— Странно, — удивилась. Сильно. — В моём мире нож как раз ходовой предмет — и как столовый прибор, и как оружие личного пользования. При надобности.

— Ничего странного. Издержки наговского мировоззрения. Слишком мелко. Не благородно. И зачем нож, когда есть зубы-лезвия?

— А почему у тебя к ним тяга? К ножам.

— Ты забыла? Я вырос среди шаманов. Для них нож — священная необходимость. В быту. В ритуалах.

— Предусмотрительный, — улыбнулась, принимая полную правоту сказанного.

Тиноб улыбнулся в ответ короткой, тёплой, едва заметной улыбкой, но затем она пропала, и он сказал совершенно серьёзно:

— Насчет Часпида… На занятиях Алектор предпочитал шпагу. Это оружие он выбрал и как личное. Но сейчас её с ним нет. Однако я не уверен, что он без оружия. Вытрусить из него признание повода нет. Это право каждого. Но дело не только в этом, я не уверен в нём самом, поэтому держись поближе ко мне. Всегда.

— Откуда такая уверенность, что он с оружием? — улыбнулась, сводя разговор к милой болтовне — очень уж Тиноб стал серьёзным.

— Чувствую. Там — взгляд. Там — движение. И уверенность человека, который держит ситуацию под контролем. Как на спаррингах.

— А мне кажется, что он очень психует.

— Это напускное. С характером Часпида не трудно пускать пыль в глаза.

Пожала плечами:

— Как по мне, всё натурально. А Милисент? Если я буду всегда возле тебя, Алектор просто «сожрёт» её.

— Он её не тронет. Часпиду просто нужно об кого-то язык чесать, Сенти в этом плане — идеальна. То вспыхивает, как спичка, то обижается чрезмерно.

— Тебя это не раздражает, такое отношение?

— Милисент вполне справляется. Посмотри, её даже заводит возможность ответить колкостью на хамство. Разве не видишь? Дай ей развлечься. А на большее Часпид не решится. У него здесь нет поддержки.

А этим утверждением я готова была согласиться. Сейчас на лице подруги был написан целый план мщения. Читай — не хочу. А сама Милисент придавалась картинкам будущего, не замечая ничего вокруг. Она мечтала. И её мечты носили явно уничтожающий характер: глаза горели, брови, то взлетали, то изгибались сообразно мыслям, рот кривился в злорадной усмешке. Вздохнула. Милисент — она такая Милисент… Мышута она. Зелёная.

— А-а, мы там вместе ночевать будем? — перешла к более насущному вопросу. Спросила и почувствовала, как на мою спину приземлился огромный десант термитов, и организм почему-то напрягся, и в жар бросило. — Хм-м. — Прочистила осипшее некстати горло. — Поместимся? Шалаш-то один. И не скажу, что большой.

— Вместе.

И снова глаза в глаза, и эта лёгкая полуулыбка, и пальцы на ногах сами поджимаются. Улыбка — его. Пальцы — мои. И в глаза стыдно смотреть. И вот с чего бы? Чувствую, как щёки вспыхивают румянцем. Разрываю зрительную связь. И его взгляд на себе тоже чувствую.

— Тиноб, мы — друзья…

И всё пропало — неловкость, неуверенность, нехватка дыхания и мурашки на коже. Всё. Он смотрит на костёр обыденно и отстранённо. А мне становиться зябко. И уже войско других муравьёв, ледяных и противных, ползет по всему телу. Холодно.

— В тайге в одиночку можно замёрзнуть. Ночи здесь холодные. Так, по крайней мере, мы согреемся и выспимся. Кто знает, чем нас завтрашний день удивит.

— Придумал он, — психанул Алектор, наблюдая, как в шалаше укладываются девчонки. — Командир выискался. — С какой стати я должен гробить своё время, пока они там уснут? Я тоже хочу спать.

— Держи себя в руках, Часпид.

— Да пошёл ты, Эрентор!

— Не падай в моих глазах ниже, чем есть, Алектор. Наелся — заткнись и жди. Или ты сможешь уснуть, когда рядом будет ворочаться полусонная девушка? Будь честен с собой, — Тиноб пронаблюдал, как на хмуром лице парня проступили желваки, кожа натянулась от ярости. — Вижу, дошло. Второй шалаш мы построить не успеем, а тепло ночью в этих местах дороже золота. И ещё, я сплю рядом с Чаргородской. По идеи, ты — рядом с Милисент. Или рядом со мной. Как вариант.

— Да пошёл ты! Почему я должен спать рядом с этой истеричкой или с тобой?

— Потому что к Чаргородской я тебя не подпущу! Кажется, я тебе чётко дал понять это. Но для тебя есть еще варианты — перед шалашом или возле костра. Выбирай.

— Возле костра!

— Как хочешь.

****

Я проснулась от тихого, приглушённого перешёптывания.

— Ты чего в меня вцепился? А ну отцепись! — сычала зеленушка в лицо Алектору.

Парень руками и ногами обхватил Сенти и пребывал сейчас в некотором недоумении.

— Я?! Да ты сама об мою ногу постоянно трёшься! Какого сломанного зуба?

— Я трусь?!

— Заткнулись оба, — скомандовал Тиноб, уже пару секунд наблюдавший за происходящем. — Всем — полутрансформация. Внутренние органы. Аспект на понижение температуры до впадения в спячку.

— Да какого?..

— Об твою ногу, Часпид, «трётся» местный щитомордник. Активно так трётся. Очевидно, приполз на тепло. Они это очень ценят, особенно после ночного холода.

— Он всё равно не ядовитый! — Алектор облизнул губы. Было видно, что парень сомневался.

— Часпид! — гневный, приглушённый окрик капитана накрыл всю нашу группу. — Змеи реагируют на движения, а этот еще и на тепло, исходящее из твоего рта. Конкретно эта разновидность имеет хорошо развитые термолокаторы на голове. Ты же работу магистру Ноэль сдавал по щитомордникам. И тебе ничего не говорит вертикальный зрачок глаза?

Уличённый в элементарном незнании парень побледнел. Оценил угрозу. Стиснул зубы, а потом нашёл «козла отпущения» — весь его гнев отпечатался во взгляде на зеленушку. Девушка априори оказалась для него виновной, и даже в том, что невзрачная серо-бурая змея с пятами разного размера продолжала «греться» возле мужского бедра.

— Это ты виновата, — одними губами произнёс он.

— Укушу, — пообещала Сенти, отвечая взаимностью на взаимность.

— Ты — не ядовитая.

— Условно. Как занемеет то, куда укушу, надолго запомнишь.

У Часпида отняло речь, но ненадолго.

— Что?

— Что слышал.

— Колабриды — не ядовиты.

— Ты и о той змее, что мило льнёт к тебе, так же говорил. Проверим?

— Часпид, чешую тебе в глотку, заткнись, — приказ прозвучал с той же интонацией, что и вчера вечером перед костром. Замерли мы все. А тварюшка, почувствовавшая силовые вибрации, приподняла свою приплюснутую, покрытую большими щитками морду, глянула на нас и завибрировала концом хвоста. «Не гремучка, но тоже жесть, — я сглотнула ком в горле. — Часпид, конечно, сво…» Их шалаша «ласточкой» вылетела лягушка. Щитомордник засёк движение, моментально перестроил свои тепловизоры и метнулся на выход из шалаша.

— Я тебя укушу, — убеждённо пообещала зеленушка. — Чтоб ты сдох! Я так перепугалась. И если еще раз протянешь ко мне свои конечности…

— Лоза, заткнись.

«Семейная сцена: двадцать лет спустя. И где я не права?» — мысли плавно растекались по всему моему перепуганному телу, доставляя изощрённое облегчение.

— Всем — на выход, — скомандовал Тиноб и выбрался первым. Стало холодно. Нехотя последовала за капитаном. Несмотря на ядовитое противостояние взглядов, Милисент и Алектор из шалаша выползли последними. Она — впереди, он — за ней. И только этим двоим было известно, что они в порывах «нежности» ещё наобещали друг другу.

— Ты же сдавал реферат по щитомордникам, — убийственно тихим голосом напомнил Тиноб.

— Я не…

— Лжёшь! Свою работу я принёс следом за тобой и видел тему твоего опуса. Как магистр Ноэль приняла её?

— Случайно! — лицо парня перекосило от ненависти. — Видишь ли, правильный ты наш, я, как староста, для поддержания статусности, сдавал 2 работы. А это в два раза больше объёма работы. Мог и пропустить что-то. Подумаешь, зрачок вертикальный! Всегда есть исключения. Да и не вижу я спиной! И профессор гоняла меня по второй теме — по первой просто не успела. Меня, опять же, как старосту удачно выдернули с «допросной». Не отпечатались знания на подкорке!