Он сделал паузу, внимательно наблюдая за реакцией Северского.

— К тому же, ваша репутация после истории со Швец… скажем так, не располагает к доверию. Собрать компромат на любовницу, а потом пытаться её спасти — как-то непоследовательно, не находите?

Северский почувствовал, как внутри все переворачивается от этих слов. Каждая фраза Рощина была как удар под дых, но он не мог позволить себе показать слабость.

— Вы ведь понимаете, что я не отступлю? — тихо произнес Северский, глядя прямо в глаза собеседнику. — Рано или поздно правда выплывет наружу. И тогда никакие связи вас не спасут.

Рощин рассмеялся — открыто, без тени смущения.

— Правда? А вы уверены, что хотите её узнать? Например, правду о том, как материалы из вашего сейфа оказались в нужных руках? Или о том, почему именно сейчас всплыло дело Швец?

Северский почувствовал, как по спине пробежал холодок. Рощин знал больше, чем показывал, и явно наслаждался своим преимуществом.

— Видите ли, Дмитрий Александрович, — продолжил Рощин, понизив голос, — в нашем деле главное — знать свое место. Вы хороший следователь, даже отличный. Но некоторые вещи лучше оставить как есть. Для всеобщего блага, так сказать.

— Для чьего блага? — процедил Северский сквозь зубы. — Для Наума? Для вас? Для тех, кто наживается на чужих смертях?

— Для системы, — спокойно ответил Рощин. — Она как живой организм — все взаимосвязано, все работает по определенным правилам. Нарушьте одно звено — и начнется хаос.

Северский почувствовал, как внутри закипает ярость.

— И Швец — часть этой системы? Просто разменная монета в ваших играх?

— Настя? — Рощин усмехнулся. — Она профессионал своего дела. Таким как она всегда найдется применение. Вопрос только в том, на чьей стороне они работают.

— И вы думаете, что сможете её контролировать? После всего, что произошло?

— О, не беспокойтесь об этом, — Рощин допил кофе и аккуратно промокнул губы салфеткой. — У нас есть свои методы. Психиатрическая экспертиза — удивительно полезная вещь, когда нужно… скорректировать чье-то поведение.

Северский начинал понимать масштаб происходящего. Это была не просто коррупция или прикрытие преступлений. Это была целая система, отлаженный механизм, где каждый знал свою роль.

— И что дальше?" — спросил он, пытаясь сохранить самообладание. — Просто закроем глаза на все убийства? Сделаем вид, что ничего не происходит?

— А что вы предлагаете? — Рощин развел руками. — Разрушить то, что годами выстраивалось? Ради чего? Справедливости? Она у каждого своя, Дмитрий Александрович. И поверьте, наша версия устраивает гораздо больше людей, чем вы думаете.

В этот момент Северский особенно остро ощутил свое бессилие. Он мог собрать все улики мира, но система была сильнее. Она защищала своих и безжалостно уничтожала тех, кто пытался ей противостоять.

— Давайте я дам вам дружеский совет. — Рощин поднялся из-за стола, одергивая пиджак. — Возвращайтесь в Москву. Занимайтесь своими делами. Забудьте о Вольске, о Швец, о Науме, обо всем этом. Так будет лучше для всех.

Рощин уже направился к выходу, когда Северский резко поднялся со своего места.

— А как насчет психиатрической экспертизы? В какой именно клинике вы планируете «корректировать» поведение Швец?

Подполковник остановился, медленно повернулся и окинул Северского оценивающим взглядом. На его губах играла самодовольная улыбка.

— Ах, вот оно что… Беспокоитесь о судьбе вашей ненаглядной? Не стоит. Всё будет проведено строго по закону. Экспертиза будет сделана в клинике «Светлый путь». Стандартная процедура.

— В клинике Наума, — процедил Северский. — Где любой диагноз можно купить за нужную сумму. Где из человека сделают овощ, если потребуется.

— Какие громкие заявления, — Рощин покачал головой. — У вас есть доказательства связи клиники «Светлый путь» с Наумом? Нет? Тогда это всего лишь домыслы обиженного любовника.

Северский почувствовал, как кровь приливает к вискам.

— Вы действительно думаете, что сможете это провернуть? Что я позволю вам упрятать её в эту клинику?

— А у вас есть выбор? — Рощин шагнул ближе, понизив голос. — Что вы можете сделать? Написать жалобу? Подать рапорт? Все документы будут в полном порядке. Заключение о необходимости принудительного лечения подпишут лучшие специалисты. Комар носа не подточит.

— Я добьюсь перевода экспертизы в Москву, — твердо заявил Северский. У меня есть связи в столице.

Рощин рассмеялся.

— Да неужели? И как вы это объясните? «Простите, но я не доверяю местным врачам, потому что они могут быть связаны с криминалом»? Без доказательств? Вас просто пошлют куда подальше. И правильно сделают.

— Я не остановлюсь. Буду копать дальше. — Северский шагнул вплотную к Рощину. — Найду доказательства. Рано или поздно правда всплывет.

— А вот это уже похоже на угрозу, — глаза Рощина опасно сузились. — Дмитрий Александрович, не лезьте в это дело. Вы уже сделали свою работу — собрали улики, поймали преступницу. Теперь позвольте системе работать так, как она должна.

— Системе? — Северский горько усмехнулся. — Той самой системе, которая позволяет таким как вы прикрывать убийц? Которая превращает правосудие в фарс?

— Той самой системе, которая сделала вас подполковником, — парировал Рощин. — Или вы думаете, что ваше повышение — это исключительно заслуга ваших профессиональных качеств? Нет, дорогой мой. Вы просто сыграли свою роль в нужный момент.

Эти слова ударили больнее, чем любой физический удар. Северский почувствовал, как земля уходит из-под ног. Неужели все было подстроено с самого начала? Его отношения с Настей, расследование, повышение?

— И вы думаете, что я просто буду стоять в стороне? — тихо спросил он.

— А у вас есть выбор? — Рощин пожал плечами. — Подумайте сами: любая ваша попытка вмешаться только навредит Насте. Чем больше вы будете дергаться, тем жестче будут меры. А если совсем заиграетесь… что ж, несчастные случаи случаются даже с подполковниками юстиции.

Северский почувствовал, как внутри все переворачивается от бессильной ярости. Он понимал, что Рощин прав — система была отлажена до мелочей, и любая попытка противостоять ей могла обернуться катастрофой не только для него, но и для Насти.

— Возвращайтесь в Москву, подполковник Северский. Занимайтесь своей работой. Забудьте о Насте, о Вольске, обо всем этом. Живите дальше. В конце концов, у вас теперь отличная должность, новое звание… Зачем рисковать всем этим?

— А как же справедливость? — тихо спросил Северский. — Как же закон?

— Закон? — Рощин рассмеялся. — Закон — это инструмент, Дмитрий Александрович. И как любым инструментом, им нужно уметь пользоваться. Мы умеем. А вы… вы просто идеалист, живущий в мире иллюзий.

Он поднялся, застегивая пиджак.

— Подумайте над моими словами. У вас есть время до завтра. Потом начнется процедура психиатрической экспертизы, и остановить её будет уже невозможно.

Северский смотрел вслед уходящему Рощину, чувствуя, как внутри все холодеет. Он понимал, что проиграл. Система оказалась сильнее. Она использовала его, манипулировала им, а теперь собиралась уничтожить единственного человека, которого он по-настоящему любил.

Северский медленно брел по ночным улицам Вольска, не замечая моросящего дождя. Разговор с Рощиным окончательно выбил почву из-под ног. Все, во что он верил, чему посвятил жизнь, оказалось иллюзией. Система, которой он служил, использовала его как пешку в своей игре.

В кармане лежало удостоверение подполковника юстиции — символ его достижений, которые теперь казались насмешкой судьбы. Каждая ступень карьерной лестницы была частью чужого плана. Даже его чувства к Насте стали инструментом в руках тех, кто на самом деле управлял происходящим.

Остановившись у парапета набережной, Северский долго смотрел на темную воду. Где-то там, в следственном изоляторе, была Настя. Уже завтра начнется процедура её «лечения» — методичного уничтожения личности под видом медицинской помощи. И он, человек, поклявшийся защищать закон и справедливость, не мог ничего сделать.