Гарэд Совел говорил ровно, а я прислушивалась к скачкам сердца Эристела после каждого слова: оно то рвалось наружу, то застывало, словно мертвое.

— Это всё подстроила магистр. А до этого под личиной ректора меня перехватил и чем-то усыпил Санжар. И ещё…

— Тс-с… — послышалось над головой: не то предостережение, не то шелест змеиного языка.

— Она уже пришла в себя? — визгливый голос резанул по барабанным перепонкам. Шум одежды сообщил, что к нам поспешно приближаются. — Какой кошмар! Как Вы, адептка? Вы что-то помните? Никогда не думала, что Оксиуранус на такое способен! Моя вина, Эристел, не смогла остановить это безумство. — В голосе эльфийки плескалась озабоченность. — Прости, но я не всесильна. А его притязания на мою руку? Видимо мой категоричный отказ напрочь снес парню голову. Он просто обезумел. А Чаргородская ему под горячую руку попала. Вот и решил отомстить. Со мной как раз адепты были. Всё слышали и видели. Они подтвердят.

— Разберёмся, — уверил магиню глава боевиков, подойдя ближе к нашей троице. Внимательно посмотрел мне в глаза. Видимо в них было то, что не сочеталось со сказанным тёмной эльфийкой. — Эристел, ты адептку сейчас к Колаверу или…

— Конечно, к магистру, — гневно перебила его дроу. — Я просто обязана сделать что-нибудь для девочки, ведь она пострадала из-за меня. Вот и посижу возле её постели, пока ей легче не станет.

— Или, — внёс свои коррективы в поток визгливых слов мой жених. — Я забираю её к себе. — Он всё ещё смотрел на останки тайпана и о чем-то думал. В его глазах дрожала нетерпеливая тьма. Она, словно вышколенная гончая, ожидала команды «фас».

— Господин ректор, — рядом появился Линер. Он поёжился под строенным взглядом, но продолжил. — Я могу забрать тело брата? — К нему присоединилась Эрилия и стала рядом. Я узнала её по шагу.

— Только после допроса его умертвия, Ваше Высочество, — резко отрезал ректор, с силой вжимая меня к себе.

Крепко уткнулась в мужскую грудь. Нос — гармошкой. Не удобно? К чёрту! Хотелось столько сказать! А еще больше поделиться эмоциями! Выплеснуть их наружу. Кричать на весь мир о несправедливости. Некрасиво ткнуть пальцем. Обвинить. Неожиданно всплыли все злые слова, что хотела выплюнуть в лицо нависшему надо мною Сирану. Как это давно было. Ноги вдруг перестали держать, подкосились, и я потеряла опору.

****

— Колавер сказал, что физически ты не пострадала, — моих волос легонько коснулись, как пером провели. — Как ты? — Эристел улыбнулся и подул на выбившийся локон, который так и норовил жить своей собственной жизнью от общей копны моих волос.

Физически? Мурашки побежали по коже. Мог ли лекарь узнать о моей маленькой тайне?

— Физически? — переспросила я.

— Да. Главное, ты не пострадала.

— Но Сиран…

— Я знаю, что не он на тебя напал. Ты исчезла с тропы, идя в общежитие. Его там не было.

— Но откуда?..

— Тш-ш, — палец Эристела прижался к моим губам. — Тебе не стоит волноваться. Просто у меня тоже есть маленькие тайны.

У меня вспыхнули щёки: неужели знает?

— Тебе стоит поспать, родная.

— Он спас меня. Это было страшно.

— Расскажешь всё в подробностях, как полностью выспишься, — Эристел встал, чтобы уйти. Мягкость из голоса ушла.

— Где нас нашли?

Эристел молчал. Я видела его поджатые губы.

— Спи. Тебе нужно отдохнуть.

— Где?

— На свалке.

Отревелась я всласть. Так и заснула. Пробуждение не радовало: голова раскалывалась, глаза распухли, рядом что-то шебуршилось.

— Зира! — на меня навалилась зеленушка. — Как ты?

— Платье жалко, — сказала, что смогла. Ничего более уместного в голову не пришло.

— Да, красивое было…

— Ты его не видела! — тупая ситуация. Я снова разревелась, думая совершенно о другом.

— Видела. Оно там, в уголке. Его как сняли с тебя, так там и оставили. Ректор запретил трогать.

Я потянула сопливым носом и уставилась на подругу — ничего не понимала.

— У меня не такое красивое, — она вздохнула и смутилась. Потом заметила заблестевшие в моих глазах слёзы и спешно затараторила. — Ты не переживай. Ректор сказал, что тебе новое купит. Еще лучше!

Слёзы хлынули ручьём. Иногда непосредственность Милисент убивала наповал. Осторожно открылась дверь. Чёрная Мамба проскользнула тенью, а в дверях остался злой Линер.

— Как ты? — подруга присела на кровать.

— Линер, — проигнорировав Эрилию, позвала парня. Тот обдал меня холодным взглядом, но отлепился от дверного косяка и подошёл ближе.

— Что?

— Сиран спас меня, — я спешно стёрла излишнюю влагу с лица.

— Он любил тебя, глупая. Сильно любил. Боялся, что ты исчезнешь из его жизни, а ушёл сам. Такая вот непостижимая ирония! Но спасибо, что не винишь его в случившемся, — крепко сжатые зубы подчёркивали заострившиеся черты лица парня.

— Винить?

— Я всегда знал, что он погибнет из-за тебя.

— Линер, ей и так тяжело, — упрекнула парня Эрилия.

— Мне тоже! — парень блеснул глазами на подругу. — Но меня никто не жалеет и брата не вернёт.

— Мне жаль…

— Мне тоже, Зира. А помнишь, что я тебе говорил?

— Помню, — потупилась я.

— Хорошо помнишь? — напирал парень.

— Ты обещал меня убить, — стало откровенно неуютно под пронзительным, злым взглядом. И я попыталась привстать, чтобы чувствовать себя более защищённой. Лежащее положение совершенно не способствовало ощущению безопасности.

— Линер! — Эрилия подскочила с места, едва парень одним взглядом пригвоздил меня снова к подушке. И нет, это было не эмоциональное воздействие на мои нервы. На мне определённо продемонстрировали кинетические умения. Оп, и я снова лежу.

— Из нас двоих Сиран был самым сильным. Я тоскую без него, Зира. Меня словно выпотрошили живьём. Вывернули наизнанку. Отрезали часть тупым клинком. Знаешь, как это резать тупым лезвием? Оно не режет, оно рвет на части. Это невыносимо, безжалостно. Это еще больнее, чем гибель Сидара. Прости, Милисент, — Линер сделал паузу, но дальше ошарашил. — Я обещал убить тебя, Зира, если с братом что-то случится. Хорошо, что ты это помнишь. И у меня невыносимо чешутся руки сделать это. Но бывают случаи, когда исполнить обещание ещё тяжелее, чем не исполнить. И неправильно всё это. Сиран погиб из-за тебя, но ты оказалась первой, кто встал на защиту его имени. Ты думала не о себе. Ему бы это польстило. — Парень закинул голову, пряча от нас накатившие слёзы. — Живи. — Улыбка вышла горькой. — Живи и постарайся быть счастливой, хотя бы в память о нём.

— Мне жаль, что всё так случилось.

— Не нужно оправданий. Не нужно жалости. Ты ему давно нравилась. Он не мог себе в этом долго признаться. Даже когда тебе орхидею с живностью подкинул, всё убеждал себя, что так нужно. Правильно. Долгая история. Мутная. Сам себя обманывал, выбирая. А потом… Думал, чем больше принесёт тебе боли и неприятности, тем скорее поймёт, что ты — ничто, пыль под его ногами, не стоящая внимания, но лишь сильнее влюблялся. Ты постоянно его удивляла. Не плакала. Не льстила. От себя не убежишь, Зира. И он не убежал. Когда брат понял, что по уши влюбился, место рядом с тобой было уже занято. Единственно, что мог сделать, это оградить тебя от той, которую раньше считал своей истинной любовью. Ты перевернула в нём всё.

— Мне жаль, — избитая фраза. Но что я могла еще сказать? Сказать, что в тот момент думала, что лучше бы погибла там, над ущельем, от жажды и голода, чем так позорно лежать привязанной перед всем сборищем в своём подвенечном платье? Платье от Эристела! В разорванном платье! Или о моём желании послать Сирана в пекло, когда он дотрагивался пальцами к моему лицу? Это сейчас я, как наяву, ощущала, как вздрагивали его осторожные пальцы… Словно фантомная боль. Фантомные воспоминания. А тогда…

Линер поджал губы:

— Ректор обещал взять разговор с родителями на себя. Отец придёт в ярость. Сиран был его любимцем.