— И?

— Боги часто бывают меркантильными… Только теперь я понимаю, как много сердец разбилось о холодные камни.

Эристел замолчал. А я затаила дыхание, чтобы не пропустить ни слова. Но он не стал развивать мысль дальше.

— Наши мужчины шли на ритуал с полным осознанием. Боль — плата за желание быть с избранницей, быть счастливым. Это решение принималось парой и никем больше.

Мое лицо обхватила мужская ладонь. Сжала. Заставила взглянуть в глаза Эристела. Они полыхали холодным огнем. Фиолетовые язычки зачаровывали… Страсть. Загадочная. Опасная. Она растворяла сознание, истончая подо мной опору, и лишь рука мужчины еще поддерживала меня от падения в пропасть чувств. Я замерла. Мой сдержанный, рассудительный возлюбленный сжигал одним взглядом, и я падала, падала в глубины вечности. Рядом мелькали звезды. Они разлетались мелкими светлячками и с удивлением взирали на меня со стороны…

— Теперь ты — часть меня, родная. Моя любовь, моя жизнь, мое противоядие.

— Проти-во-я-дие? — до меня с трудом доходил смысл слов, я плавилась.

— Да, так говорят. Но в нашем случае, все по-настоящему.

— Что? — вернулась на землю.

— Видите ли, адептка, — Эристел нарочито пафосно перешел на поучающий тон ментора, — мы не учли… я не учел, что в тебе есть огненная кровь драконов. Кровь нагов нивелирует действие подобной, с киноварью сложнее. Кровь драконов — выжигает, не дает наговской противостоять. — Мое внимание было поймано и направленно в нужное русло. — О Драгоне и Офелии я тебе рассказал, почему они не проходили ритуал, но совсем забыл, что в тебе течет капля его крови. Ты для меня — прекрасная нагиня, но никак не дракониха. Непростительная оплошность с моей стороны.

— Ты мог умереть?

Ответа не последовало, и я поняла — мог.

— А голубая жидкость из твоих ран это…

— Моя кровь. Кровь нагов.

— Почему она голубая?

— В ней есть медь. Она помогает выжить в любых условиях; в условиях, где мало кислорода или холод сменяется сильной жарой. В таких условиях голубая кровь лучше для дыхания, чем красная. Голубую кровь еще называют холодной. Признак закрепился и стал нашей определяющей особенностью. А еще медь помогает нам при линьке.

— Но у меня кровь — красная!

— Это потому, что ты, родная, смесок, а красный цвет подавляет любой другой. В идеале, когда ты вернешься на Мерцающую Звезду, она станет более синего цвета, хотя красный пигмент никуда не денется — это твоя метка принадлежности к драконьему племени.

— Но откуда у нагов голубая кровь, если они — потомки драконов?

— Наши предки ушли жить в те места, где драконы предпочитали не селиться. В некоторых из них было мало кислорода, в других — неподходящие условия жизни. Причина похоронена в глубине веков. Но наша принадлежность к драконам в далеком прошлом никуда не делась. Задние конечности при трансформации остались и не желают исчезать. Даже через многие тысячелетия. А жаль.

— Почему?

— Они лишь повод для раздражения и абсолютно нефункциональны. Но мы отвлеклись. Обычно, кровь после ритуала появляется возле ран в небольшом количестве. В моем случае ее оказалось больше. Я напугал тебя? — ответ Эристел прочитал в моих глазах. — К счастью, крови драконов в тебе немного, или киноварь еще спит… Но ни о чем не беспокойся. Ты все сделала правильно. А произошедшее — мое упущение и недосказанность.

Мой осуждающий взгляд натолкнулся на обезоруживающую улыбку:

— У меня этот ритуал тоже первый! — надо мной нагло подтрунивали в то время, когда я вся трепетала внутри от страха и каждой новой всплывшей детали.

— Все пройдет, родная. И заживет, — Эристел прислонился к моей щеке и легонько потерся о неё. — Но несколько дней тебе придется побыть без моего «пристального» внимания.

— Значит, мы теперь преданы друг другу на веки вечные?

Страх за Эристела сменился эпилогами из детских сказок, и я плотнее прижалась к жениху. Но все хэпи-энды уныло повесили уши, от того, что услышала.

— Ну, преданный теперь только я, дорогая. Я ты моя, несравненная змейка, вполне можешь делать выбор. Я не стану поперек твоего желания. Вокруг столько соблазнов…

— Шутишь?

— Нет, — а в глазах сама серьезность. За ней затаились страх и боль. Эристел их упорно прятал подальше. Но я видела все. — Только от нагини зависит, захочет ли она остаться со своей парой до конца их дней. Это только ее выбор и законы на ее стороне. Слишком ценна женщина в нашем мире, чтобы ограничивать её в выборе. Но по своей природе нагини верны своей паре. О их преданности слагают легенды. Случаи смены пар крайне редки. Для такого поступка нужны веские причины. Нагиню никто не осудит, даже, если после ее ухода, бывшая пара… пропадет.

— Как у принцессы Священных?

— Примерно так, — тихий вздох и новое ощущение недосказанности.

— Тогда тебе не о чем беспокоится, — поставила печать на губы любимого. Эристел молчал какое-то время, пристально всматриваясь в меня.

— Я хочу, чтобы ты знала, Зира, я не стану ограничивать тебя в выборе. Если ты почувствуешь к кому-то большую привязанность, чем ко мне, я сам отойду в сторону, как бы тяжело мне при этом не было.

Мое возмущение прервали на корне, поцеловав. Поцелуй голодного и обреченного, с привкусом полыни. Он обжег горло, достиг сердца. И оно сжалось — странные слова, странное разрешение.

— А как же я — твоё противоядие?

Но ответа не последовало. Эристел дышал ровно, словно провалился в нахлынувший внезапно сон. Я же осталась со своими мыслями и подозрениями, что мне чего-то снова не договаривают. Порошок от аринарцев мирно лежал в кармане форменных брюк — сегодня сон мне не грозил, да и утро скоро.

Утро выдалось беспокойным. Сомнения сменялись опасениями, предположениями и гипотезами. Эристел вел себя, как всегда, и даже улыбался — открыто и без подтекста. Это полностью сбивало с мыслей. А внутренний голос молчал. Но в душ сегодня ректор пошел сам.

За завтраком решила расспросить Эристела о судьбе адепта Ишара.

— Сегодня он умрет.

Я едва не подавилась гренкой. Как бы там ни было, я считала это решение несправедливым.

— Его вина лишь в том, что он связался не с тем. И оказался не в том месте, не в то время, — осторожно высказалась я. Не знаю почему, но в голову лезли воспоминания, как парень в трансформации прикрывал меня от мнимой угрозы, и даже реальные зубы Сенти его не испугали.

— Этого достаточно.

— А ты никогда не ошибался? — опустила глаза, не в силах справится с бурлящим негодованием.

Эристел молчал. Пауза затягивалась. Я решилась взглянуть в его глаза, а встретила полный тьмы взгляд несгибаемого и непробиваемого некроманта. Правы были те, кто говорил мне, что ректор Наг такого проступка не простит.

— Ошибался, родная. Но в моем случае, кроме меня, не пострадал никто. В данном случае пострадала адептка. Потомство погибло. Тот, кто был их отцом, никогда не сможет стать им снова. Его родовая ветвь прекратила существование. И кто бы что не говорил, именно адепт Ишар был рядом с Милисент Лозой, когда случилась трагедия. Он признал вину и будет казнен. Сегодня тьма заберет его жизнь, а я развею его тело. Это то единственное, что я могу сделать для адептки Лозы и в память о Сидаре Левзорове.

Упоминания о Сидаре заткнуло все возражения.

— Ты готова?

— Да.

И мне открыли портал. Я шагнула в него, словно деревянная. Несправедливость ела поедом, но я ничего не могла сделать.

— Сегодня ректор развеет тело адепта Ишара, — вывалила новость с «порога».

— Он умер? — осторожно поинтересовалась Милисент.

Эрилия приподняла бровь «домиком» и проинформировала Сенти:

— Еще нет. Но сегодня станет кормом для тьмы.

— Ты знала?

Черная Мамба пожала плечами:

— А что вы хотели? Таков закон. Жизнь за жизнь. Все пройдет тихо и без лишних глаз. Ректор об этом позаботится. Торашу еще повезло. Его просто лишат жизни. Мы вчера место казни готовили, чтобы казусов не случилось. И никто не притащился поглазеть. Я оттуда шла, когда с вами столкнулась.