— А ещё, — вклинилась в разговор Милисент, — а ещё мы знаем то, что между ректором Нагом и правителем ящеров случился разговор и закончился он громким захлопыванием дверей ректорского кабинета, когда оттуда вышел Повелитель Ногард.

— Теперь все адепты строят предположения, но все сходятся на одном — ящерам влетит по полной, — поддержала зеленушку Эрилия. — Кое-кого это необычайно бодрит перед праздником и размывает горечь от поступков сокурсников.

— Даже так?

— А ты как думала? Но в случившееся никто не вникает. Все заняты балом. Никак кто-то заставил позабыть их о некоторых моментах жизни, — Эрилия лениво поменяла позу. — Я так думаю, что кое-кто не захотел, чтобы новые проблемы с адептами снова связывали с тобой.

— А я причём? Я просто пытаюсь жить и учится. И ни к кому не лезу! — возмутилась я, про себя отметив, что чтобы ни говорил Эристел о неуместности массового ментального влияния, в этот раз, видимо, оно оказалось не такой уж ненужной вещью. И если судить по двум версиям в головах адептом, то к работе привлеклась и наша куратор.

— Странная ситуация, да? Когда пытаешься просто жить, а становишься центром всех проблем.

— Что ты хочешь этим сказать, Эри? Я песчинка во Вселенной!

— Только то, что от нас не всё зависит. Ни от нас, ни от нашего хотения. Мы все в системе. И пока тебя не берут в расчет, ты — никто. Но как только на тебя обращают внимание — ты стремительно набираешь вес. Даже движение пальцем принимается в расчет.

— Чего? — Милисент нахмурила нос.

— Того. Попытка выжить — и ты уже проблема для многих, желающих так же, как и ты, выжить. А желание просто жить, да еще и что-то делать — прямой вызов обществу. Так что выражение «а я причём?» полностью теряет смысл. Маленькая песчинка сама по себе ничто, пока не попадёт в механизм. Она не виновата, что попала туда. Но изменения, привнесённые ею, уже запущенны.

Зеленушка смотрела на нас, а мы с Эри — друг на друга.

— Поняла?

— Да. Изменения уже запущены.

— Эй, вы! — Милисент топнула ногой. У нас как бы бал, а вы здесь мозг друг другу грузите. Не докапывается никто про этих уродов — радуйтесь! Может хоть теперь поживём без оглядки. Смотрите, какую мне брошь Ишар подарил.

На лифе зелёного обтягивающего платья поблёскивала изумрудная бабочка.

— Красиво, — заверила я. — А почему именно такие фасоны? — я с удивлением заметила, что и платье Ч.М. такое же облегающее, как у Милисент, только чёрно-бежевое, и разрезы от колен. — Танцевать не будете?

— Так мы под твоё прежнее подбирали, — Милисент осторожно присела на край кровати, и юбка её платья разошлась изящными оборками почти от бедра, показывая постороннему взору ещё более изящные ноги. — И я танцевать намерена!

— Правитель решил забрать всех своих подданных, не дожидаясь окончания учёбы, — поделилась с нами Эрилия новой порцией новостей. — И больше не присылать адептов в нашу академию, где не знают, что такое честь. Представляете? Урод!

— Урод! — подтвердили мы с Милисент в два голоса. — Полный.

— Но вы не поверите, оказывается, ящеры произвели хорошее впечатление в академии не только на нас. Некоторым из адептов тоже жаль вот так расставаться с ребятами. Вот это я и донесла до ушей руководства. До сих пор перевариваю эту новость: у парней появились поклонники. А вот Санжара с Алектором не все любили. В общем, большинство не против, чтобы парни пришли на праздник. — Эрилия поднялась с кровати и прямиком направилась к моей поклаже. — Показывай, что тебе ректор прикупил?

— А есть шанс, что нам пойдут на встречу? — Милисент стрельнула взглядом в мою сторону, в её зелёных глаза затаилась надежда.

— Всегда есть шанс, — Эрилия с философским видом принялась к распаковке моей коробки.

— Эй, это моё! — не сдерживая улыбку и параллельно переваривая последние слова подруги, попыталась остановить Ч.М. Хотелось самой всё развернуть и показать. Но Эрилия — это таран для ближнего боя, моё возражение ей даже не жужжание комара над ухом.

— Так я его одевать и не собираюсь. Но! Как твоя личная охрана, просто обязана осмотреть содержимое твоей коробки первой, — вредина развеяла мою новую попытку всколыхнуть воздух возражением.

— Тогда я тоже должна, — Милисент быстро поняла суть момента и тут же оказалась рядом с Эрилией. Я сильно ошиблась, думая, что фасон платья зеленушки будет сковывать её в движении. Вот ничуть не сковывал. — Я тоже твой охранник.

Платье на Эрилии сидело, как рукавичка. А с её грацией от подруги было трудно оторвать взгляд. Я невольно залюбовалась.

— Линер с ума сойдёт, — высказала своё восхищение.

— Пусть только попробует не сойти, — спокойно парировала Ч.М. А потом со свистом выдохнула. Крышка от коробки упала на пол. — С ума сойти.

— Подтверждаю, — вторая моя охранница не сводила глаз с содержимого коробки.

— Да что там такое? — напряглась я и поспешила к подругам.

— Даже дух перехватило, — Милисент стала обмахивать себя ладошкой, как веером.

— Да-а, расстарался ректор. Свои платья переделать не успеем, — резюмировала Эрилия.

— Не успеем, — эхом отозвалась Сенти.

— Дуры! Я ведь чёрт знает что уже подумала, — не выдержала я, вклиниваясь между подруг.

— Но в наших нарядах мы будем удачно оттенять это великолепие. Стража возле принцессы, — дыхание зеленушки постепенно выравнивалось.

— Ты бываешь необыкновенно креативной, знаешь? Порой я ловлю себя на мысли, что недооценивала тебя, Сенти.

— Не всегда, — с явной заминкой отозвалась зеленушка.

— Что не всегда? — Эрилия не отрывалась от созерцания моего платья.

— Не всегда достаточно креативной, — прозвучало тихо.

— Ты продолжаешь страдать от случившегося на тропе? А я думала — второе, — подколола Ч.М. — Недооцениваю.

И Сенти сделала то, на что раньше бы не отважилась — пнула кулачком в плечо Эрилии. Сильно. Мамба слегка качнулась вперёд, глянула на меня искоса, сделала страшные глаза и медленно развернулась.

— Ой! — самоедство было забыто. Милисент сделала шаг назад. — Я не хотела…

— То-то, — Эрилия назидательно вздёрнула бровь. — Это не тот креатив.

Я улыбнулась. Настроение у всех улучшилось. Мы вернулись к платью.

— Кажется, завтра будет прекрасный день.

Засыпали долго. Болтали, переполненные впечатлениями, и вспоминали нашу первую встречу. Потом пришла дрёма, а за ней сон…

Я снова плыла по просторам эфирного моря. Тепло. Спокойно. И я — листочек, скользящий по прозрачным волнам. «Это то место, где я впервые встретилась с Офелией», — невольно стала всматриваться в призрачные воды. Пра-пра нашлась по медленно вздымающимся и исчезающим бело-дымчатым полукольцам длинного змеиного тела. Части тела двигались, как в очень старых фильмах замедленной съёмки — то медленно, то дёргано; словно тело лишилось хозяйки, но всё ещё двигалось по инерции.

— Офелия, позвала я, осторожно всматриваясь в поверхность эфирного моря. Минуты две ничего не происходило. Но потом морская поверхность разверзлась передо мной и из её глубин появилась голова белой нагини с обвисшим капюшоном, и тусклым отсветом в мёртвых глазницах.

— Здравствуй…

Вопросов у меня прародительнице накопилось масса, вот только выяснять отношения сразу перехотелось. Сердце сжалось.

— Ты давно не приходила ко мне. Я соскучилась.

Офелия молчала. Свет в глазницах вот-вот должен был погаснуть, а я все чётче ощущала надвигающуюся катастрофу.

— Офелия. Почему ты оставила меня?

— Я обещала тебе свою полную защиту, девочка, — совершенно глухой голос был мало похож на привычный голос пра-пра, — а едва не погубила.

— Тебе было тяжело оказаться дома через столько столетий, почувствовать тебя живой, а потом снова… Я давно простила тебя, Офелия.

— Я пыталась оградить тебя от Судьбы, а стала лишь спусковым крючком в цепи неприятностей в твоей жизни, — словно не слыша моих слов, продолжала пра-пра. — Я не желаю тебе повторения моего пути, но не знаю, как помочь. Мне пришлось пойти на сделку с Судьбой, чтобы помочь Эристелу устроить эти соревнования. Он очень хотел подготовить тебя к жизни. Дать тебе опору. Но Судьба и здесь оказалась двуликой. Она сыграла в свою игру.