— Арес, пока правитель смотрит нашими глазами, моя тактика — это самое лучшее, чтобы не попасть в большие неприятности и не втянуть в них другие. Но как только он ослабит свой интерес к происходящему, я сам перекушу глотку этому ублюдку.

— Я в деле.

Парни помолчали, раздумывая каждый о своём. Хенсай грыз соломинку. Арес следил за заползшим на его руку муравьем.

— Самоубийца, — изрёк он и стряхнул насекомое.

— Каждый из нас бывает на обоих чашах весов, — философски заметил Хенсай.

— Ты слышал, что он ЕЙ сказал? — снова заговорил Арес. — Я заметил у тебя пот на лице.

— Да. Он добивается ЕЁ грязными методами.

— Ну урод!

— Я проник в его мысли, но он хорошо защищается. Не потому, что что-то чувствует. Привычка закрываться от всех. Всегда. Она переросла в крепкий ментальный блок. Но он не умеет им управлять. Блок лежит как кирпич на дороге. Перекрывает путь, но щели остаются. Я смог повлиять на него в момент, когда он нанес укол. Слышал бы ты его мысли, Арес. Они недостойны мужчины. Грязные, низкие, гнусные мыслишки. Ублюдок давил на шпагу и одновременно представлял, как срывает с НЕЁ одежду.

— Что? — Арес вскочил.

— Не называй ЕЁ имени. Это опасно. Сейчас опасно. Повелитель Ногард тоже странно отреагировал. Меня это беспокоит. Не хочу, чтобы ЕЁ разыграли, как игральную кость. Ты понимаешь меня?

— Вполне.

— Тогда я спокоен.

— Хенсай, меня тоже беспокоит интерес нашего Повелителя к НЕЙ. Почему ОНА?

— ОНА — потомок Офелии. Это самое простое объяснение. Оно лежит на поверхности, а потому может быть неверным. Не спрашивай меня об этом, Арес. Мне страшно. Даже самое простое объяснение — плохая перспектива для НЕЁ. Ты знаешь, как правитель Ногард относился к принцессе священных, — Арес промолчал, но Хенсай услышал скрип стиснутых зубов.

— Неужели мы ничего не можем сделать?

— Можем, брат. Наблюдай очень внимательно и будь всегда на чеку. Сейчас, не время действий. Аделин возвращается.

— Ты видишь затылком?

— Я слышу её поступь.

Парни встали. Встречать девушку лёжа в траве, даже глубоко неуважаемую, для ящеров считалось недопустимым. Ты можешь её игнорировать, не разговаривать и даже открыто высказывать своё отношение в кругу себе подобных, но лежать в её присутствии, не будучи супругом, непозволительно, как и высказывать презрительные речи в присутствии посторонних или позволять так говорить чужакам.

— Я не вижу её.

— Она ещё за поворотом. Идет медленно. Очень медленно. И я не могу прощупать её мысли.

— Как это? Она самая слабая из нас.

— Что-то случилось. Всё её существо защищается и блокирует ментал. Странно. Посмотрим, что скажет.

— Хенсай, а что думаешь о соревнованиях?

— Они не первые и не последние в нашей жизни, брат. Я не вижу смысла переживать о них сейчас или вообще. Вся наша жизнь — соревнование. Для нас — это скорее путешествие туда, где мы никогда не были. Но что может быть прекраснее наших земель? Они суровы, но справедливы. В них не вырастают неженками. А потому, эти соревнования для нас обычная тренировка в незнакомом месте.

— Хорошо, что мы идем своей группой.

— Я бы предпочел, чтобы с нами пошла ОНА. Любой из нас способен защитить ЕЁ, кроме НЕЁ самой.

Арес усмехнулся:

— Твои уста говорят правду, Хенсай.

— Это говорит сердце, брат. И я не в силах его заставить замолчать.

— Плохо.

— Я знаю…

Парни замолчали, погрузившись в свои мысли.

— А что ты, Арес, чувствуешь к НЕЙ?

— Ты хочешь услышать правду, Хенсай?

— Да, — ответил парень после некоторого молчания.

— Она мне нравиться. Очень.

— Тогда мы в одной лодке, брат.

— Ты не считаешь меня соперником?

— Я был бы глупцом.

Глаза Ареса блеснули:

— Я знаю, что слабее тебя. Не думал, что ты захочешь мне напомнить об этом.

— Ты не слабее меня, брат. И я не насмехаюсь. Нам никогда не стать парой этой небесной деве — ни тебе, ни мне. Но мы можем стать её хорошей опорой, защитниками. Наши сердца никогда не придают тех, кого любят. Ты знаешь, как священно для нас это чувство. Теперь я знаю, что ОНА тебе не безразлична, а значит, ты никогда не предашь ЕЁ, даже перед угрозой гнева Повелителя и угрозой смерти.

— Думаешь, наши умения ЁЙ пригодиться?

— И умения. И клинки. И преданное плечо.

— Соревнования?

— Всё может быть. Не спокойно моё сердце, брат. Тревожно. О причинах не спрашивай. Не знаю.

— А что остальные?

— Я не спрашивал их. Но на троих, я думаю, можно надеяться.

— Аделин, — Арес скривился, увидев девушку, что вышла из-за поворота. — Ты прав. С ней что-то не так.

Девушка шла, не торопясь. Она обхватила себя руками, словно пыталась согреться. Парни молча следили за её передвижением и всё больше хмурились. Аделин предстала пред очи ящеров. Хенсай молчал, переплетя на груди руки, и сверлил одногруппницу взглядом.

— Всё в порядке, — отчиталась она.

— Что в порядке? — уточнил Арес.

— Удалось потоптаться по гордости третьекурсника. Применила отработанный прием. Можешь так и передать правителю Ногарду, — девушка взглянула на Хенсая. Его веки прикрылись, оставляя лишь тонкие щелочки. Аделин почувствовала давление на голову и стиснула зубы. Ей нужно было лишь показать парню встречу на тропе и может тайну Санжара и магистра этики. Но не думать ни о чем больше. Только не думать!

— Что ты пытаешься скрыть, Аделин?

— Ничего, Хенсай.

— Тогда, где ты была так долго?

— У госпожи. Обыденные дела.

— Почему не показываешь?

— Госпожа снова была недовольна. Там нечего смотреть.

— Покажи, — напирал Хенсай, пытаясь просмотреть память Аделин.

— Меня тошнит, Хенсай. И я хочу отдохнуть. Госпожа не тот человек, с кем легко.

— Раньше ты была иного мнения, — вклинился в разговор Арес.

— Я хочу отдохнуть. Ты получил всё, что нужно было, Хенсай.

— Кроме того, что ты так и не показала.

— Никому не нравиться показывать свои ляпы. Я пойду.

Парни расступились. Аделин прошла между ними, словно через Ворота Осуждения.

— Вроде складно рассказывает.

— Нет, Арес. Она хранит что-то сильнее своего тщеславия. Нужно проследить за ней.

— Я с тобой.

— Начни прямо сейчас. Я пока пообщаюсь с правителем.

— Расскажешь о странностях Аделин?

— Это я всегда успею. Только об успехе нравоучения. А Аделин… Сначала попробуем разобраться сами. Если расскажу сейчас, боюсь, что правитель не ослабит контроль. Мы так и останемся марионетками в его руках. Или он сам объявиться здесь. Нам это нужно?

— Нет.

— Я тоже так думаю.

— Аделин? — в комнату тихо постучались.

— Уходи, Эквилис.

— Что-то случилось?

— Устала. Хочу отдохнуть. Может посплю немного.

— У тебя точно всё хорошо, — парень нервничал. Его эмоции пробивали хлипкую дверь и тянулись к Аделин.

— Эквилис, я просто хочу отдохнуть. Уйди!

За дверью всё ещё нерешительно топтались. «Вот зануда! — Аделин рассердилась. Гнев ринулся рекой, и она ударила подушку. — А ведь мне за него замуж! И всю жизнь с таким олухом жить».

Замуж. Слово резануло болью. Что её ждёт в этом замужестве? Совсем недавно она радовалась, что всё так удачно устроилось. Но теперь всё стало только хуже. Нет, она не сомневалась в Эквилисе. Она ему даже свою тайну расскажет. Когда-нибудь. Потом. И он, по своему обыкновению и характеру защитника, поймет её и простит. Но вот что делать со многочисленными родственниками? Никто из них не простит. Позор для рода! Как только она родит непонятно что, её нагую проведут через Ворота Осуждения и разорвут на площади, на глазах всех, дабы смыть позор кровью. О детях она ничего не узнает. Над ними расправу учинят после.

«Что же мне делать?» — несмотря на своё полушоковое состояние, девушка слышала весь разговор между госпожой Арнель и Санжаром. О том, что она уже беременная, сомневаться не приходилось. Проклятый змей не скрывал сделанного. В этом был весь «вкус» ее унижения.