Так в волнении началась процессия. Рыцари Спасения были недовольны появлением на погребении Аллара Атталь, Андрэ размышлял над причинами появления герцога на похоронах, а Мелиса то и дело всё сильнее переживала, что мистер Атталь подойдёт к ней, заговорит или даже просто бросит взгляд в её сторону.

– ...мы провожаем ваши души на покой... молимся святому Искову о вашем упокоении... – изредка доносились слова священника до ушей Мелисы, пока она сама почти полностью была погружена в размышления.

– Скоро начнётся возложение цветов. – Андрэ наклонился так близко, на сколько это было возможно из-за достаточно широких полей шляпы маркизы, и прошептал маркизе на ухо, что он обязан выйти первым, затем герцог вернул букет барбариса Мелисе, и маркиза, вернувшись наконец в реальность, принялась наблюдать, как Андрэ первый подходит к могилам и первый поправляет ленты на траурных венках.

– Вы можете уже подойти, – вновь прошептал ей на ухо герцог, когда вернулся, но Мелиса решила ждать до последнего.

– Я пойду после всех.

Андрэ хотел было возразить, что Мелиса может обойти толпу и возложить цветы вне очереди, согласно своему статусу, однако он не стал этого делать. Герцог дал маркизе время собраться с мыслями и ждал столько, сколько было нужно. Так, в молчании, пролетали минуты, люди покидали кладбище, а Мелиса всё чего-то ждала и ждала.

– Все уже разошлись, мисс, – наконец не выдержав ожидания, обратился Андрэ к маркизе.

– Я иду, простите. – Мелиса, как того и хотела, подошла к могиле самая последняя. Она встала напротив надгробия и на пару секунд застыла. Андрэ встал позади и наблюдал за ней, опасаясь, что буря эмоций, которая уже накрывала его спутницу прежде, настигнет ту вновь.

– Мне очень жаль, – едва слышно произнесла Мелиса, затем положила по букету барбариса на каждую из двух могил. – Я не должна была позволить вам меня сопровождать... – Мелиса вновь нагнулась и поправила хрупкие соцветия на одном из букетов. – Мне жаль, но... Я постараюсь оправдать вашу жертву... Я буду жить... Долго жить... И благодарить вас день ото дня... – из глаз маркизы ручьём потекли слёзы, а голос то и дело начал прерываться и дрожать. – Я не забуду и буду помнить вас… Я обещаю, что сделаю всё возможное… Поэтому только сегодня... Только сегодня... Прошу вас, принять мои извинения, сер Нил… сер Льюис...

Мелиса смолкла. Она обездвижено стояла напротив надгробий, а в её глазах расплывались выгравированные имена рыцарей.

«Сер Лонтерньи́ Льюис… Сер Фиде́ль Нил…» – всё продолжала и продолжала она читать про себя их имена, словно чем больше она повторит, тем сильнее в её памяти отпечатается их короткое знакомство.

– Мисс Мартен, уже темнеет, – попытался позвать Мелису Андрэ.

– Да, конечно.

Мелиса повернулась лицом к Андрэ, и герцог даже через вуаль увидел на сколько заплаканной и измученной была маркиза. Он почти протянул руку, чтобы стереть слёзы с её щёк, но вовремя опомнился и лишь достал из кармана платок и передал его Мелисе.

– Спасибо, – Маркиза промокнула глаза, но Андрэ от чего-то это всё равно не успокоило. От одного только взгляда на Мелису его сердце сжималось с такой болью, что ему казалось, что сильней муки он уже давно не испытывал.

«Чёрт!» – Андрэ с гневом выругался про себя. Внутри него загорелось такое ужасно странное и неожиданное желание поднять эту дурацкую вуаль, самолично вытереть склеенные от слёз ресницы и смахнуть это выражение горечи и печали с лица его спутницы.

– Идёмте? – почти беззвучно произнесла Мелиса, на что Андрэ моментально кивнул, затем вновь выругался про себя из-за того, что он не в состоянии ничего сделать, подставил Мелисе руку, чтобы та взялась за неё, и они оба вышли с кладбища.

Всю дорогу до дома Мартен они промолчали. Андрэ всё безуспешно старался подобрать слова, Мелиса же только и думала о том, когда получит ответ от крон принца и когда сможет реализовать своё обещание, данное рыцарям. Так почти не попрощавшись, они расстались. Андрэ довёз маркизу до дома и уехал. Мелиса же хотела тут же пойти спать, но не тут-то было.

Стоило маркизе только войти в дом, как к ней подбежала Джули и с невероятной тревожностью в голосе прошептала на ушко хозяйке нежданные вести.

– Вам пришло письмо, – по тону помощницы маркиза сразу же сообразила, что письмо было не обычным.

– Письмо? – переспросила Мелиса.

– От аукциона.

– Я же просила с ними не связываться.

– Да. Я так и сделала. Мы оборвали с ними все связи. Но письмо прислали на имя Мелисы Мартен, на этот адрес. Я едва ли успела его перехватить, чтобы оно не попало не в те руки.

Мелиса ничего не ответила, она лишь тихо взяла письмо, поднялась в свою комнату и принялась читать.

«Дорогая Мисс М.,

И снова вам пишет организатор тайного аукциона, Мистер А. Я искренне переживаю, так как до сих пор не получил от вас ответа. Возможно вы посчитали моё письмо шуткой. Если это так, или если у вас есть сомнения в моих намерениях, то прошу вас их озвучить. Я уверен, что смогу убедить вас присоединиться ко мне. Ещё раз хочу заверить вас в своих искренних намерениях.

Искренне Ваш,

Ф. А.»

– Что там, госпожа? – спросила Джули, когда Мелиса дочитала и опустила руки с письмом на колени.

– От аукциона же не было никаких вестей?

– Нет. Как вы и просили я прекратила все встречи со связными.

– Может внутри аукциона что-то происходит?

– Я не уверенна.

Мелиса ещё раз взглянула на письмо. Ей казалось безумно подозрительной эта напористость, с которой её так упорно приглашали стать компаньоном.

– Что вы ответите?

– Отвечу?.. – Маркиза задумалась стоит ли ей вообще отвечать. Она и так была под постоянным наблюдением рыцарей Спасения и даже не знай она, что против неё есть какие-то свидетели в крепости Бост, то отвечать на такие письма всё равно было бы слишком опасно. – Конечно я не буду отвечать.

Маркиза пододвинула свечу поближе к себе и подожгла письмо аукциониста.

Мелиса перевернулась на другой бок и накрылась одеялом с головой. Всю ночь её преследовали неспокойные мысли. Письмо аукциониста то и дело стояло перед глазами и не давало спать. Маркиза никак не могла понять, зачем её так настойчиво зовут разделить долю, и ещё больше её интересовало, узнал ли уже герцог Ребер про новое письмо. Мелиса была так вымотана, что ей хотелось поспать хоть чуточку подольше. Однако дел в доме Мартен как всегда было на столько много, что маркиза, пролежав в тепле всего лишь пять лишних минут, вскоре была разбужена Джули и была вынуждена встать, собраться, выслушать доклад помощницы и спуститься к завтраку.

– Доброе утро, – Мелиса поприветствовала мать, но та ничего не ответила. – Матушка?.. – насторожилась Мелиса, затем подошла поближе и накрыла руку миссис Мартен своей рукой.

– Ах, дорогая, ты уже проснулась, – Миссис Мартен слегка встрепенулась, окинула взглядом дочь и одарила её своей самой нежной, но от чего-то печальной и встревоженной, улыбкой.

– Что-то произошло?

– Ах, это… – матушка в момент словно постарела на пару лет. Она отвела глаза в сторону, собираясь с мыслями, а затем продолжила. – Твой… дядя прислал нам приглашение на обед.

Мелиса сильнее сжала руки матушки и невольно дрогнула от столь неожиданной вести.

– Дядя? – Переспросила она, а затем взяла со стола письмо, которое было подписано именем Аллара Атталь.

– Наверно… Наверно нужно послать ответное письмо и указать, что мы прибудем вовремя… – взгляд миссис Мартен, совершенно утративший спокойствие, заметался по обеденной. – А ещё… ещё, наверно, тебе нужно одеть то синее платье. Помнишь? То новое, с рукавами-фонариками.

– Матушка, мы ведь можем и отказаться от приглашения.

– Отказаться?! Ох, как же?..– с ещё более небывалым испугом и волнением в голосе ответила миссис Мартен. – Нам никак нельзя… Ох, мистер Мартен, что же нам?..– Маргарита была так взволнована, что напрочь позабыла о завтраке. Она подскочила с места и причитая поспешила покинуть обеденную. И хотя Мелиса пыталась догнать и ещё пару раз заговорить с матерью, та совершенно ничего не слушала. Миссис Мартен словно была в прострации, и доводы, которые пыталась донести до неё её дочь, совершенно не достигали своей цели. Поэтому Мелисе оставалось лишь указать слугам, чтобы те помогли миссис Мартен и позаботились о её состоянии, в то время как сама она была вынуждена в волнении и предвкушении непростой поездки собираться почти в одиночестве.