– Мисс Мартен, пойдёмте скорее. Играть в фисташковой комнате лучше всего в послеобеденное время. Тогда света больше.

Так, шумная, только благодаря близняшкам, компания, вышла из обеденной, и слушая подсказки Андрэ, медленно направилась в музыкальную комнату.

– Андрэ, так что за подсказки?

– Ну, во-первых, Бартеламью пасёт овец, – ехидно начал герцог, и мисс Ребер тут же возмущённо запищали, что эта информация совершенно не полезна. Однако Андрэ специально сакцентировал на этом внимание, чтобы затем самодовольно наблюдать за краснеющими ушами Мелисы.

– Во-вторых, ферма не всегда принадлежала Бартеламью. Пару лет назад он получил её в наследство от двоюродного дяди. Правда не только её. Вместе с землёй и парочкой десятков овец к нему перешли и дядюшкины долги, – Андрэ ещё раз взглянул на маркизу и спросил. – Всё ещё нет никаких догадок?

– Боюсь ошибиться.

– Что ж, в-третьих, Бартеламью единственный в округе, кто знает, как оказывать первую медицинскую помощь животным без использования маны, и этот его талант очень известен и пользуется спросом.

– Могу я поинтересоваться сколько процентов от бизнес-плана он просил вас проспонсировать? Если я правильно понимаю, то он должен был просить не всю сумму.

Услышав предположение Мелисы, Андрэ вскинул брови и одобрительно кивнул.

– Вот видите кажется даже мисс, которая здесь впервые, начала догадываться.

– Да вы всё придумали, нет в этом договоре ничего особенного, – пропищала Сесиль.

– Скорее мы с тобой ничего не понимаем в управлении землями и людьми… – признав поражение, пробормотала Патрисия.

– Так вы сдаётесь, и мы спрашиваем верный ответ у мисс Мартен? – на всякий случай уточнил Андрэ.

– Да, – с лёгкой обидой в голосе протянули близняшки.

– Мисс?

– Смею предположить, что миссис Стрикт не зря была рада тому, что Бартеламью взялся за ум. Судя по всему, он прирождён для работы в поле. Только по каким-то причинам раньше он не желал этим заниматься, а потому и присылал множество других разнообразных прошений о спонсорстве.

– Вы почти правы, – Андрэ открыл входную дверь в музыкальную комнату и жестом пригласил всех войти внутрь. – Скорее он прирождён к работе с животными.

– Получается, что ты собираешься подписать договор только потому что решил, что Бартеламью идеальный пастух?

– Не совсем. Я не могу решить за него кем ему быть. В прочем, как и никто не может. Однако за последние несколько лет ему удалось, даже всего с несколькими десятками старых овец, выплатить все долги дяди и скопить приличную сумму денег.

– Так он не бедняк?

– Был бы им не будь у него таланта работы с животными.

– Ох, Андрэ, это такая скука. И как мы должны были о таком догадаться?

– Мы же не знали сколько он выручает с фермы.

– Мисс Мартен и без этого догадалась.

– О-ой, всё! – от недовольства близняшки одновременно закатили глаза.

– Не будь таким занудой! Садитесь лучше с мисс Мартен у окошка. И давайте уже сменим тему.

Действия герцога и реакции его сестёр заставили Мелису невольно улыбнуться. Её безумно удивил тот факт, что Андрэ с таким серьёзным видом ожидал от юных мисс вразумительного ответа, хотя даже самой Мелисе с её немалым опытом ведения дел было не легко догадаться что к чему. Поэтому она, поражённая узколобостью герцога, тихонько про себя посмеивалась и задавалась вопросом о том, действительно ли он не понимал всю сложность своего вопроса.

– Давайте лучше сядем у камина, – когда они вошли в музыкальную комнату, предложил он маркизе, указывая на два деревянных резных стула, стоящих по разные стороны от маленького столика геридона.

– У подоконника самая лучшая акустика, да и подушек там больше и сидение мягче, – начала возражать Сесиль, но моментально остановилась, так как заметила на себе строгий и слегка хитрый взгляд сестры, намекающей ей на то, что брату с маркизой будет лучше сидеть поодаль, чтобы у тех была возможность поперешёптываться. – Н-но т-там тоже не плохо, – не придумав ничего лучше, добавила Сесиль и тут же переключилась на разговор с сестрой, делая вид, что им просто необходимо что-то обсудить.

– На подоконнике с кучей подушек может и удобнее, но вы скажете мне спасибо, когда заиграет Сесиль, – облокотившись на столик, прошептал Андрэ на ухо Мелисе, когда они сели.

– С ваших слов можно решить, что нас сейчас будут пытать, – так же тихо ответила маркиза.

– Можно и так сказать, – всё ещё находясь в паре сантиметров от её уха усмехнулся он, а затем отодвинулся и обратился к сестричкам: – Ну так что, кто сегодня начинает?

Девочки (так глубоко довольные собой, что поняли намёк брата и помогли ему в любовных делах) всё это время так старательно пытались подслушать то, о чём он разговаривает с гостьей, что, когда Андрэ обратился к ним, они от неожиданности чуть не выронили все ноты из рук и застигнутые врасплох выпалили имена друг друга.

– Сесиль, – сказала Патрисия.

– Трис, – одновременно с сестрой ответила брату Сесиль.

– Так кто же? Я думал вы уже определились с очерёдностью.

Девочки, быстро переглянувшись, сошлись на том, что первой будет выступать Патрисия, и она сию минуту приступила к игре.

Навыки Патрисии были поразительны. Каждое её прикосновение к струнам было легко, а каждое её движение было выверено и отточено. Музыка лилась единым целым, давая слушателям полностью погрузиться в атмосферу произведения. Медленные вариации в её исполнении вовсе не навевали тоску, и от них совершенно не становилось тошно на душе. Даже наоборот, мягкие и нежные ноты, выходя из-под её пальцев, лишь успокаивали и погружали всех присутствующих в сказочный мир музыки. Чего нельзя было сказать про её сестру. Способности Сесиль невозможно было назвать просто ужасными, они были настолько плохи, что Андрэ, который был целиком и полностью готов к слушанию музыки и которому не первый раз приходилось составлять близняшкам компанию, на мгновение, когда Сесиль ударила по клавишам, слегка поморщил нос. Мелиса же, мысленно поблагодарив герцога за то, что он посадил их в место с наихудшей акустикой, абстрагировалась от никудышных стараний Сесиль выдать хоть мало-мальски приятное слуху произведение и принялась рассматривать убранства комнаты.

Музыкальная комната была чрезвычайно фешенебельна и не уступала другим, осмотренным Мелисой, помещениям поместья. Стены здесь были обклеены фисташковым узорчатым атласом, переливавшемся в лучах тёплого солнца, которое заполняло всю комнату, походя через десяток высоких многостворчатых арочных окон. Все стены понизу были отделаны тёмным массивом монзо, а через каждые полтора – два метра возвышались деревянные имитации колонн, меж которых висели картины с различными сельскими пейзажами. Под окнами был обустроен широкий подоконник для сидения, обитый жаккардом и заваленный лимонными и фисташковыми подушками. Угол рядом с Мелисой занимал камин, отделанный всё тем же деревом монзо и заставленный причудливыми стеклянными вазами. Пол был наборный, но рассмотреть весь рисунок полностью у Мелисы возможности не было, так как по середине комнаты лежал явно эксклюзивный, завезённый из какой-то другой страны, ковёр. Вообще, убранства музыкальной комнаты, как и всего поместья, были исключительны. В Шато де Гольфре, как и во многих особняках столицы, всё было выполнено из дерева или мрамора с чётким соблюдением строгости линий, и в э́том поместье герцога нечем не отличалось от среднестатистических. Однако отделка каждого помещения была слегка необычной. Везде было обилие различных цветов – но вовсе не пёстрых, вензелей – но вовсе не вычурных, тканей – но совсем не кричащих. Казалось, будто в поместье были соединены две культуры, и Мелиса, разглядывая заморские узоры на ковре и вспоминая портрет родителей Андрэ, пришла к выводу, что этот по истине вкусный интерьер был делом рук бывшей герцогини.

– Мисс Мартен, вы на чём-нибудь играете? – закончив пытать всех своей игрой, обратилась к маркизе Сесиль.