– Думаю, вашего хитроумного Одиссея действительно больше не сыскать в обозримом радиусе, – лоцман старался излагать мысли неспешно, но без робости. – Его троянский конь пролез в городские ворота, зубы дракона дали всходы, а сам он сошел на удобной остановке. Кстати, допускаю, что как исполнитель ваш агент уже целуется с вакуумом где-нибудь на нестабильной орбите молодой звезды.

– Разумно, – пропел Моди, складывая ладони вместе. – Я бы тоже так поступил. Меньше хвостов – меньше любопытных рук, желающих за них цапнуть. Господин Фишер, вы точно не планируете карьеру в нашем бизнесе?

Господин Фишер молча поклонился. Его больше интересовали данные, поступающие сейчас по сотням каналов к сосредоточенной Ла Лобе. Шрам на брови заострился, серебряные иглы в армейской стрижке проступили чаще. Наконец она качнула головой и улыбнулась одной стороной рта.

– Да, ты прав. Есть несколько докладов: видели, говорили – ничего существенного. Все либо давно, либо по мелочи. Пара человек требует Бернара: мол, у них сведения только для него. Уверена, там та же mierda[115]…

– Дай мне доступ на минуточку, – попросил упомянутый. Капитанша повела ладонью, господин Джахо Ба кивнул и что-то зашептал в сложенные возле рта пальцы. Потом развел руки в стороны: – Они все твои, Сперанца. Готовы хоть на исповедь, хоть на баррикады. Поздновато, конечно, но что могу…

– Все нормально. – Ла Лоба наконец опустилась на свой табурет, и стало видно, насколько несгибаемая «волчица» на самом деле устала. – Правда, все нормально. Если бы не наши с тобой бодания… Если бы я больше тебе доверяла… Если бы просто сказала: «Вот левая рука, про которую правая не ведает, что та творит, и так надо».

– «И так надо», – эхом откликнулся Моди. – Пожалуй, мне тоже стоит пересмотреть свой подход. «Надо…» Это новое для меня слово, но я попробую.

Они оба замолчали, глядя сквозь выплывающие над столом метки отчетов. Для приличия выждав еще минуту, Саймон вежливо кашлянул.

– Не хочу показаться циником – хотя я, конечно, работаю в эту сторону, – но в ситуации есть и бонус. Когда я еще валялся в лучшем номере вашего отеля – все же, чья это была идея? – Магда сказала мне: «У нас тут сложно». Думаю, сложно еще будет. Непросто как минимум. Но вы оба сейчас сделали по шагу к тому, что с натяжкой можно назвать сотрудничеством. Поверьте моему опыту: у нас в Семьях ровно та же байда. Но мы справляемся. При желании справитесь и вы.

– Ты слышишь, Сперанца? – Моди тонко хихикнул и одернул рукава куртки. – Господин Фишер изволят читать нам морали. Думаю, мы обязаны проникнуться и оценить.

– А вот когда вы перестаете виться над моей фамилией, словно муха над биоферментером, – парировал лоцман, – вы почти начинаете мне нравиться, господин Джахо Ба.

Резкий, скрежещущий звук, прервавший обоих, оказался смехом Ла Лобы. Та, облокотившись на столешницу, подпирала лоб ладонью, второй помахивая где-то в стороне. Плечи тряслись, мускулы под майкой перекатывались клубком змей.

– Ой, не могу… Ой, mi corazon viejo[116]… Мальчишки… Вечно меряетесь не тем, не в той ситуации и не с той стороны!

Она снова зашлась в хохоте. Потом поднялась, обошла стол и протянула руку Моди.

– Пообещай мне, Бернар…

– Обещаю. – Тот гибко поднялся и оплел длинными пальцами поданную ладонь, словно актиния обитающую между ее щупалец рыбку. – Договоримся.

– Договоримся. – Смех никак не мог подчиниться воле капитанши и прорывался наружу вздорным пофыркиванием. – Эй, лоцман, ты хоть понимаешь, что натворил?

– Понимаю, – кивнул Саймон. – Прекрасно понимаю. А кто сказал, что в этом деле у меня нет своего интереса?

Уже к Профсоюзному этапу диспута все участники являлись «конно, людно и оружно». Это означало, что позиции каждой Семьи сформулированы и отточены, аргументы изложены в трех экземплярах, слабые места подперты риторикой, а скользкие моменты посыпаны солью. Игра переходила в эндшпиль, и тактику всякий выбирал по себе.

Кто-то энергично заключал альянсы, тасующиеся на ходу в попытках собрать сильную колоду. Кто-то пер танковым клином, с пехотой в промежутках, с артиллерийской поддержкой из дальних капониров. Кто-то неслышно скользил меж высоких трав, терпеливо готовя единственный верный удар. Скучать не приходилось никому.

Такой опыт тоже мог принести Саймону профит. Он закрыл глаза, перебрал доступные варианты… И отбросил все.

– Давайте я подобью промежуточный итог. – Определенно, он вел себя все наглее, с каждой фразой ожидая, как ему укажут на место. Ожидание затягивалось, чем следовало пользоваться. – Во-первых, у нас есть лоцманы. К слову, я тут прикинул вектор к носу: а ведь Семьям даже выгодно существование Автономий. Мы не антагонисты ни разу.

Ла Лоба и Моди, успевшие рассесться по местам, одновременно подняли брови. Чтобы не прыснуть со смеху, Саймон потер начавшую густеть щетину, маскируя улыбку.

– Ну это же логично. Представьте, что у вас есть централизованный бизнес. Вот уже двести лет в этом бизнесе не предвидится никаких перспектив роста: рынок монополизирован, прибыли ровные, стимулов ровно ноль. И тут появляется сразу несколько новых площадок. Каждая – каждая! – из которых отчаянно нуждается в ваших услугах. Что бы вы сделали?

– Экспансия? – нахмурилась капитанша, но ее перебил свеже- и самоназначенный «консильери».

– Ай, Сперанца, все же не лезь туда, где не шаришь. Вкусную вы картину рисуете, господин Фишер. Я бы такой бизнес взял за cojones[117], нежно встряхнул да отправил «плодиться и размножаться». Только не вширь, а в числе.

– Верно! – ткнул Саймон указательным пальцем. – Филиалы. Дочерние компании. Новые Профсоюзы. Вы очень метко высказались про встряску, господин Джахо Ба. Уверен, каждый из здравомыслящих глав Семей решил бы так же.

Он встал, прошелся вдоль стола и принялся излагать, постукивая ребром одной ладони по другой.

– Нам, Семьям, необходима здоровая конкуренция. Конвективное движение талантливой молодежи – из метрополии на окраины и обратно. Делом надо занять юных балбесов, а не элитной выпивкой и дорогими шмотками. Иначе среди них появляются нездоровые тенденции ввязываться в общесистемные заговоры.

Лоцман улыбнулся, давая понять, что не чужд самоиронии. На поднятую руку Ла Лобы он обернулся, уже примерно представляя, в чем вопрос.

– Но… – женщина снова морщила лоб, – получается, мы неверно оценили ситуацию. Или ее неверно оцениваешь ты. Говорить от лица всех Семей, всего Профсоюза… – Она покачала головой.

– Я Фишер, – напомнил Саймон. – Я прямой наследник главы Семьи Фишер. Я варюсь в этой кухне, хоть и не всегда по своей воле, но уже двадцать с выхлопом лет. Не знаю, врожденное ли это, вроде лоцманского чутья, или я просто пропитался миазмами, но да, я говорю. Считайте сказанное пророчеством. Или договором в устной форме.

– А я скромно напоминаю о вашем предложении сотрудничать, – вклинился Моди. – Когда вы станете главой Семьи, мне бы хотелось иметь что-нибудь вам предложить. Уверен, это привело бы к выгоде. Ко взаимной выгоде.

– «Фигаро тут, Фигаро там», – проворчала Ла Лоба. – Хорошо, я так понимаю, это и было «во-первых». Что «во-вторых»?

– А во-вторых, у вас нашлись для меня какие-то новости. – Лоцман кивнул на дверь. – Магда предупредила.

– Да, именно. – Капитанша пошевелила пальцами, и над столом, сместив в сторону массив поступающих докладов, обрисовался контур знакомого корабля. – Мы попытались связаться с нашим силовым крылом. Вернее, мы думали, что оно наше. Ни напрямую, ни через официальных лиц Автономий, ни через каналы Бернара – ничего. Такое впечатление, что мы словно не одно дело делаем!

Возмущение звучало неподдельно. Потерев висок, Саймон заметил: