«Этот», убедившись, что изначальный посыл вышел верным, принялся увещевать:

– Я готов помочь вам в любом, – произошло движение бровями, – любом вашем интересе. Думаю, нам светит игра с ненулевой суммой; на условиях сотрудничества в прибытке окажутся все.

Решив подыграть образу «прямого и категоричного», Саймон важно кивнул. В процессе пришлось проявить бдительность, чтобы не поддаться усиливающемуся головокружению. Хотя если уж он «обходится без ужимок», то, может, стоит для убедительности стошнить на пижонскую куртку господина Джахо Ба?

Не подозревая об уготованной ему жуткой участи, Моди продолжил вкрадчивое воркование:

– Вам нужны ваши спутники? Хотите что-то им передать или поспособствовать улучшению условий содержания? Это можно устроить. Видите, я говорю прямо. И так же прямо предлагаю вам взаимодействовать.

– Чем я могу помочь такому серьезному человеку, как вы, из этого, – Саймон повел руками вокруг, – положения? Мне кажется, вы торопитесь.

– А не скажите, господин Фишер. – Взгляд гостя стал цепким. – Вы же не думаете, что станете сидеть за решеткой вечно? Даже Ла Лоба должна осознать, что нельзя быть такой упертой. Она упряма, но не глупа.

Впитывая информацию, Саймон мотал на ус. Значит, Ла Лоба. Ее, кстати, упоминал Назар. Оппонент Моди? Еще одна из вождей местной шайки? Интересно бы повидать. Характерно, что господин Джахо Ба прибежал первым – видимо, опасался конкуренции и хотел вложить свою картину мира в голову пленника раньше прочих.

– Так вот, – медоточивость в голосе говорящего ощущалась тщательно отмеренной, чтобы не переборщить, – вас рано или поздно начнут обменивать. На какие-либо преференции, бонусы, уступки со стороны правительства… Все как всегда. Но мне это не нужно. Я человек простой, – Моди усмехнулся, – простодушный. Я всего лишь хочу, чтобы меня не трогали. И свой кусочек от общего пирога. А пирог у вас, господа лоцманы, достаточно велик, чтобы никто не заметил пропажи пары крошек.

«Все гениальное просто», – пришлось согласиться Саймону. Иммунитет и деньги. Действительно, а зачем нужно остальное? Достаточно, чтобы все было и ничего за это не было. Он выразительно вздохнул и потер лицо. Притворяться особо не пришлось: голова начала трещать, и делала это все увереннее.

– Как вы себя ощущаете? – забеспокоился Моди. – Возможно, стоило бы позвать врача?

Дорогое имущество надлежит беречь. Сдержавшись, чтобы не буркнуть, мол, «ощущаю тем самым куском пирога», юный лоцман сослался на травму:

– Кажется, Магда перестаралась. Кстати, а кто она? Ну, в вашей организации?

Губы собеседника дернулись, словно он собирался их поджать. Тяжеловато ему дается контроль над мимикой. Явно не хватает опыта того же Мягкова. По лицу Кирилла никогда нельзя понять, о чем тот думает или что чувствует; разговор с андроидом.

– Туристка просто одна из тех мотыльков, что летят на огонек свечи, – нараспев продекламировал Моди. Саймон мысленно взял на карандаш: Магда, Мэг, Туристка. Сколько у нее имен? – А в роли опаляющего пламени выступает всенародно любимая Ла Лоба. Вы с ней еще пообщаетесь: именно она здесь отдает приказы. Пока что. Но здравомыслящие люди уже начинают понимать, что к чему. И обращаются ко мне. А я делаю наши с ними жизни легче и интереснее.

Значит, у Мэг и Моди взаимный антагонизм. Это хорошо. Не хотелось бы, что он оказался с ней как-то связан. Поймав себя на этой иррациональной мысли, Саймон даже устыдился и с усилием вернул себя в русло беседы о личном гешефте.

– Скажите, – он избрал в меру осторожный тон, – а нет ли сведений, когда именно начнется обмен, скажем так, «военнопленными». Очень уж у вас камеры спартанские.

Зрачки гостя расширились. Он заглотил наживку вместе с крючком и теперь собирался подсечь сам себя. Отныне главным было – не помешать процессу.

– В данный момент я не обладаю такой информацией, – медленно, с расстановкой протянул Моди. – Но это не значит, что я не могу обрести ее в будущем. В самом ближайшем будущем. Если мы договоримся… – Он сглотнул. – Нет, не будем договариваться. Просто пообещайте. Одну вещь. Совершенно вас ни к чему не обязывающую.

Саймон кивнул, зашипев от боли. Он готов был пообещать все что угодно, но хищник по ту сторону клетки осторожничал. Что же, это понятно: иначе он бы никогда не поднялся до своего уровня.

– Запомните, – пристально глядя в глаза, вымолвил собеседник. – Запомните, что меня зовут Бернар Джахо Ба. Видите, все просто. Что имя без человека? Что человек без имени? Но вот соединяясь вместе…

Он хотел сказать что-то еще, но в коридоре снова раздались шаги. Размышляя о том, не воспользоваться ли унитазом вместо куртки Моди, Саймон уловил слабые отличия в звуке. Это была не Магда и не Назар.

Саймон ошибся. Первой из-за поворота в освещенное преддверие камеры вышагнула смарагдоглазая «туристка». А вот за ней…

В который раз стоило поблагодарить преподавателей – как частных, Семейных, так и академических. Методы запоминания важной информации всегда стояли в почетном первом ряду жизненно необходимых дисциплин. Их эффективность нарабатывалась способами, не сильно далекими от прямой дрессуры, но сейчас господин Фишер не склонен был возмущаться.

Итак, Марк Фэннинг, громила из пассажирского. Видимо, это намек. Видимо, подразумевается, что обитатель камеры станет сопротивляться, дергать пяткой, обнимать унитаз, требовать адвоката… А может, учитывая местную вольницу, бывший вояка просто пришел понависать. Из любви к искусству.

Вообще странно у них тут. Дисциплины никакой. Где охрана у камеры? Где тридеонаблюдение? Где строгие секуристы и зачитка прав с обязанностями? Не очень верилось, что кучка ведущих себя настолько пофигистично пиратов умудрилась собрать – сколько там прилетело, два, три? – космических корабля, способных противостоять ооновским «Гарпиям». А значит, прав был Анжело. Кто-то еще играет на этой площадке.

Но как же мерзко, как ущербно ощущать себя лишенным чутья! Словно ослеп или оглох – при том, что врожденные слепота и глухота вполне поддавались излечению, и порой еще на эмбриональной стадии. Саймон закусил губу и зажмурился, пытаясь дотянуться хоть краешком, хоть легчайшим дыханием разума…

Мир молчал.

Моди не расстроился при виде пришедших. Он гибко, изящно встал, кивнул обоим и полюбопытствовал:

– Зовет?

– Ага, – осклабился Фэннинг. – Вызывает. Общаться будет. – И он выразительно потер ладонью кулак. Согласно улыбнувшись, господин Джахо Ба еле заметно подмигнул Саймону. Тот в ответ не сделал ничего.

Но ничего и не требовалось.

Саймон не верил в теорию разбитых окон.

Он бывал во многих «красных» исторических зонах: и в фавелах Рио-де-Жанейро, и в лондонском Ист-Энде, и в знаменитом Купчино. Магда посмеялась бы над ним и непременно высказалась в том духе, что папины сынки из богатых семей ищут адреналина на собственные ухоженные задницы. Если бы, конечно, она знала; впрочем, могла и знать. Саймону не давала покоя ее осведомленность.

Ни в одном из этих «мутных» районов он не видел настоящего бардака. Нет, встречались и пьяницы, завалившиеся в тенек, и кучи отходов, окружавшие невнятного цвета мусорные баки – но все это безобразие словно оказалось задвинуто местными обитателями на задворки существования. Туда, где подобное неизбежно. «Вы же не станете возмущаться наличию известных субстанций в латрине, господин лоцман?» Господин лоцман и не возмущался.

Господин лоцман с интересом вертел головой и впитывал информацию о мире. Магда сказала, что он лишен перспективы; заявление звучало спорно. Саймону доводилось общаться с такими типами, по сравнению с которыми Фэннинг смотрелся бы ручной обезьянкой, а Моди – дошкольником, пытающимся сорвать утренник в детском саду. Типы оставались неизменно вежливы и предупредительны. «Нет никакого смысла тыкать заточкой в утренний ветер» – так сказал ему один из rapazis[84] с Барра да Тижука. Метафора выходила чуть более цветистой, чем того требовал хороший вкус, но суть передавала.