– И что везут? – поинтересовался Грац, раскуривая сигариллу.

– Так вы же и сами видьели. – Пожал плечами Бьорн. – То же самое, что и у вашего приза в трюмах. Оптика, тельефонные провода и станции, счьетные машины… точная меканика, так. Хотья, коньешно, раньше горных машин я здьес не встрьечал, как и стереотруб, да.

Счетные машины… ага, посмотрел я на эти механические калькуляторы… Тяжелая штука. Помнится, у родителей дома было что-то похожее… батя тот арифмометр почему-то Железным Феликсом называл. Хм. А вообще, интересный набор контрабанды… Одни охотничьи прицелы, как их здесь называют, чего стоят? А ведь помимо них, на яхте имелась и оптика посерьезнее. Конечно, не морские дальномеры, но мощные полевые бинокли и стереотрубы, штука не для обычной охоты. Уж стеротрубы-то точно! Правда, как это сочетается с горными машинами… не представляю.

Но вот кофе и чай выпиты, и наш гость засобирался восвояси.

Уже стоя у сходней, Орсон вздохнул и, разведя руками, повернулся ко мне.

– Виталий Родионович, прошу вас завтра зайти в таможенный пост… Нужно будет ваше присутствие для подсчета стоимости приза, – проговорил Бьорн. И я кивнул, хотя…

Попрощавшись с Орсоном, я несколько минут смотрел вслед его кряжистой фигуре, не понимая, что именно меня так тревожит, но, в конце концов, плюнул на это безнадежное дело и, развернувшись, потопал обратно в салон, где моя жена уже готовилась к тактическому отступлению в каюту.

К черту все! Наконец я могу присоединиться к Ладе и… выспаться. А с трофеями и прочими непонятками разберемся завтра.

Ха, я понял, что именно так смутило меня во вчерашнем предложении Орсона заглянуть на таможенный пост для подсчета стоимости приза. Договоренность с Телепневым. То самое соглашение о трофеях, которое мы заключили с ним после поимки Буса. Я не могу претендовать на приз… И это плохо. Хотя-я… Я перевел взгляд на стоящего у открытого иллюминатора, дымящего, словно паровоз, тестя и ухмыльнулся. Неужто он не поделится с родственником прибылью от нечаянного ушкуйного промысла, а? Не верю, его же Лада тогда живьем сжует… уж чего-чего, а профессия штатной совести семьи Беловых у моей женушки отточена будьте-нате. А уж после того, как она стала замужней дамой, для нее даже отцовский авторитет утерял свою непререкаемость, так что в некоторых делах и вопросах она теперь строит батюшку не хуже, чем тот своих матросов. А Бажен пыхтит, удивляется, но… не спорит. Решено, вот пусть Лада и возглавит переговоры с тестем на предмет честного дележа «апельсина». Заодно, немного развеется, а там и вновь накатившая на нее странная хандра отступит. Да и Лейфу, глядишь, доля малая обломится, как новику в походе… тоже неплохо. А то он покамест у меня ни рубля не заработал по-ушкуйному.

С этой мыслью, я оставил тестя любоваться видом на утренний порт, а сам отправился к жене, договариваться о помощи. Шучу, конечно. На самом-то деле, я ни на секунду не сомневался, что Белов-старший, приняв на себя «вину» за атаку контрабандиста, поделится с нами трофеями. Но вот уговорить его признать приз своим, это будет та еще задачка. Мало того, что несмотря на всю свою кажущуюся ушлость, тесть, мужик честный, так ведь он еще и бюрократию ненавидит, не меньше чем я, а бумагомарания, при оформлении трофеев, будет ничуть не меньше, чем при вчерашней передаче контрабандистов портовым властям.

– И что ты себе голову ломаешь? – Пожала плечами Лада, когда я высказал ей свои опасения по поводу возможного отказа тестя в помощи. – Всего-то надо, поговорить с командой, объяснить им, что если трофеи будут записаны на тебя, то они, тотчас по возвращении в Хольмград, окажутся в государевой казне, и все.

И это правильно, но… Для начала нужно заключить ряд на ушкуйный промысел. А что? Да, «Варяг» не относится к иррегулярному флоту Руси, но его команда и капитан, насколько мне известно, самые натуральные ушкуйники, и какая разница, на каком корабле они каперствуют? Системы регистрации каперских судов, насколько мне известно, здесь нет. Лишь бы корабль был легальным и имел порт приписки. В остальном же хоть на джонке в бой иди… не то что на прогулочной яхте.

Объяснение с командой вышло довольно скорым. Ушлые морячки мигом «просекли тему» и дружно поддержали идею заключения ушкуйного ряда, так сказать, «задним числом». Осталась самая малость – уболтать тестя. Хотя… прикинув состав делегации, направляющейся к капитану, я несколько расслабился. Мало того что компанию мне составил его помощник Грубор, так и Лада решила вставить свои пять копеек. Додавим!

– И не уговаривай, Виталий! – Как всегда, находясь в нервном состоянии, Бажен Рагнарович отчаянно путал обращения, называя меня то на «вы», то на «ты». – В конце концов, это просто незаконно!

Вот тут отвисла челюсть у Грубора.

– Ата… хм, капи… да к дьяволу! Атаман, ты в своем уме? – пробасил его помощник, справившись, наконец, с собственным удивлением. – О какой-такой законности ты твердишь? Или забыл, как мы к голштинцам в гости ходили под кряканье локтевцев?! Когда по возвращении на Руян пришлось по запасным норам прятаться, чтоб под руку адмиральских комендантов не попасть? А? Сколько тебе его светлость сроку обещал, не припомнишь?

– То было по покону, – нахмурившись, процедил Белов, чуть не перекусив пополам свою любимую трубку.

– А здесь? – уже в голос взревел Грубор. – Как мы этого дана брали, не по покону, что ли? Вот зять твой, хоть и не из природных ушкуйников, а о доле призовой для ватаги, заботится не хуже иных атаманов, так что ж ты носом-то крутишь, пень соленый?!

– Грубор, ты никак палубу с кабаком попутал? – прищурился тесть, в момент понизив голос до угрожающих интонаций. Но тут в разговор вступила Лада. Подлезла под руку отца, глазками похлопала, что-то мурлыкнула, и морской волк словно сдулся. И куда только вся его ярость разом делась? Покрутил головой, глянул в мою сторону, да и рукой махнул.

– Где там ряд этот, давайте сюда. – Вздохнул Белов-старший.

Сделали. Теперь кто бы что ни сказал, а по документам выходит, что отряд Особой Государевой канцелярии нанял ушкуйную команду для пущей безопасности в походе и, по обычаю, определил им долю в добыче, хотя боевых действий не предвидится и поход этот насквозь мирный. Ага. Ну, совсем мирный, да…

Правда, в отношении моей доли… то есть куска причитающегося той части абордажной команды, что не относится к экипажу «Варяга», пришлось немного поломать голову, поскольку тесть наотрез отказался брать себе столь большую долю, чтобы из нее можно было выделить нашу «канцелярскую» часть. В результате выход предложил Грубор. По количеству абордажников экипаж и пассажиры выставили одинаковое количество людей, так что ушкуйники просто отдадут им по половине своей доли. Ну а тесть поделится своей добычей со мной. Только втихую, а то, дескать, руянское обчество не поймет такой щедрости в отношении государевых людей. Ха, да мы заинтересованы в молчании ничуть не меньше. После эпопеи с Бусом Телепнев не постеснялся довести до всей канцелярии сведения о запрете на трофеи. Так что охранители будут молчать о доставшейся на их долю денежке, как рыбы… на льду.

Разговор на таможенном посту не затянулся надолго. Вопреки ожиданиям тестя, Орсон оформил необходимые документы просто-таки в рекордные сроки. Так что, не прошло и часа, как Бажен Рагнарович положил в свой бювар вексель свейского казначейства на весьма кругленькую сумму. Ха, можно сказать, что затраты на этот круиз и содержание «Варяга» на ближайшие лет пять я уже отбил! Замечательно!

В принципе, можно было бы отправляться в путь, но… мне еще нужно было убедиться, что дело Романа Георгиевича не останется без надлежащего контроля.

– Виталий Родионыч! – Я уже было уселся в ландо, когда показавшийся на углу залитой солнечным светом улицы Бережной махнул мне рукой.

– Тихомир Храбрович, а ты здесь какими судьбами? – удивился я, притормозив извозчика. Старый бретер вскочил на подножку, и легкий экипаж, жалобно скрипнув, ощутимо качнулся, принимая на себя вес фехтовальщика.