Настало время встретить свою Судьбу.

Тролль столь огромен, что мерзкий лик его издалека виден средь верхушек деревьев. Бежать нет смысла, и, глядя на ужасного противника, Ренэйст понимает, насколько бесполезны ее стрелы. Дрожащими от волнения руками держит она натянутую тетиву, чувствуя, как сводит пальцы, и молит Одина, чтобы хватило сил. Для этого шагнула конунгова дочь под своды древнего леса: сразить могучее чудовище и доказать, что не напрасно Ганнар-конунг признал ее своим наследником. Ренэйст Белолунная из рода Волка добудет проклятый троллий зуб даже ценой своей жизни.

Ступив на поляну, втягивает тролль воздух огромным носом, и нет сомнения, что пред ними стоит молодой самец. Голова у него всего одна, тело напоминает камень, а крепкая шкура едва покрыта полученными в сражениях с другими троллями шрамами. Фритхов не успевает порадоваться их удаче, как взгляд чудовища цепляется за тело убитого им детеныша. Берегут чудовища свое потомство, и не важно, самка или самец, за безопасность ребенка будут биться до конца. Сколь же яростной окажется месть за убитое дитя? Тролль ревет, запрокинув голову назад, после чего мчится в их сторону, замахиваясь похожими на две скалы кулаками. Хейд налетает на Волчицу, опрокидывая наземь, и вместе они катятся по снегу, уклоняясь от атаки. Халлесону удается увернуться, он полон энтузиазма и надежды на то, что, сразив взрослого тролля, сможет искупить свою вину. Удобнее перехватывает он свой меч, и, издав воинственный клич, бросается в атаку.

– Остановись! – кричит ему Ворона. – Тебе не одолеть его одному, пустоголовый!

Но Фритхов не слушает, и Рена ловит себя на мысли, что, окажись здесь Ньял, он бы тоже не послушал. Мужчины полны дикого огня и вовсе не умеют ценить жизнь, данную им матерями и богами. Без страха растрачивают они ценный этот дар, полные желания попасть в великие палаты Всеотца, где ждет их вечный пир.

Никто из них не желает помнить, что уже многие века ни единый воин не прошел сквозь закрытые врата Вальхаллы.

Слышит Ренэйст, как проклинает всех известных ей богов Хейд, что все еще вжимает лучницу телом своим в снег. Рывком сбрасывает она с себя Ворону и тут же приподнимается, стараясь взглядом найти свой лук, который выпустила из рук. Почти все стрелы раскиданы по снегу, но зато до лука дотянуться легко. Поддавшись вперед, хватает Белая Волчица изогнутое свое оружие и едва встает на одно колено, как рука островитянки крепко сжимает ее плечо.

– Мы должны найти остальных, – произносит Хейд, не сводя взгляда с Фритхова, что кружит подле ног разъяренного чудовища, нанося удары мечом по каменистой плоти. – Даже втроем нам не убить его, но если бы…

Не успевает договорить дочь островов. Слова ее тонут в собственном испуганном вскрике, и вторит ей голос Ренэйст. С диким ревом взмахивает тролль огромным кулаком, откидывая Фритхова в сторону, и тело юноши с болезненным хрустом врезается в ствол заледеневшего дерева. Падает он в снег, выронив меч, и не видят они, чтобы он шевелился. Ужас застывает в их сердцах, и глазами, полными льда и беды, смотрят луннорожденные на мертвого своего друга.

Для Фритхова испытание подошло к концу.

Одним ударом переломил обитатель северных лесов хребет несчастному юноше. Ему бы множество зим держать над головой свет Вечной Луны, ступить бы на покатый бок драккара да узреть горячий свет Южной Луны, только вместо отцовского титула получил наследник Медвежьего Когтя погибель. Быть ему отныне несчастным, вечность свою провести подле запертых изнутри врат Вальхаллы, видеть воинов прошлых зим и смотреть пустыми глазами вслед погибшим богам.

И разделить им его участь, если сейчас же не поспешат прочь.

Ренэйст хватает Хейд за мех полушубка, рывком ставит на ноги и толкает в сторону леса. Придется бежать, иначе следом за беднягой Фритховом лишиться им жизней. Какая низость для воина – бегство, но она не готова погибать. С самого начала, едва поведал им конунг, кто станет им врагом, должны были глупые щенки понять, что лишь вместе смогут одолеть могущественного противника, и, с трудом пробираясь сквозь снег, с ужасом думает Рена о том, что же станет с Ове, если вдруг в одиночку встретит он тролля.

Не следовало им разделяться. Как же теперь найти Ньяла и прочих юношей в мрачном лесу преследуемым разъяренным монстром? Дышать становится тяжело, каждый морозный вдох обжигает горло раскаленным металлом, но Ренэйст все бежит, слыша за собой тяжелое дыхание испуганной Хейд. Троллю гораздо легче ступать по глубокому снегу, только крепкие деревья, покрытые льдом, замедляют его, что дает им шанс на спасение. Из-за бега в колчане Ренэйст совсем не остается стрел, она безоружна, и лишь меч и щит Вороны могут их защитить, да только смогут ли?

Тролль практически догоняет их. Волчица словно бы чувствует смрадное его дыхание на шее, когда откуда-то сбоку доносится болезненно-знакомый голос:

– Прыгайте!

Лишь после этого приказа замечает Рена выкрашенную в белый цвет веревку, что натянута меж стволами двух крепких сосен, и с трудом успевает перепрыгнуть через нее. Хейд замечает ловушку позднее и, прыгнув, падает на колени. Тело ее дрожит от усталости, она вся взмокла – нет у нее больше сил, чтоб бежать, но только крепкая рука рывком ставит ее на ноги.

Пред глазами мелькает тонкая косичка, украшенная бусиной из бирюзы, и у Хейд неприятно колет в груди. Если и желала она помощи, да только не от него.

Тролль же, преследуя их, не может различить веревку и, споткнувшись об нее, грузно падает в снег, повалив за собой деревья, к которым та была привязана. Это дает им время, но вряд ли его хватит надолго.

Ове хватает их за вороты, тянет за собой, как двух собак, уводя в сторону крутого склона. Белые плащ и волосы его сливаются со снегом не хуже белоснежных кос Ренэйст, и оттого тролль на время теряет их из виду, когда прикрывает Ове Хейд своим телом. Ворона прижимается спиной к стволу дерева, одними губами моля Ньерда, повелителя морей и ветра, пролить на нее свою благосклонность.

Не позволив им даже дыхание перевести, грубым движением отнимает наследник Ока Одина щит, выкрашенный в цвета Трех Сестер, и кидает его на снег лицевой стороной вниз, поставив ногу сверху, чуть протолкнув свой сапог под бронзовую рукоять.

– Садитесь, – мрачно велит он, переводя взгляд серых глаз с одной девы на другую.

Сразу понимают, что ждет их спуск по крутому склону, да только Ове совсем выжил из ума, если считает, что идея эта хороша. Да, круглый щит Хейд весьма прочен, да только как уместиться на нем втроем? Мудрейшим юношей своего поколения прослыл Ове из рода Змея, но сейчас Ворона сомневается в правильности подобных суждений.

– У нас нет иного выбора, – заметив их нерешительность, тихо, но твердо говорит он, кинув быстрый взгляд в сторону гневно ревущего тролля, поднявшегося тем временем на ноги и ищущего свою добычу среди снегов. – Нужно немедленно найти остальных, иначе мы погибнем.

– А так, по-твоему, мы не погибнем? – разъяренно шипит на него Ворона. – Как втроем мы уместимся на одном щите?

Но тролль не оставляет им более времени на размышления; заметив их, чудовище вновь кидается в атаку. Ренэйст первая садится на щит, согнув колени и поджав их к груди, перекрутив одинокий свой лук, лишенный стрел, тетивой назад. Позади нее садится Хейд, тесно прижимаясь грудью к ее спине, утыкаясь носом в белоснежные косы, пахнущие морозом и смертью. За плечи островитянки хватается Ове, ступивший на щит одной ногой, второй с силой отталкиваясь от промерзшего, непослушного снега.

Над их головами щелкает челюстью тролль, но не удается ему настигнуть свою добычу – пронзительно крича, дети Луны срываются в вечную тьму.

Снег попадает в глаза множеством крошечных стрел, забивает нос и рот, и Рене все кажется, что вот-вот влетят они в дерево. Шеей чувствует она пламенное дыхание Хейд, в испуге кричавшей молитвы Ньерду, вжимающейся телом в ее спину, и от ощущения чужой жизни становится ей еще страшнее. Разве могут они погибнуть? Могут перестать говорить, чувствовать, дышать? Может ли исчезнуть эта Вечная Ночь, лютый холод и огонь, что горит в их сердцах?