Ноль эмоций. Лицо Шаны абсолютно ничего не выражало. Она поджала губы, оставив мою реплику без ответа.

— С ним ты тоже трахалась?

Сестра вскинула бровь, явно удивившись моему новому лексикону.

— Я его почти не знала, — последовал неохотный, но все же ответ.

— Он был у вас на побегушках. Чарли Сгарци использовал его, чтобы назначать время и место ваших с ним встреч.

Моя собеседница отвернулась.

— Так вот почему ты не отвечала на его письма? Потому что он для тебя не просто репортер, верно? Скорее старая любовь.

Шана продолжала молчать.

— Ты спала не только с ним, — резко продолжила я, — но еще и с Сэмюелем Хейсом.

В ответ снова тишина.

— Я разговаривала с твоей бывшей приемной матерью, миссис Дэвис. Ты разрушила ее жизнь, ты в курсе? В глазах соседей она и ее муж виновны в смерти Донни не меньше тебя. Она была хорошей матерью, Шана. Пока не появилась ты.

Наконец какая-то реакция: тот упрямый взгляд, который я так хорошо знала.

— А еще жизнь Тревора, — тихо сказала я.

Сестра слегка дернулась. Похоже, это имя застало ее врасплох.

— Ему было всего пять лет, — продолжила я. Мой голос звучал беспощадно, что полностью отражало мое настроение. — Ему так повезло с первого раза попасть в хорошую семью. Ты ведь помнишь его, правда? Вы проводили вместе много времени, ты читала ему вслух, учила его рисовать. Он любил тебя. Во всем доме только он один в тебя и верил.

Шана стиснула зубы.

— Государство забрало его у мистера и миссис Джонсон сразу на следующий день после того, как лучшие приемные родители превратились в прокаженных из-за того, что приютили тебя. Тревора отправили в одну из самых ужасных семей, где его каждую ночь били, если не хуже…

Мне это не показалось: сестра побледнела.

— Ты ведь помнишь Тревора, так ведь, Шана? Ты спроецировала на него своего внутреннего ребенка. Ты старалась защищать его, чтобы защитить таким образом себя. То же самое было с заключенной Кристи и когда-то давно — со мной.

— Аделин, — в ее голосе послышалась нотка мольбы, — прекрати.

— Но ты не помнишь Донни, верно? Тот день и что с ним случилось. Ты ничего не помнишь.

— Уходи. — Сестра резко встала и отодвинула свой стул, явно выйдя из себя. — Не знаю, зачем ты вообще пришла. Разве мы не все обсудили? Ты не любишь меня, а я в принципе любить не умею. Уходи, Аделин. Беги от меня со всех ног.

— Ты хренова идиотка!

Ее же слова, но теперь из моих уст, ошарашили Шану.

— Какого черта…

— Сядь. У нас осталось мало времени. Ответь мне на последний вопрос: ты знаешь, кто Убийца с розой?

Сестра уставилась на меня. Что-то в моем голосе заставило ее присмиреть. Она медленно покачала головой.

— Но убийца найдет тебя, верно? Точнее, найдет меня, и когда это случится, ты прикончишь его или ее, прямо как того охранника, Фрэнки.

— Хорошо, — не отрывая от меня взгляда, ответила сестра.

— А после я дам тебе то, чего ты хочешь, Шана. То, чего ты всегда хотела.

— Откуда ты знаешь, чего я хочу?

— Потому что ты моя сестра. Кто, как не я, знает, что тебе нужно?

Мы смотрели друг другу в глаза. Я сказала Ди-Ди правду: когда имеешь дело с моей сестрой, главное — не обмануть саму себя. Наши отношения всегда зависят от того, есть ли для нее в них какая-то выгода. Я хотела, чтобы Шана помогала мне из любви, но куда охотнее она будет делать это взамен на то, что получит в итоге. Под самый конец.

Сестра снова медленно кивнула.

— Поклянемся на мизинчиках, — сказала она. Ее голос звучал грубо, не как обычно.

— Клянусь, — сказала я в ответ, а затем улыбнулась, потому что это детское обещание с намеком на сестринский уговор, летние деньки и былую беззаботность тяжело сдавило мою грудь.

— Итак, сейчас в любую секунду, — твердо сказала я, — снаружи раздастся сигнал тревоги. Когда это произойдет, Мария отвлечется, и в этот момент ты должна напасть на меня. Сбей меня на пол, а моим стулом подопри дверь. И не забудь погасить свет.

Сестра не отрывала от меня удивленного взгляда.

— Они ведь все равно смогут войти внутрь? — продолжила я. — Охранники ведь наверняка знают, что делать в таких ситуациях.

— Да, они выбьют окно. Оно из пуленепробиваемого стекла, но раму вышибить можно.

— Сколько времени у нас есть?

— Они позвонят в группу быстрого реагирования, тем нужно собрать снаряжение и добраться сюда. Пять-семь минут.

— Тогда стоит поторопиться.

— Аделин…

Но она не успела задать свой вопрос, потому что в этот момент из коридора раздались крики, а за ними вой сирены. Мария отвернулась от окна в поисках источника шума, и в ту же секунду сестра перепрыгнула через стол и всем весом навалилась на меня. Вот я сидела на стуле, а в следующий миг уже была на полу. Я услышала, как ударилась об стену, и заметила, что пальцы сестры сжимают мое горло.

Но, само собой, ничего при этом не чувствовала.

Снова крики, только в этот раз уже ближе. Мария тоже надрывала голос, но ее было едва слышно из-за воя сирены. Через секунду Шана ударила по выключателю, и комната погрузилась во тьму. Затем она подперла дверь стулом и перевернула стол так, чтобы через окошко было хуже видно, что происходит внутри. Сколько у нее ушло времени, пять секунд, десять? Сестра действовала быстрее, чем я ожидала.

Я лежала, растянувшись на полу, позади перевернутого стола, отчаянно пытаясь нащупать в темноте потерявшуюся правую туфлю.

— Быстро, — выдохнула я, не успев отдышаться после падения. — Дай сюда руки.

— Аделин…

— Заткнись, заткнись, заткнись. Вот, это ключ от камеры хранения. Как только они тебя отпустят, иди в вестибюль и найди эту ячейку. Все ясно? Повтори.

Сестра повторила план действий, пока я с трудом пыталась вытащить из туфли маленькое бритвенное лезвие. Именно на него и сработал сегодня металлодетектор, вот только Мария, подумав, что во всем виноват мой медицинский браслет, не обратила на это внимания.

Теперь я внимательно изучала пластиковые наручники на запястьях Шаны. Конечно, маленькое лезвие не самый лучший вариант, но других идей у меня не было.

Прижавшись плечом к плечу сестры и положив ее руки себе на колени, я начала распиливать наручники. За столько лет мы никогда не были ближе, чем сейчас. Мы были так близко, что я слышала, как она дышит, и чувствовала запах ее покрытой потом кожи. Ютились ли мы с ней так же, когда были маленькими, например, прячась от очередных буйств нашего папочки? Две маленькие девчушки, пытающиеся выжить…

Я учуяла новый запах. Свежий, похожий на медь… Кровь.

Да, я не чувствую боли, но когда мои пальцы стали настолько влажными, что бритва то и дело стала выскальзывать из рук, я поняла, что порезалась. Может, даже потеряла часть пальца или отрезала себе целую фалангу. Трудно сказать.

Самое главное — снять с Шаны наручники, а дальше уже дело за ней.

— Хватит, перестань! — вполголоса скомандовала сестра. — Это не поможет. Я ни за что отсюда не выберусь. Все закончится тем, что тебя тоже посадят за решетку.

— За что? Я ведь ничего не сделала, — заверила я ее. Наручники уже почти поддались. — Я всего лишь невинная жертва.

— Какого чер…

— Слушай! В ячейке лежит моя сумочка с ключами от машины. Белый внедорожник «Акура». Он стоит на парковке в пятом ряду. Конечно, тебе придется его сменить на другую машину, искать которую полиции не придет в голову, но позже. В машине найдешь большую сумку. В ней есть комплект одежды, наличные, ключи от моего офиса и одноразовый мобильник. Не звони. Я сама позвоню тебе, как только смогу.

В коридоре стало еще более шумно. Топот чьих-то ног смешивался с пульсирующим воем сирены. Я рассчитывала, что общая суматоха немного задержит команду реагирования. Столько народу несется в одном направлении, хоть кому-то из них придет в голову, что есть и вторая угроза, которая требует не меньше внимания?

Наручники наконец-то поддались. Очень вовремя, ибо от усердия я уже чувствовала себя выжатой как лимон.