Ее силуэт удаляется, затем возвращается, задевая хрупкий барьер из металла и стекла между нами. Мой большой палец пробегает по изображениям, удаляя худшее. Даже лучшие — плохи. Им не хватает того внутреннего притяжения, которое даёт возможность наблюдать за ней в реальном времени. Но пока придётся довольствоваться ими.

Щелчок.

— Ты закончил? — Из машины доносится голос Монти.

— Нет. — Мой экран заполняется ее изображением - ее шея откинута назад, плечи напряжены, каждый кадр - бледная имитация реальности. Но есть пойманные моменты, которые стоит сохранить. Стоит изучить. В ту секунду, когда страх наполнил ее глаза в бальном зале. То, как покраснела кожа, когда я прижал ее к дереву.

Она там, внутри, обнаруживает мои метки - не только ту, что у нее на горле, но и каждую царапину и ушиб в лесу. На каждой подпись, которую она не может отрицать. Не могу найти рациональное объяснение. Воспоминание о синяках на ее коже под моими пальцами заставляет меня сделать еще один шаг ближе. Камера телефона не передает, насколько потемнели эти отметины. Не показывает, насколько они глубокие. Мне нужно увидеть их лично.

Ее силуэт снова мелькает в окне. Я представляю, как ее пальцы проводят по тому месту, где мой рот коснулся ее горла, прижимаясь к покрытой синяками коже. Проверяя ее нежность. Вспоминая.

Жалкая вспышка моего телефона просто отразилась бы от стекла, выдав мое местоположение. Но скоро у меня будет подходящее оборудование. Прибор ночного видения. Идеальный зум. Все необходимое для документирования каждого ее шага.

— Серьезно, чувак. Нам лучше уйти, пока нас кто-нибудь не увидел.

Тени смещаются. Она перебирается на свою кровать. Я ищу новый ракурс, который охватывает больше её комнаты — больше пространства для создания карты. Чтобы заявить свои права. Фотографии зернистые, искажённые, но они дают мне что-то, что можно будет изучить позже. Для планирования.

Каждый снимок, который я делаю, присоединяется к остальным. Ее танец, бег, тщетная попытка спрятаться. Переживает ли она все это заново? То, как она боролась с музыкой, прежде чем сдаться? Как она убежала, когда я бросился в погоню? В тот самый момент, когда мои зубы коснулись ее кожи, и она ахнула? Идеальный звук, который я буду извлекать из нее снова и снова.

В бальном зале каждый щелчок заставлял ее вздрагивать, но она продолжала танцевать. Страх сковал ее движения, пока она не забыла обо всем, кроме музыки, моих команд и пола под ногами. Как будто она танцевала только для меня.

Фотографии показывают ее преображение - кадр за кадром, сопротивление перетекает во что-то совершенно другое. Но они упускают слишком многое. Едва уловимый сдвиг в ее дыхании. То, как расширились ее зрачки, когда я подошел ближе. Все это детали, которые мне нужно сохранить.

Где-то в ее квартире загорается свет. Пора уходить.

— Поехали.

Я отворачиваюсь, но мой большой палец продолжает двигаться по экрану. Запоминая каждую деталь, которую мне удалось запечатлеть. Изгиб ее шеи, когда она поворачивается. То, как ее руки трепещут, словно пойманные птицы. Как ее силуэт простирается по стене спальни. Сотня несовершенных образов, но каждый утоляет голод, растущий в моей груди.

Поездка проходит в тишине, пока я просматриваю сегодняшнюю коллекцию. Серия «Бальная комната» показывает ее постепенное подчинение музыке. Для меня. Эпизод «Лес» замораживает моменты ее бегства - растрепанные волосы, разорванная одежда. Затем те, где я обнажал ее грудь. Я облизываю губы. Страх делает ее еще красивее, чем когда-либо.

Но эти последние снимки из ее окна... Снимки, сделанные в моменты, когда она не могла спрятаться от объектива. Это основа того, что должно произойти. Даже с учетом ограничений телефона, здесь достаточно информации, чтобы подпитывать мои планы. Мое предвкушение.

Нико ждет на крыльце, когда мы подъезжаем, постукивая пальцами по ноге. Это движение раздражает меня. Меня раздражает все, кроме светящегося экрана в моих руках, даже если половина снимков была непригодна для использования.

— Покажи мне фотографии, — требует он, доставая мой телефон.

— Нет.

— Да ладно, ты всегда делишься. Помнишь ту чирлидершу в прошлом месяце? Как она не выдержала в кафетерии...

— Я сказал нет. — Температура между нами падает на десять градусов. Что-то в моем голосе заставляет его отступить. — Это мое.

— Господи, Рен.

Я просматриваю фотографии, которые сохранил, и дохожу до первых, до того, как она растворилась в музыке. Бесполезный кадр, в котором нет ничего важного. Ничего реального. Зернистость изображения упрощает обмен им. — Это все, что вам можно.

Они наклоняются, чтобы посмотреть, но отступают, увидев выражение моего лица. Мы всегда делились всем - фотографиями, видео, охотой, слезами, срывами. Каждая победа делилась между нами поровну.

Больше нет. Не с ней. Никогда. Эти несовершенные снимки принадлежат только мне, пока я не смогу должным образом задокументировать ее. Каждая деталь. Каждый ракурс. Каждое бессознательное движение сохранено.

— Какой у нас план? — Нико следует за мной внутрь, пытаясь вернуться на знакомую почву.

— Следить за ней. Дадим знать, что мы ее видим. — Экран моего телефона загорается новой фотографией — в тот самый момент, когда она осознала, что выйти из дома будет не так просто, как казалось. Страх. Неповиновение. Идеально, даже через дешевый объектив телефона.

— Я хочу, чтобы она переживала сегодняшний вечер с каждым вздохом. Охота. Поимка. Предъявление прав.

— А потом?

— Потом я разберу ее на части. — Мое отражение ухмыляется в ответ из затемненного окна. — Кусочек за кусочком, пока не останется ничего, кроме того, что я хочу. Пока она не перестанет притворяться, что тоже этого не хочет. И я буду документировать каждую секунду этого. Каждую трансформацию. Каждую капитуляцию.

— Мы всегда разбиваем их вместе, — тихо говорит Монти. — Вот как это работает.

— Больше нет. — Лестница не может нести меня достаточно быстро в мою комнату, к уединению с ее запечатленными моментами. Даже неровные и плохо освещенные, они взывают ко мне. — Это мое.

— Какого хрена?

— Если тебя это беспокоит, найди свою собственную игрушку. Ты знаешь, как играть без меня.

За моей спиной щелкает замок. Каждое изображение проносится по моему экрану - ее танец, бег, те моменты, которые она считала личными. Я увеличиваю изображение ее горла на каждой фотографии, борясь с цифровым шумом, представляя, как засос потемнеет к утру.

Завтра она войдёт в школу с моей меткой. Попытается прикрыть горло, наклонит голову так, чтобы никто не заметил. Но я буду знать — она там, и каждое её движение будет напоминать о том, что теперь она принадлежит мне. Другие тоже увидят доказательство того, что кто-то предъявил на неё права, что она больше не неприкосновенна. Мне понадобятся лучшие способы документировать ее реакции, ее осознание, ее медленное принятие того, как меняется ее жизнь.

Поэтажный план школы заполняет экран моего ноутбука. Каждый коридор и пустой класс стали новой возможностью. Я уже сделал перекрестные ссылки на наши классы, чтобы увидеть, какие из них у нас общие, а также маршруты между ними, где наши пути могут пересекаться. Мне не нужно выяснять, когда она останется одна. Она всегда одна.

Танцевальная студия станет ее первым убежищем, но я уже занял это место. Пометил его так же, как и ее горло.

Где еще она может попытаться спрятаться от меня? Библиотека? Задняя лестница?

Свет экрана рисует узоры на стенах, пока я запоминаю все возможные пути к ней. Между занятиями. Во время обеда. После школы. Каждое место оценивается не только с точки зрения приватности, но и с точки зрения освещения. С точки зрения ракурсов. С точки зрения того, как лучше всего запечатлеть то, что должно произойти.

Моя коллекция будет расти. Фотографии. Видео. Моменты, украденные в темных углах. Звуки вырываются из ее горла, когда она не может их сдержать. Каждая ее частичка будет моей, сохраненной в идеальной четкости. Больше никаких любительских попыток с камерой телефона. Больше никаких зернистых теней и пропущенных моментов.