Неровным почерком – или, может, неровным он стал после того, как Радомир намочил бумагу? – в нем написано одно-единственное слово.

«Прости».

Прости? Интересно даже, за что извиняется – за то, что бросила его там, на берегу, или за что-то еще? Радомир усмехается против воли, комкает листок и стискивает в ладони, поднимая взгляд на незнакомца. Значит, Ренэйст повезло больше, чем ему. Только вот так ли это на самом деле? Ведун практически уверен в том, что в этом месте можно не говорить о везении.

Им повезло только в том, что они до сих пор живы.

Ворота клетки захлопываются. Им только и остается, что продолжать полагаться на удачу.

Не сказать, что плохо живется ей в изящных этих стенах, да только темница – в любом случае темница. Для Ренэйст все это незнакомо, привычные для детей Заката вещи кажутся ей дикими. Да, у луннорожденных есть рабы, но во многом они не пользуются чьей-либо помощью при уходе за собой. Здесь же за Танальдиз практически все делают девушки, которых она называет «наложницами». В большинстве своем они родом из этих мест, но есть и те, кому удалось сбежать из плена луннорожденных, когда проходили они мимо этих мест по пути домой. О детях Луны здесь только слышали, и потому на дочь конунга смотрят, как на диковинного зверя.

Которым она, по сути, и является для них.

Сложнее всего Ренэйст оказывается привыкнуть к одеждам, а если быть точнее, к практически полному их отсутствию. Тонкие ткани, прозрачные и едва ли что-то прикрывающие, доставляют ей невероятный дискомфорт, но от ее собственных вещей при крушении остались лишь лохмотья, потому иных вариантов в любом случае нет. Каждый раз, наблюдая свое отражение, она ощущает себя другим человеком.

И это чувство ей не нравится. Ренэйст словно бы теряет саму себя.

Сестра султана проявляет огромный интерес ко всему, что касается ее народа. Она не оставляет Ренэйст ни во время сна, ни во время приема пищи, и теперь Белолунная знает, каково это – быть старшей сестрой.

– Что означает этот знак?

Ренэйст переводит взгляд на место в тексте, куда указывает Танальдиз. Вдвоем сидят они на тахте, окруженные книгами и древними письменами, в которых только можно найти хоть что-то о детях Севера. С жадностью впитывает Танальдиз все, что рассказывает ей Ренэйст, слушает внимательно и с восторгом, который обычно присущ детям. Даже сейчас она смотрит на нее глазами карими и, кажется, даже не дышит в ожидании ответа.

– Это руна Альгиз, – отвечает Белолунная. – Она знаменует победу и защиту. Позволяет уберечь себя и близких.

– Альгиз, – шепотом повторяет Венценосная, поудобнее укладывая тяжелую книгу на свои колени.

Стоящие по обе стороны от них рабыни обмахивают их веерами, сделанными из павлиньих перьев. Мерное это покачивание создает легкий отголосок прохлады, а звонко поющие птицы в ветвях диковинных деревьев привлекают к себе внимание северянки, заставляют запрокинуть голову. Силится Ренэйст рассмотреть их в пышной листве, да только птицы, пусть и яркие, надежно в ней сокрыты. Никогда до этого не видела Волчица ничего подобного. Лес, что был ей знаком, покоится в объятиях льда, а эти деревья так и источают жизнь. Сколь непривычно такое богатство, кажется оно ей незаслуженным. А вот кто его не заслужил, она или те, кто воздвиг это прекрасное место, она ответить не может.

С подноса, что стоит между ними, Танальдиз подцепляет кусочек фруктов, отправляя его в рот. Сок остается на нижней ее губе, и Ренэйст смотрит на нее в задумчивости, погрузившись в свои мысли. Тяжелые думы уносят ее все дальше от Алтын-Куле, в родной Чертог Зимы. Сколько времени прошло с тех пор, как она оказалась здесь? Даже представить сложно. Мысли о том, что происходит дома, слишком тревожны и причиняют боль. Ей так и не удается смириться с тем, что для родных своих она умерла. Что не ищут они ее, не ждут, лишь оплакивают и тоскуют, не зная, что не погибла Ренэйст.

Тревожные сны посещают ее все чаще. За все то время, что привезли их с Радомиром в Алтын-Куле, Ренэйст засыпала пятнадцать раз, и как минимум половина из них сопровождалась удушающим страхом. В роду Волка никогда не было вельв, и Даром никто не обладал, так от чего подобным сновидениям изводить ее? Ренэйст все ищет причину, но снова и снова сталкивается во снах с самым сильным своим страхом.

Она боится, что дом ее превратится в пепелище под гнетом войны. Ренэйст не может понять, откуда пугающее это предчувствие, но с каждым таким сном домой ей хочется лишь сильнее. Если с подобным сталкивается Радомир каждый раз, когда очередное видение охватывает его, то она может лишь благодарить богов за то, что те не одарили ее тайным знанием.

Танальдиз слизывает сок со своих губ, не сводя взгляда с пожелтевших страниц книги. Ренэйст продолжает смотреть на нее, но в то же время словно бы мимо.

Благодаря Танальдиз удается им с Радомиром обмениваться короткими посланиями. В них обсуждают они план побега, да только каждый раз что-то мешает приступить к его исполнению. Они оба до сих пор не до конца отошли от ран, полученных во время кораблекрушения, Радомиру и вовсе досталось сильнее. У них нет ни еды, ни воды для того, чтобы проделать подобный путь, и остается лишь ждать, когда появится возможность лучше.

Только времени у них нет, да и отпускать их никто не намерен. Нет дела жителям Алтын-Куле до горя, что они пережили, ведь собственное кажется им во сто крат сильнее.

– Ренэйст?

Голос Танальдиз словно бы вырывает ее из тревожных размышлений, как из холодной воды. Волчица смотрит на нее голубыми глазами, в то время как Венценосная, протянув руку, бережно убирает за ухо прядь ее белоснежных волос, что падает на лицо. Это прикосновение заставляет Рену почувствовать себя неловко, она отводит взгляд, слегка вжав шею в плечи. Щеки ее окрашивает розоватый легкий румянец, на бледной коже он выглядит необычайно ярким, и вид смущенной воительницы заставляет госпожу лишь рассмеяться звонко, прикрыв губы ладонью.

– Ох, прости, мне не хотелось смущать тебя. Ты была столь задумчива, что не смогла я понять, здесь ли твои мысли. Что-то тревожит тебя?

Словно бы может тревожить ее что-то иное. Ренэйст откладывает в сторону сверток, который держала на своих коленях, и, поднявшись с тахты, спускается по ступенькам вниз. Тонкие серебряные браслеты, окольцевавшие ее запястья и щиколотки, слегка позванивают при каждом шаге, а легкая голубая ткань платья обволакивает тело, когда она движется. Ренэйст не привыкла к подобным нарядам, открытая шея и грудь до сих пор смущают ее. Плечи прикрыты лишь еще более тонкой, прозрачной накидкой, от которой и толку мало. Волосы собраны вверх, украшены драгоценными ее бусинами и заплетены в причудливую прическу. Когда она смотрит на свое отражение в воде, то просто не может поверить в то, что видит в нем себя.

С каждым днем, проведенным в Алтын-Куле, дух Севера словно бы покидает ее.

Выйдя на балкон, подставляя лицо свое свету Солнца, Белолунная щурится, поднимая руку вверх, прикрывая глаза от ярких лучей. Она подходит к каменному ограждению, огибающему весь балкон, и прислоняется к нему, окидывая взглядом лазурные волны. Удивительно, сколь обманчиво расположены скалы – со стороны моря дворец невозможно разглядеть, а уж с его-то золотыми куполами это не так уж и сложно, в то время как отсюда море словно бы на ладони.

Если бы у нее были крылья, как у птицы, она бы уже взмыла вверх да направилась бы домой, к вечной тьме и пронзительному холоду. Ренэйст так стремилась стать воительницей для того, чтобы покинуть родные края, увидеть мир, далекий и яркий, а теперь так сильно жаждет вернуться назад. Знала бы она, какая судьба ее ждет, вряд ли бы согласилась покинуть родные берега.

Только что сейчас говорить о том? Назад уже ничего не вернуть, и остается идти лишь вперед, обрести снова то, что положено ей по праву.