— Нижайше прошу простить меня, жалкого червяка, мой господин! поспешно затараторил он.

Весь персонал кухни бросил работу и начал подтягиваться к месту спектакля.

Киото недоуменно посмотрел сначала на красивого незнакомца, затем на своих коллег.

На многих лицах удивление сменялось улыбкой и задорным блеском в глазах.

— Так ему и надо, — полилось со всех сторон.

— Мало он попил нашей кровушки.

— Наконец-то и на эту жирную свинью нашлась управа.

— Прости меня, — снова зашептал старший.

Мало что понимая в происходящем, Киото обратился к неожиданному заступнику.

— Что я должен делать?

— Что хочешь, — был ответ. — Ты прощаешь его?

Киото вновь посмотрел на не перестающего бить челом толстяка.

— Я прощаю тебя! — громко произнес он. Тут же со всех сторон начал нарастать возмущенный гул. — Но сначала, — Киото поднял руку и призвал к молчанию, — ты уберешь разбитую по твоей вине посуду, вымоешь в кухне весь пол, плиты, а особенно большой чугунный казан, да так, чтобы он блестел! Гул перешел в довольный. — После этого ты попросишь прощения персонально у каждого из присутствующих, а когда справишься и с этим, можешь отдохнуть и пойти помыть… туалеты! — Восхищенные аплодисменты были ему наградой.

Высокий незнакомец склонился над распластанным на полу толстяком.

— Ты слышал, что тебе сказали? Выполняй!

Киото поднялся с пола. Старший пополз в угол к инвентарю. Юноша перевел взгляд на неожиданных спасителей.

— Кто вы?

Вперед выступил самый низкорослый из присутствующих. Юноша увидел белую бороду, седые волосы и… узкие глаза.

Сердце забилось сильнее. Он взглянул на третьего посетителя. Внешность того также не оставляла никаких сомнений. Нихонцы!

Пять лет он скрывался от вездесущих шпионов своего дяди. Менял планеты, работу. Несколько раз они чуть было не настигли его. И вот сейчас… неужели конец?

Он вспомнил своих братьев, убитых по приказу дорвавшегося к трону брата отца… Пришел и его черед.

Пожилой человек протянул руку.

— Пойдем с нами, Киото.

Юноша инстинктивно отступил.

— Не бойся. — Узкие глаза незнакомца, не мигая, смотрели на молодого человека.

Киото пятился, пока между ними не оказалась плита. Руки лихорадочно искали за что зацепиться, пока не сомкнулись на еще теплом металле. Казан. Тот самый, что должен вычистить старший. Уже зная, что предпримет, Киото одной рукой обхватил жирный край, вторую подвел под дно.

Видя состояние молодого человека, к старику присоединился другой нихонец.

— Ну же, Киото, не дури, мы не сделаем тебе ничего плохого.

Юноша про себя улыбнулся. «Неужели они думают, что я поверю…» Когда к первым двум присоединился третий, Киото, напрягая все мышцы, со страшным криком оторвал от плиты огромную посудину и… Нет, не кинул, для этого она была слишком тяжела, толкнул в сторону незнакомцев. Вместе с казаном в них полетело и его содержимое. Не оборачиваясь, юноша что есть духу припустил между плитами к черному ходу здания.

Вылетев на узкую, заваленную ящиками и мусорными баками улицу, Киото растерялся. «Куда бежать?»

С одной стороны улочка выходила на скоростную магистраль. Летящие по ней флайеры с включенными фарами и габаритными огнями казались сплошным светящимся потоком. Повернуть туда означало верную смерть.

Другой конец вел непосредственно ко входу во «Фламинго» — на центральный проспект города. В проеме виднелись неоновые огни и неторопливо снующие нарядные люди.

«Затеряться в толпе. Вот сейчас самое главное». Киото припустил в сторону неоновых огней.

Выбежав на открытое пространство, он налетел на небольшого мальчугана, до этого важно шествующего по улице и сосредоточенно сосущего огромный леденец на палочке.

Оказавшись на земле и, главное, узрев вожделенное лакомство на мостовой, мальчишка секунду смотрел на Киото удивленными глазами, а в следующее мгновение маленький рот уже растягивался до невероятных размеров с явным намерением оглушить окрестности. Согнувшись как под обстрелом, Киото припустил по улице. «Успел», — с облегчением пронеслось в голове. Юноша не преодолел и десятка метров, как почувствовал чью-то тяжелую руку на своем плече.

И без того ушедшая в пятки душа забилась в самый неприметный уголок, даже намеком не выдавая своего присутствия.

— И куда это ты собрался? — раздался сверху громоподобный голос.

Сомневаться в принадлежности руки и голоса не приходилось. Так говорить и так хватать могут только представители власти.

Киото поднял глаза. Над ним склонился здоровенный детина в форме полицейского. Он был настолько огромен, что форменная фуражка на лысом черепе представителя казалась детской панамкой.

Рядом стоял не менее массивный напарник и поигрывал дубинкой.

— Так куда путь держишь, парень? — настаивал блюститель закона.

— Я… — не нашелся что сказать Киото. — Отпустите меня, я ничего не сделал.

— Тогда почему убегаешь? Да и одет ты…

— Он не из этого района, — закончил мысль второй.

— Разве запрещено бегать по улицам! — попытался вырваться Киото. Глаза юноши то и дело возвращались к покинутому переулку. Преследователи должны были показаться с минуты на минуту.

— Он еще и дерзит, — оскалился верзила.

— Таким болванам, как ты, лучше вообще ползком передвигаться, — выразил свое мнение второй.

— А таким, как ты, жрать меньше надо, а то мозги жиром заплывут! — не смог сдержаться юноша.

— Что, что? — Полицейский нахмурился. Дубинка в его руке опасливо поднялась.

— Погоди, — остановил его напарник. — Доставим сперва мальца в участок, глядишь, что и числится за ним.

— На хрена участок! Ты слышал, что он обо мне сказал? У него же на роже написано, что преступник. Да я его…

— В участок! — строго посмотрел на напарника лысый.

— Ладно, чего уж там, — пошел на попятную полицейский. — Вези, коль тебе приспичило. А я не намерен за этого голодранца еще и бланки заполнять.

Громила молча поволок Киото к флайеру, а его напарник остался подпирать столб посреди улицы.

Почти в то же мгновение, как полицейский флайер, увешанный, словно елка, мигалками, тронулся с места, из покинутого Киото переулка вылетело трое человек.

Одеты они были, несомненно, лучше, нежели первый беглец. Черные костюмы, блестящие лацканы… костюмы по крайней мере двоих из них с ног до головы, были забрызганы комьями чего-то светлого, напоминающего кашу.

Преследователи остановились посреди улицы, оглядываясь по сторонам.

— Нужно разделиться, — сказал один.

— Согласен, — быстро кивнул второй.

— Вы не того палня исете, сто выбезал отсюда? — раздался снизу писклявый голос. Все, как по команде, опустили головы и увидели мальчика, деловито обчищающего леденец от налипшего мусора.

— Того, — наклонился к нему Рип. — Ты видел, куда он побежал?

— Ага. — Ребенок критически оглядел сладость, после чего засунул ее себе в рот.

— Так куда же?

— Десять кледиток! — прошепелявили розовые губки. И через секунду добавили: — Налицными.

Рип беспомощно посмотрел на спутников. Ни слова не говоря, император выудил нужную банкноту и протянул ее карапузу.

Зачем-то попробовав пластик на зуб, ребенок удовлетворенно кивнул и липкими от конфеты пальцами засунул карточку во внутренний карман курточки.

— Он посел вон туда, — вытянулся пухленький пальчик.

Друзья хотели уже последовать за указующим перстом, как голос продолжил:

— Только вы его не догоните.

— Это еще почему? — Винклеру карапуз нравился все больше и больше.

— А его полисия сабрала.

— Какая полиция?

— Обыкновенная, наса. Посадили в масину и увезли.

— Может, ты знаешь, и куда повезли его?

— В участок, конесно. — Ребенок снисходительно скривился тупости взрослых.

В то время, когда преследователи расспрашивали маленького информатора, за их спинами ко входу во «Фламинго» подкатил шикарный лимузин.