Забортное давление упало – в ангаре откачали воздух. Лоцман прислушался к окружающему миру. Все оставалось на местах: звезды плыли по своим орбитам, планеты – по своим. Корабли появлялись и исчезали, люди на них и в колодце пили, ели, шутили, спали. Глубоко вдохнув и стиснув зубы, чтобы те не выдали его дрожи, Саймон примерился, настроился – и шагнул.

Самым сложным в любом переходе оказывалось взять верный прицел. При всей кажущейся сверхъестественности лоцманского дара закон обратных квадратов никто не отменял. И чтобы шагающий мог почувствовать нечто удаленное, этому «нечто» требовалось обладать заметной массой.

Побочным эффектом подобной дальнозоркости становилось падение разрешающей способности. Если возле планеты крутилось несколько кораблей – лоцман, скорее всего, мог их засечь и перенести свой так, чтобы ни в кого не впаяться на субатомном уровне. Но ближе к поверхности, в области уплотнения гравитационного поля, искажения нарастали, и отдельные предметы ощущались уже с трудом.

Логичным выходом становилось подойти поближе и «понюхать» вплотную, с орбиты. Правда, в этом варианте имелся весомый минус: если у террористов имелась развернутая РЛС, чего не стоило исключать ни в коем случае, то разведку ожидал гостеприимный пушной зверек. А сами «плохие парни» получали однозначное предупреждение и фору, чтобы передислоцироваться.

Поэтому идти решили в один прыжок, благо от Земли это получалось всего шестнадцать световых. В нарушение всех правил техники безопасности расчетная точка выхода находилась внутри тропосферы – по меркам космоса впритирку к планетарной коре. Не самое приятное знание – и килотонны ответственности для лоцмана.

Бот тряхнуло, потом возникло короткое ощущение падения. Через мгновение спуск замедлился, началась болтанка. Финальный толчок через несколько минут показал, что экспедиция прибыла. Тут же заработали грависенсоры, радары и прочие детекторы.

– Чисто, – отметил один из разведчиков. Фогель-четыре, – вспомнил Саймон. Тот оказался вооружен по минимуму, зато нес отдельный комплекс датчиков, закрепленный за спиной и торчавший строенным антенным блоком над плечом. Серьезная аппаратура. Военпром.

Короткими, резкими жестами командир спецгруппы раздал указания. Дверь упала в снег, став рампой, и Фогели высыпали в метель, проламываясь скозь нее темными пятнами. Впрочем, тут же начали работать мимикриды в доспехах – пятна посветлели, покрылись движущимися росчерками, и уже через пару секунд лоцман не смог бы сказать, кто где притаился, если бы смарт не выделял разведчиков рамками.

– Апостол, занять точку «Алеф-раз», – тихо, но отчетливо прошипело в ухе. Саймон вспомнил, что он вообще-то не турист, покраснел под броней и, пригнувшись, устремился к обозначенному синей меткой валуну. Вокруг шлема заскрипело – мелкие, угловатые снежинки стремились ободрать все на своем пути, как поток наждака из пескоструйной машины, виденной в сетевом музее. Пришлось снизить чувствительность микрофонов, хоть это выходило и небезопасно.

Остальные заняли позиции по ордеру «обратная звезда». Первый и Второй выдвинулись вперед и по флангам. Третий и Пятый – оттянулись чуть назад и по сторонам. Командир замыкал, а Четвертый изучал данные сканирования неподалеку от лоцмана – по центру фигуры. Около полуминуты все обозревали окрест, затем, видимо, удовлетворившись осмотром, Микко приказал:

– По вектору.

Высветилась стрелка, указывающая направление движения. Разведчики начали выметываться короткими перебежками, так, чтобы все время держаться в поле зрения друг друга. То один, то другой поднимался из-за камня, сугроба или скальной гряды – и бесшумной, мóрочной фигурой проскальзывал над снежным полем. Выглядело это красиво, но жутковато.

Начался подъем. Склон оказался достаточно пологим, но Саймон запыхался минуте на пятнадцатой. Его передвижениями руководил сам Джавад, и двигаться в том темпе, который задавал двужильный командир, оказалось тяжко. Гораздо сложнее, чем на тренировке. Виду юный лоцман старался не подавать, но, по ходу дела, тяжелое дыхание в микрофон сказало о его состоянии достаточно.

– Привал минута, – снова прошелестело на общем канале. Саймон, пригибаясь от ветра, нырнул за каменный козырек, удачно накрывавший небольшую площадку. Туда же устремились Четвертый Фогель и Микко.

– В норме, – стараясь, чтобы пыхтение не звучало совсем уж беспомощно, лоцман отрапортовал вставшему на одно колено командиру. Тот кивнул, и тусклый, рассеянный метелью свет мягко сбликовал на шлеме.

– Не надрывайся, Апостол, – все так же тихо посоветовал Джавад в личном канале, – ты должен быть собран и в силах, – и тут же перешел обратно на циркулярную связь: – Фогель-четыре, обстановка?

– Все еще чисто, – отрапортовал тот. Остальные аналогично кратко подтвердили. Минута закончилась до обидного быстро.

Наконец, группа добралась до верхней точки перевала. С неуловимой сноровкой попрятавшись в складки рельефа, разведчики принялись сканировать вид по ту сторону хребта. А там было на что посмотреть.

Ветер, закидывавший перевал ледяной сечкой, сразу за склоном утихал, и погребенное под снегом дно долины оказывалось вполне различимо. Между тремя пологими, плавными холмами лежала туша корабля, даже на расстоянии смотрящаяся внушительно. Вокруг корпуса виднелись какие-то постройки – видимо, та самая незадачливая колония, так и не переросшая размеров среднего поселка. Какого-либо движения, свечения, звуков и прочих признаков жизнедеятельности человека не наблюдалось.

Саймон хотел было уже отметить очевидное, просто чтобы разбавить царящую в эфире тишину, но его остановили болезненно знакомые ощущения. Рефлекторно подняв руки к голове, чтобы остановить зуд и чесотку между ушей, он выдохнул:

– Переход! – и вернул чувствительность на внешних микрофонах. Разведчики замерли, как неживые. По связи еле слышно прошелестело:

– Где?

Но ответ не потребовался. Буквально в считаных метрах вниз по тропе, с заметным хлопком, из ниоткуда соткался десяток грузных, одетых в утепленные куртки и комбинезоны фигур, вооруженных всем подряд – от шок-ганов до индуктивок. У одного, кажется, имелся даже экзоскелет, дополненный закрепленным над плечом плазмометом. Саймон очень надеялся, что ему показалось, потому что сам он тут же рухнул за камни и постарался вжаться в снег целиком.

Правда, через мгновение пришла картинка от сенсорного массива, который волок Фогель-четыре. На ней стало видно, что тесная группа «гостей» рассыпалась, и сейчас они обшаривают склон. В сторону разведчиков никто, по счастью, не выдвинулся, но полагаться на везение было нельзя.

По сети пришел сигнал к медленному, осторожному отступлению. Все так же ползком, стараясь, чтобы укрытые снегом камни не стронулись со своих мест, лоцман начал сдвигаться в сторону, с которой они явились. Остальные перемещались примерно тем же манером и, казалось бы, все могло пройти гладко.

Но не прошло.

На схеме, исправно отображаемой смартом, одна из фигур в рядах противника замерла. И медленно повернулась в сторону Фогелей. Ну конечно, обругал себя Саймон, у них тоже есть лоцман. И тот почуял нехарактерное движение.

Ни крикнуть «замрите!», ни как-то еще предупредить отделение не получилось. Командир приказал поднять силовые щиты и открыть огонь. Видимо, тоже подметил избыточное внимание и решил, что профилактика надежнее лечения. Бой вскипел в единый момент.

Стрельбу разведчики вели не прицельную, а, скорее, на подавление – рассчитывали на отступление с переходом. Соответствующий приказ тут же пришел юному лоцману, но выполнить его не имелось никакой возможности…

Потому что после первого же выстрела, вспоровшего воздух, в голове у Саймона разлилась мертвенная, холодная, всепоглощающая пустота. Кто-то тоже распознал в нем лоцмана – и включил подавитель. Отход становился все менее реальным.