатывает на меня снова.

Я касаюсь своих губ, ощущение его рта на моих все еще живо. Я никогда... никто никогда... а он просто взял и поцеловал меня. Как будто это было его право. Как будто я принадлежала ему.

Гнев вспыхивает, быстро и жарко, но страх с такой же скоростью поглощает его. У меня нет времени зацикливаться на украденных первых ощущениях или на том, что я чувствовала при его прикосновении. Не тогда, когда он мог бы охотиться за мной прямо сейчас, приближаясь с каждой секундой.

Проходят минуты. Каждый вдох кажется слишком громким в тяжелой тишине. Звенит предупредительный звонок, сигнализирующий о пяти минутах до начала следующего урока. Облегчение трепещет в моей груди - может быть, он не найдет меня здесь. Может быть, он сдастся.

Дверь со скрипом открывается, звук эхом разносится по пустой аудитории. Мое тело напрягается. Я сжимаю губы, задерживая дыхание. Эхо шагов приближается. Медленно. Размеренно. Слишком громко в пустом пространстве. Глухой звук меняется, когда он выходит на сцену.

— Ты делаешь все сложнее, чем нужно. — Голос Рена мягкий, но от него у меня по спине пробегают мурашки.

Я еще глубже забиваюсь в угол, жалея, что не могу исчезнуть.

— Тебя не было в студии. — В его голосе слышится притворное терпение. — Не было в библиотеке. Умная девочка. Быстро учишься.

Что-то перемещается на сцене, глухой скрежет дерева, скользящего по дереву. Он заглядывает за реквизит, его движения неторопливы, методичны, как у хищника, кружащего вокруг своей жертвы. Я представляю, как он крадется по аудитории, обыскивая каждое возможное укромное местечко с той целеустремленностью, которой я привыкла бояться... и предвкушать.

— Но вот чего ты не понимаешь. — Его голос теперь ближе. — Чем дальше ты бежишь, тем сильнее твоё очарование. И тем сильнее моё желание найти тебя.

Ближайшая ко мне занавеска слегка колышется. Я замираю, слишком боясь даже моргнуть.

— Каждый раз, когда ты сопротивляешься, каждый раз, когда ты убегаешь, ты делаешь это веселее. — Его слова доходят до меня сквозь темноту, каждое затягивает узел страха в моей груди. — Каждый раз, когда ты бросаешь мне вызов, это заставляет меня хотеть сломать тебя еще больше.

Дрожь пробегает по моей спине. Легкие горят от усилия задержать дыхание. Звенит последний звонок - урок начинается. Теперь никто не придет меня искать. За занавеской мелькает тень, и я прикусываю губу, чтобы не издать ни звука.

— Знаешь, о чем я думал со вчерашнего вечера? — Его голос становится ниже, грубее.

Я зажимаю рот обеими руками.

— То, как ты выглядела, когда танцевала. То, как ты бежала по лесу. То, как изменилось твое дыхание, когда я поцеловал тебя. Как идеально твоя грудь лежит в моих руках. Какими твердыми были твои соски. Тихие звуки, которые ты издавала, когда я...

— Прекрати. — Это слово вырывается прежде, чем я успеваю его остановить.

Тишина, которая следует за этим, оглушает.

— Нашел тебя, — поет он нараспев.

Я бросаюсь к выходу, пытаясь проскочить мимо него, но его рука ловит мою руку, прижимая меня спиной к стене. От удара у меня перехватывает дыхание, другой рукой он хлопает рядом с моей головой, удерживая меня в клетке.

— Бег тебе к лицу. — Его взгляд скользит по мне, глаза горят. — Потому что ловить тебя - куда приятнее.

Его пальцы скользят по моей руке, теплые и властные.

— Твоя кожа так чувствительна к моим прикосновениям. Ты не привыкла, чтобы к тебе прикасались, не так ли? Тебе все это кажется новым, правда?

Я вырываюсь, но он без усилий тянет меня обратно. Его пальцы обхватывают оба моих запястья, удерживая их над моей головой, и его тело прижимается к моему, занимая то небольшое пространство, которое у меня осталось. Его свободная рука ныряет под мою толстовку, скользя по животу. Контакт пронзает меня искрами, вызывая реакцию, которую я не могу контролировать. Мой желудок сжимается, спина выгибается дугой у стены, пытаясь избежать его прикосновений.

— Не надо... — Слово едва вырывается, прежде чем оно застревает у меня в горле, поглощаемое волной жара, распространяющейся по мне, когда его рука движется выше.

— Скажи мне остановиться. — Он опускает голову, его теплое дыхание касается моей шеи, когда его нос скользит по моей коже. — Скажи это так, словно ты это имеешь ввиду, и я остановлюсь.

Мои губы приоткрываются, но с них не срывается ни звука. Его рот находит основание моего горла, зубы нежно покусывают его. Тепло вспыхивает у меня в животе, неожиданное и незнакомое, сталкиваясь со страхом, превращая его во что-то другое.

— Скажи мне, что ты не хочешь знать, каково это, когда я прикасаюсь к тебе здесь. — Его пальцы касаются края моего лифчика. — Или здесь. — Его бедро протискивается между моими.

Я качаю головой.

— Никто никогда не прикасался к тебе так, не так ли? — Его голос теперь грубее, каждое слово вибрирует на моей коже. — Никогда не целовал тебя. Никогда не заставлял тебя чувствовать то, что чувствую я. Никто никогда не заставлял тебя чувствовать себя такой живой.

— Пожалуйста... — Я даже не знаю, о чем прошу.

Его губы захватывают мои, заглушая любой протест. Поцелуй подобен буре - ошеломляющий, всепоглощающий, требовательный. Его язык дразнит мою нижнюю губу, и, прежде чем осознаю это, я открываюсь для него, впуская его внутрь. Звук, который он издает, низкий, почти рычание, вибрирующее во мне, заставляющее гореть каждый нерв.

Его хватка на моих запястьях усиливается, другая рука исследует мое тело с сводящей с ума медлительностью. Пальцы скользят по моим ребрам, вниз по боку, вдоль позвоночника. Каждое прикосновение заставляет мое сердце биться быстрее, вырывает из меня тихие, беспомощные звуки, которые я никогда не знала, что могу издавать.

— Вот и все. — Он прерывает поцелуй, его губы нависают над моими, пока он говорит. — Отпусти. Позволь мне показать тебе все, чего ты не знала, чего тебе не хватало.

Тоненький голосок в глубине моего сознания кричит мне остановиться, дать отпор, бежать, но я не могу сосредоточиться на нем. Я не могу нормально думать, ощущая его тело напротив моего, его рот, руки. Мир сужается до нас двоих, и я теряю себя в нем, в интенсивности его прикосновений, в том, как он заставляет меня чувствовать себя живой, возбужденной и напуганной одновременно.

Его рука поднимается к моей шее, удерживая меня неподвижно, в то время как его губы скользят по моим.

— Ты моя, Илеана.

От этих слов меня пробирает дрожь. Его бедро движется, прокладывая себе путь между моих ног, чтобы потереться об меня, о ту часть меня, которая пульсирует и ноет от потребности, которую я не хочу признавать.