— Нужно поговорить, — весьма не мягкий толчок в плечо заставил остановиться.

— О чем? — безразлично взглянула на Мамбу.

За её спиной маячил Линер, топталась Милисент. Всех их прикрывал Тиноб. Мои однокурсники всё чаще сидели рядом, оставляя пространство вокруг меня пустым. Нет, я не жаловалась, мне даже удобно было.

— О твоём поведении.

— И что с ним не так?

— Ты игнорируешь нас, словно мы для тебя пустой звук.

— А если я хочу побыть одна?

— Одной можно побыть, не хамя всем вокруг.

— Не хочу вас напрягать своими мыслями. А то вдруг что-то не то или не так получится. Геморрою будет…

— Я ты попробуй, удиви, избранная.

— Тебе не понравиться, Эри. Ни тебе, никому бы то ни было.

— Не смей меня так называть! — вспыхнула Мамба.

— С чего бы?

— Так называла меня близкая подруга, а ты всё меньше напоминаешь её. А насчёт того, что мне не понравится, решать мне. Не тебе. Вряд ли ты сможешь сказать что-то, что может меня огорчить больше, чем ты сама.

— Это твой выбор, Эри. Но я предупредила, — я продолжала называть Мамбу так, как и раньше. Это я так её назвала. И она согласилась тогда с этим. Так что не ей мне указывать, что и как.

— Так не тяни змею за чешуйку. Развей наши сомнения в твоей избранности, принцесска. А то ведь загордилась не в меру. Дальше себя никого не видишь.

Мамба изгалялась в словесных выпадах, а я всё внимательнее смотрела на Линера за её спиной. Он встретил мой прямой взгляд настороженно.

— Что ты на него уставилась? — вскипела Ч.М.

— Мне жаль, Эри.

Мне действительно стало жаль безбашенную, упрямую Чёрную Мамбу. Я увидела в глазах её любимого не просто отображение «отдельных фраз», которые вдруг целым потоком, как перепуганные овцы, ломанулись вскачь. Неожиданно они сложились в картинку. Она не умещалось в моей голове. И я не желала её озвучивать. Не при всех. Мне стало больно и противно до крика. Пусть они сами с этим разбираются. Я развернулась и попыталась уйти. И пусть обо мне думают, что хотят. Переживу.

— Э-э, нет. Ты никуда не уйдешь! Тебе не удастся уйти от ответа снова. И ты не меня, себя пожалей. Ибо я тебя жалеть больше не стану. Давно руки чешутся привести тебя в чувство, раз слова мимо тебя пролетают.

— Расскажи ей. Сам, — я снова посмотрела на Линера. Посмотрела с вызовом и даже с ненавистью.

— Что ты к нему привязалась? — Мамба разозлилась не на шутку.

— Линер, — подал голос Тиноб, до этого момента угрюмо сверливший меня взглядом. Теперь он в упор смотрел на наследного принца. — Что ты так сильно скрываешь, что мгновенно усилил ментальные блоки?

— Ты о чём?

Линер стремительно повернулся к Тинобу и переплел руки на груди. Дуэль «кто кого пересмотрит» могла затянуться. Это не устраивало Эрилию. Она недоуменно переводила взгляд с одного парня на другого, но никто не сдавался. Подруга медленно повернулась ко мне:

— Говори. Я тебя внимательно слушаю, — с ударением на каждый слог, потребовала она. — И лучше тебе быть очень убедительной.

— Это будет больно.

— Да давай уже!

— Не смей! — Линер рванулся ко мне, но «зацепился» за резко выставленную руку Мамбы.

— Я тебя слушаю.

Слова адресовались Линеру. Спокойные. Без напряжения. А ощущение охватило такое, что где-то рядом с треском упала крышка гроба. И все затихло.

— Всё не так, как может казаться. Совсем не так, — наследный принц царства тайпанов был бледен. — Тем более, сейчас. Я…

— Не тяни, Линер, — Мамба подошла в притык к парню и заглянула в его глаза. Её брови взметнулись вверх. Страх? Она всё глубже всматривалась в близкие черты лица. — Что ты скрываешь, любимый?

Тяжёлый вздох и отрицательный кивок.

— Ничего. Кому ты больше веришь?

— Двое против одного, Линер. И если слова принцесски я могла бы «разделить надвое», то Тиноб в данной ситуации лицо совершенно не заинтересованное.

— Он ей близкий друг.

— Сейчас у неё нет близких друзей, — парировала Ч.М. — Уж поверь. Она сама к этому руку приложила. Но ты… Рассказывай! — подруга резко развернулась ко мне.

И мне не оставили выбора.

— Он с тобой…

— Заткнись!

Линер снова дернулся ко мне. Но тщетно. Эрилия стояла скалой между нами:

— Продолжай.

— Он с тобой по распоряжению Аринар Арнель.

— Я могу все объяснить! — теперь Линер рвался к подруге.

— Не стоит, — Эрилия молча посмотрела на него. Постояла. Затем стала задумчиво покидать нашу компанию, удаляясь все дальше. Затем трансформировалась и исчезла с наших глаз.

— Я бью тебя, — пообещал мне тайпан.

— Я давала тебе шанс рассказать всё самому, — с вызовом посмотрела в зауженные зрачки змея.

— Я убью тебя, — повторил он, развернулся и пошел прочь от нас и от того места, куда удалилась Мамба. Искать её смысла не было. Он это знал.

— Начни с себя, — ни к кому не обращалась, буркнула вслед.

— Не стоило так, — подала голос зеленушка. — Она ведь, действительно, его любит. И он её.

— Эри — да. И Линер к ней небезразличен. Но правду вы слышали.

— Кому нужна эта правда?!

— Она нужна была Эрилии, — осадила раздухарившуюся зеленушку. — Я предупреждала. Она настояла. Какие ко мне претензии?

— Ты могла промолчать!

— Зачем? Разве не за этим вы меня поджидали?

— Но… — Сенти попыталась мне объяснить что-то, заламывая в отчаянии руки. Её сдерживал Тиноб. Он снова сканировал меня взглядом. Но его мыслей я не слышала.

— Хватит, Сенти. В твоих отношениях тоже не все гладко. Так что, хватит всей этой комедии.

Я не стала продолжать разговор. В мою голову странным образом постучалась госпожа куратор и предложила встретиться прямо сейчас. Я согласилась.

— У большинства представителей истинных эмоциональное закрытие врожденное, выработанное веками. Такова уж наша природа. Мы умеем этим пользоваться. Для всех других существ — это очень опасно. Из нагов это неприемлемо только для клана Священных, потому что работать с эмоциями — их область деятельности. Для рожденного в этом клане эмоциональное закрытие — самое страшное, что с ними может произойти, сравнимо со смертельной болезнью. Это приговор влачить своё существование без просвета на будущее. Иногда такое случается. Такой член клана может найти свою судьбу только, если его примут в другой клан, например, как невесту, несущую в себе священные гены. Ведь от такого брака могут родиться одаренные дети. Так случилось с моей матерью. Хоть у неё и не было полного эмоционального закрытия, пропускать через себя эмоции ей было не под силу.

Переполняющие эмоции — хорошие или плохие — это всегда тяжелый груз. Эмоциональный барьер — защита, которую обычно выставляют те, кто пережил сильную боль и более не желает пережить что-то подобное в будущем, кто хочет жить простой, спокойной жизнью. И для истинных, и для полукровок это их предел. И пусть жизнь без эмоций — это болото, затянутое тиной, зато тихое, ничем непотревоженное.

Госпожа Рас сделала паузу, предлагая вступить в диалог. Я промолчала. Какой смысл расточаться на словеса? Мне сейчас и так лекцию прочитают, и про то, и про это. И легче от этого вряд ли станет. В одну реку дважды не вступить. Я и сама знаю, что уже не та, какой недавно была. А разговаривать о родственниках мэтра, как по мне, полнейший моветон и бестактность. Захочет — сама расскажет.

— Читающие души — это особая каста. Те, кто принадлежит к ней умеют разбираться в поступках и в причинах, подтолкнувших на эти поступки. Они умеют облегчить чужую душевную боль и эмоции, узнать истинную душу любого, ведь очень опасно быть поверхностным чтецом мыслей. Истинный менталист умеет перехватывать управление эмоциональными качелями, чтобы переживший боль, от разочарований не стал одной бесчувственной оболочкой.

Куратор внимательно посмотрела на меня. Я лишь растянула губы в тонкую линию, изображая улыбку.

— Не зная сути эмоции, не пережив её на себе, невозможно отождествить их у других.