Эристел лишь бровь приподнял, наблюдая за моей нервной упаковкой в одеяло. Ну да, глупо. Можно сказать, сама на отношениях настояла и чудю сейчас. Но как рассказать? Кто поверит? Не я, точно. И он, вряд ли. Я ведь точно помню, укрытая была. А значит… нужно сменить тему.

— Почему ты так внезапно прервал нашу прогулку?

Напряженная складка легла через лоб мужчины.

— Я еще, наверное, нахожусь в болезненном состоянии повышенной осторожности. Думаю, мне показалось.

— Тогда и мне показалось. Да только вместе болеют только гриппом.

P.S.

1. «Мышь не шевельнулась. Клянусь… Я бы не поверил, когда бы не бесспорная порука моих же глаз»* — «Гамлет». В. Шекспир.

2. «Влажная звезда… Болела тьмой, как судный день…»**- «Гамлет». В. Шекспир.

3. «Блуждающий на воле дух спешит в свои пределы»*** — «Гамлет». В. Шекспир.

«Что за бред с мышью? Когда это я ее так называл?» — некромант нахмурился.

Зира осеклась, а у некроманта зашевелился пренеприятнейший червячок подозрения. Он дослушал ее вопрос. Что-то ответил и снова послушал. Потом наклонился к еще полусонной невесте и внимательно ощупал ее ауру — она была пористой и неоднородной.

— Что тебе снилось?

Он продолжал сканировать. Глубже. На тонком уровне. Тонкие, словно иглой пробитые каналы, наскоро смазанные. Негодяй спешил. Кто?! В его доме, за несколькими сильными щитами, на его невесту воздействовали извне. Мгновенная проверка охраны ничего не дала. Все работало исправно. Но факт вмешательства в сон Зиры был на лицо.

— Что тебе снилось, родная? Расскажи мне.

Девушка пыталась переводить тему, а он снова возвращал ее к этому вопросу.

— Я не помню.

Это была правда. Пробитые каналы восстанавливались быстро, как и аура девушки. Она выравнивалась на глазах, полностью стирая следы вмешательства. Вернись он немного позже, ничего бы не застал. И даже обрывки сна показались бы обоим бредом.

— Совсем-совсем ничего не помнишь?

Зира нахмурила лоб, силясь вспомнить.

— Неприятно было. Противно. Обещание вернуться… было.

Эристел побледнел. Все эти слова означали только одно, и он не знал, кому предъявить счет. А через пару минут Зира уже не помнила ничего. События сна стирались, словно надписи мелом на доске. И неизвестно, что ей навеяли, и что вызвало у нее такое отторжение.

На счет последнего у ректора были предположения — ужасно неприятные, но проверить стоило. Эристел обнял девушку. Она вздрогнула и затравленно взглянула в его глаза. Натянутое до подбородка одеяло только подтвердило предположения: его невесту добивались через ментал — странным способом, который Эристелу был непонятен.

О том, что пережила Зира во сне, мужчина запрещал себе думать. От этих мыслей хотелось убивать. Тьма рвалась из тела. Он терял над ней контроль. На лице девушки еще были остатки румянца, вспыхнувшего на ее щеках, пока она натягивала на себя одеяло, словно ее застукали за «странными» мыслями. Как ему нравился это румянец…

Эристел моргнул. Действия Зиры могли показаться нелогичными. Так бы и случилось, задержись он на пару минут или не ответь на ее зов. Но, абсолютно логичными, если предположить, что она сопротивлялась чему-то непонятному. От того и звала так, на грани истерики. Припозднись он — ничего не увидел бы, зато невеста в глазах сильно бы упала. Возможно, на это и был расчет негодяя: девушка должна была предстать в глазах жениха полной истеричкой. А зная «любовь» ректора к таким особам, можно было ожидать, что он сам от нее откажется. Рано или поздно. Вопрос «кто?». Но он пока нерешаем. Остался и еще один вопрос: «Почему на ее первый и второй зов Эристел не спешил вернуться? Почему тянул, когда всегда отслеживал даже дыхание невесты? И два ли зова он не услышал?»

Кто-то третий, достаточно ловкий, лез в их отношения. Забрать «дыхание» влюбленного мужчины — равнозначно убить его. Да просто разбить то, что с таким трудом достигалось, — это отобрать желание жить. Любой из этих вариантов не подходил Эристелу Нагу. И он готов был бороться до последнего за свою судьбу.

— Почему ты так внезапно прервал нашу прогулку?

Голос Зиры звучал словно издалека. Невеста сменила тему. Глубокая складка прорезала лоб некроманта. Он выпрямился и переплел руки на груди. Выпитая таблетка интенсивно рассасывалась, выплескивая в кровь все новые порции желания действовать и мешая думать. Но, черт возьми, время было крайне неподходящим.

— Я, наверное, еще не избавился до конца от болезненного состояния осторожности. Думаю, мне показалось.

— Тогда и мне показалось. Да только вместе болеют только гриппом.

О чем она? Что ей показалось? Последний вопрос он озвучил, наклонившись к Зире так близко, что запах девичьей кожи ударил по напряженным нервам. Чертова таблетка! В обычном состоянии она просто омолаживала. Но сейчас его организм был изнурен длительным восстановлением от отравления. Да и принята она была с определенным намерением. Был бы волком, уже выл бы… Тело напряглось. Оно желало скинуть эту оболочку, нырнуть в гибкую змеиную и обвиться вокруг этого пугливого существа.

Запах. Он сводил мужчину с ума. Эристел мысленно стонал и заставлял себя отвлечься, как мог. Предлагать консумацию отношений сейчас — бесчеловечно по отношению к Зире. Угнетенное состояние невесты — та еще радость. А жаль… «Какие у нее белоснежные волосы, — поймал себя на мысли Эристел. — Совсем желтизна пропала. Как быстро, после принятия сущности, ее волосы из пшеничных стали почти серебристыми».

— Знаешь, как дают имена лошадям? — мужчина ухватился за первую тему, всплывшую в разгорячённом мозгу.

— Как? — девушка оживилась. В глазах зажегся огонек интереса. Настроение приподнялось.

— Каждое имя — это соединение имен родителей жеребенка.

В голосе Эристела появились хриплые нотки. Упоминание лошадиного чада никак не способствовало успокоению. Его глубоко заветная мечта могла осуществиться очень скоро. Но на пути к ней снова вырастали препятствия. И пусть его самочка еще молода, он мог бы подарить их ребенку любовь и заботу за двоих.

— Первая часть — от отца. Вторая — от матери, — мужчина прилег на край кровати. Стоять напротив возлежащей на постели практически обнаженной невесты было просто невозможно. Ни одна мантия не могла скрыть его состояния, как ее рубашка, тела — он ее сам выбирал.

— Значит, Бенаса, это… — Зира подобралась ближе к Эристелу, все еще придерживая на груди одеяло.

— Бенард и Асандра.

— А Антей? — девушка потянулась еще ближе. Голое плечо невесты вынырнуло из-под одеяла. У мужчины остановилось сердце.

— Анораш и Тейнара, — Эристел прикусил губу и лег на спину: «Боги, дайте силы не оскорбить любимую нетерпением!»

Зира подобралась еще ближе. Она нависла над ним, заглядывая в глаза мужчины:

— А…

— Спи, родная! Мне тоже нужно отдохнуть перед занятиями, — закрыл глаза, уже не зная, благодарить или проклинать все испытания, которые вставали на его пути. Вроде и радоваться должен, а все мышцы от судороги огнем горят и зубы едва не крошатся.

Осторожное прикосновение застало врасплох. За своим «горением в себе» мужчина не заметил, что невеста придвинулась уже вплотную. И теперь ее губы замерли в миллиметре от его рта в ожидании ответной реакции. И ему бы ответить, делясь с невестой всем своим жаром, а он застыл, словно парализованный, страшась спугнуть этого пугливого воробья. Мышь? Откуда такое сравнение в ее голове? Но следующее движение этого мышиного воробья выбило из него весь дух и все мысли начисто. Ладонь невесты легла на окаменевшую грудь, «подумала». Тонкие пальчики покружили, выписывая абстрактные фигуры на мужской рубашке и потянулись к застежке мантии.

****

Я проснулась на рассвете, удивительно выспавшаяся и полная сил. Потянулась и открыла глаза.

— Как себя чувствуешь? — меня внимательно изучали глаза цвета мокрого асфальта.

Вспыхнула, как маков цвет: