Опустив взгляд, ведун смотрит на свои обожженные руки, испачканные в крови, песке и копоти. Тяжело поверить в произошедшее, осознать, что он натворил. Ярость Радомира была так сильна, что просто вытеснила из него все человеческое, что только было в нем. Как нечто такое только могло произойти?

Тяжелая металлическая дверь, запирающая темницу, отворяется, впуская посетителя внутрь. Растерянный и сломленный, Радомир поднимает взгляд, смотря на Касима. Заметив его взгляд, воин хмурится и подходит ближе, снимая с пояса связку ключей. Опустившись подле ведуна на одно колено, он начинает освобождать его от кандалов.

– Сможешь объяснить мне, что произошло? – спрашивает он.

Радомир качает головой, он и себе-то не может ничего объяснить, как он сможет рассказать обо всем, что случилось, Касиму. Опустив голову, солнцерожденный позволяет избавить себя от оков и, рухнув на землю, так и остается сидеть. У него нет сил на то, чтобы искать самому себе оправдания.

Касим смотрит на него спокойно. Помнит, как тяжко далось ему собственное первое убийство, а потому ничего не говорит Радомиру. Тот еще мальчишка, ему не больше шестнадцати, с подобным справиться не так-то просто. Выдохнув, глава янычар садится рядом с ним, привалившись спиною к стене. Согнув одну ногу в колене, Касим кладет на него руку, смотря в потолок.

– Моя госпожа с большим трудом убедила султана тебя пощадить, – говорит он, нарушая возникшее между ними молчание. – Ты ведь пытался его убить. О чем ты только думал?

– Я думал о том, – рычит Радомир, резко вскидывая голову и смотря на Касима полными слез и злости глазами, – что так смогу прекратить все это безумие! Ради забавы он бросает людей друг на друга, что же это за правитель такой?!

Касим отвечает не менее зло:

– Ты думаешь, что сами мы рады такому правителю? Да наш народ страдает больше вас от безумных его желаний! Если бы только мы могли что-то изменить…

– Если бы? – зло перебивает его ведун. – Если бы?! Не ты ли говорил мне о том, что правит вами твоя ненаглядная госпожа? Если у вас и без того есть другой правитель, отчего бы вам не прекратить мучения собственного народа?

Смотрит на него Касим долго и пристально, но в то же время словно бы сквозь него направлен этот взгляд. Молчит, по его лицу невозможно понять, что именно творится в его голове, а после Касим произносит с ледяной решительностью:

– Действительно. Отчего бы и не прекратить нам мучения народа.

Поднявшись на ноги, воин хватает его за ворот и без того порванной рубахи, одним рывком поставив на ноги. Пошатнувшись, Радомир, едва устояв, руками хватается за стену позади себя, привалившись к ней спиной, и дышит тяжело, не понимая, что происходит. Касим не дает ему и мгновения для того, чтобы перевести дыхание, подталкивая в сторону выхода из темницы. Воин вручает ожидающему за дверью стражнику ту самую связку ключей, сказав что-то на своем языке, после чего идет в совершенно другую сторону, потянув ведуна за собой.

– Я не понимаю, – чуть не стонет он от боли, едва поспевая за Касимом, – что ты делаешь?

И тот, даже не обернувшись, отвечает:

– Мы освободим Алтын-Куле. Настал час правосудия.

Касим ведет его по коридорам темницы, удерживая за воротник, чтобы не сбежал. У Радомира, сказать по правде, и выбора-то нет. Он и подумать не мог, что злые его слова могут произвести подобный эффект. Разожгут пламя, с которым он сам просто не сможет справиться.

На арене он и без того уже понял, что с пламенем совладать не так уж и просто. Никогда до этого он не чувствовал ничего подобного. Даже тогда, когда использовал огонь для защиты Большеречья, все было совершенно иначе.

Поразмышлять на эту тему ему не позволяют. Из темницы они выходят на свежий воздух. Касим созывает своих солдат, вскакивает на одну из бочек, заполненных зерном, и, когда люди собираются вокруг него, начинает говорить.

Для того чтобы поднять восстание, много не нужно. Теперь Радомир это точно знает.

Он не понимает ни слова из того, что Касим говорит своим людям, но это их, судя по всему, крайне воодушевляет. Люди кричат, поднимают вверх свои сабли и копья, и в голосах их столько ярости, что Радомир даже теряется. После того, что произошло с ним во время сражения на арене, ведун опасается подобных ярких эмоций. Он знает, какой разрушительной силой они обладают.

Касим пробуждает в этих людях что-то темное. То, что они всеми силами сдерживали внутри себя и что теперь столь яростно вырывается на волю, разрывая когтями их плоть. Касим ведет за собой не только тех, кто был у него в подчинении, но даже тех, кого вывел из заключения, распахнув перед ними двери темницы. Люди вооружаются, жгут факелы, и тогда осознает Радомир, какую темную силу он только что пробудил.

Но не на руку ли им это? Воспользовавшись суматохой, они с Ренэйст смогут сбежать. Покинуть проклятое это место, двинуться на север, найти дорогу в холодный ее край и позабыть обо всем, что здесь произошло.

Радомир очень сильно хочет об этом позабыть.

Он с тревогой наблюдает за всем, что происходит. Его раны, до сих пор необработанные, так и болят, но на это просто нет времени. Ведун мог бы сбежать сейчас, оставить ее здесь, саму разбираться с возникшим хаосом, вот только порез на руке явно говорит о том, что таким образом поступить не получится. В конце концов, его ведь никто не принуждал проводить с ней обряд братания, разве нет? Радомир сам хотел убедиться в том, что она не оставит его одного. Так что теперь ему самому придется нести ответственность за то свое решение.

Остается только надеяться, что Ренэйст и сама бы не бросила его, если бы вдруг возникла такая ситуация. Один раз луннорожденная уже сделала это на песчаном берегу, поддавшись страху, и если раньше Радомир был оскорблен подобной трусостью, то теперь он прекрасно знает, какой невообразимой силой обладает страх. Он и в себе-то больше не может быть уверенным, что уж говорить о других?

Радомир упускает тот миг, когда в его собственных руках вновь оказывается оружие. Смотрит на копье, от которого дрожь проходит по телу, и едва ли не роняет его. Совершенно не хочется к нему прикасаться, пусть даже это и вовсе другое копье. Перед глазами ведуна явно возникает лицо человека, которого он лишил жизни, проткнув насквозь подобным оружием, и тошнота в очередной раз подкатывает к глотке.

Поджав губы, он всовывает копье в руки первого попавшегося на пути человека, решительным шагом направляясь к Касиму. Тот, как и следовало ожидать, находится в самом сердце разгорающегося пожара. Людей вокруг становится все больше и больше, словно бы нет никого, кто пожелал бы остаться преданным своему султану. Насколько же нужно быть отвратительным человеком, для того чтобы твой народ отказался от тебя с подобной легкостью? У солнцерожденных правителя нет, только лишь старейшина, отвечающий за ту или иную деревню. Оттого все происходящее кажется ему странным и чуждым, Радомир совершенно не хочет быть частью всего, что сейчас происходит. Потому, подойдя к Касиму, схватив его за плечо, ведун заставляет воина обернуться и произносит, смотря ему прямо в глаза:

– Я не желаю быть частью этого безумства. Как только я заберу Ренэйст, мы тут же покинем ваш про́клятый город.

– Я не стану удерживать ни тебя, ни ее. Моя госпожа будет опечалена тем, что Ренэйст столь стремительно покинет Алтын-Куле, но, – Касим ухмыляется, переведя взгляд на стены дворца, – уверен, печаль ее не будет долгой, когда ей будет наконец-то позволено покидать стены гарема. Я положу к ее ногам весь мир, если только она того пожелает.

Радомир ловит себя на мысли о том, что вне зависимости от мира, в котором они живут, влюбленные мужчины во многом схожи. Когда ты действительно любишь женщину, то готов совершить настоящий переворот, лишь бы она была счастлива. Он даже не сомневается в том, что сделал бы нечто подобное для Весны. Или что тот луннорожденный сделал бы это ради Ренэйст. Этим похожи абсолютно все.