– Да? – отозвался тот, снова стаскивая нейромаску и выбираясь из ложемента. – А. Точно. Сейчас.

Он пошевелил пальцами, и проектор за спиной Ла Лобы выкинул какие-то схемы, формулы, графики. Саймон опознал волновую функцию и уравнение Шредингера в общем виде, с развернутым гамильтонианом. Судя по выражениям лиц Магды и прочих, опознал он один.

– Как можно видеть из этих наглядных материалов, инженерная служба воспользовалась шансом исследовать устройство и принцип работы подавителя…

Спрыгнув со стола, чтобы не перекрывать другим обзор, Сперанца Виго развернулась. Брови ее медленно, но уверенно попозли вверх. Поймав Ахмеда за плечо, она что-то энергично прошептала тому непосредственно в ушную раковину. Саймон разобрал только: «Наглядных?!»

– А. Извините. Да. – Новак снова повел рукой, полотнища цифр и символов замелькали. Наконец над столом возникла схема системы с лабораторией.

– Так вот. Мы смогли развернуть принцип действия устройства, грубо говоря, на сто восемьдесят градусов. Повторюсь – грубо. Естественно, механически мы ничего не разворачивали…

– Ахмед! – в голосе Ла Лобы зазвенели темные нотки. Тот часто заморгал.

– Точно. Точно. И выяснилось следующее: если проецировать в одну и ту же область пространства, так сказать, «прямое» и «развернутое» поля подавления, они входят в неизбежный резонанс! Колебания попадают в противофазу… И мы получаем обнуление эффекта!

Вокруг станции на схеме отобразилась полупрозрачная сфера. Затем на краю системы возникла новая точка – в центре своей сферы. В месте пересечения обе фигуры растаяли в воздухе.

– То есть вы изобрели отмычку для подавителя, – медленно произнес Саймон. Новак с энтузиазмом закивал. – Но это же… Это здорово!

– Да, но пока это решает только одну проблему. – Ла Лоба опять потерла виски. – Десант мы высадим почти сразу, прямо из точки перехода. У нас, если ты помнишь, есть лоцманы-самоучки, и я говорила с ними. Но что ждет нас внутри? Мы не бойцы спецподразделений – не все из нас, – мы можем не сориентироваться в боевой обстановке. А действовать придется быстро: пришли, забрали, ушли. Очень надеюсь, что ушли все и целиком…

В углу шевельнулась худощавая, бородатая фигура. Назар, все это время старательно не отсвечивавший и, казалось, размышлявший о чем-то своем, подошел ближе и негромко сказал:

– Возможно, поможет одна идейка. Как говорил отец, есть двери и есть ключи. Давайте отойдем, покажу.

Никогда не следует доверять снам. Они лишь внешние проявления фоновой работы подсистем сознания – результат очистки «жесткого диска» разума от мусора, упорядочивания полезной информации и окончательного допереживания ярких эмоций; закрытие незакрытых гештальтов. Обо всем этом Саймону неустанно твердил семейный – в данном случае Семейный – психотерапевт. Специалист с медицинским дипломом и клиническим опытом бдительно следил, чтобы люди, отвечающие за связь между разными частями Галактики, оставались на связи сами с собой.

Но сейчас лоцман снова ясно видел, как стоит на ржавом холме в толпе недоумевающих зрителей – один из них, такой же, как все. Он понимал, что его друг собирается влезть на скрипучую, неустойчивую лестницу, ведущую куда-то за дальнее небо – или в бездонную пропасть, если неверно поставить ногу. Он ощущал за спиной влажное дыхание моря и знал, что если испугается и обернется, огромная, взмывшая от горизонта до зенита волна смоет и лестницу, и людей, и сам холм. Видение казалось настолько близким, настолько четким и живым, что хотелось зажмуриться, стиснуть кулаки и закричать: «Eloi, Eloi, Lama Sabachthani?[146]»

Плюс наваждений в том, что они проходят. Протолкавшись ближе к Назару и Ла Лобе, Саймон схватил первого за плечо, а в сторону второй выразительно двинул подбородком.

– Camaradas[147], прошу оставить нас на пару минут, – мгновенно сориентировалась капитанша. Народ заворчал, но потянулся из каюты. Даже Моди нехотя слез со своего «насеста» и плавно скользнул в сторону двери, но его остановили.

– Бернар, ты мне нужен. Кто еще? – уточнила Ла Лоба у Назара. Тот помялся пару секунд.

– Саймон. Мэг. Ахмед.

Новак пожал плечами и вернулся к облюбованному ложементу, но поблескивающие глаза выдавали крайнюю степень заинтересованности. Взгляд Магды прочесть не выходило – та крепко зажмурилась и отвернулась к стене. Губы шевелились, и, судя по долетавшим словам, девушка яростно материлась на всех доступных языках.

Назар тоже на секунду зажмурился, затем решительно махнул рукой.

– Хорошо. Я давно хотел рассказать…

– Стоп, – пресекла Ла Лоба. – Я ценю. Но это не моя тайна, а твоя. И мне кажется, она не должна выходить за пределы круга тех людей, которые для тебя действительно близки. Ты прекрасный соратник, Назар. Настоящий единомышленник. Но я не твой близкий друг. Я не имею права.

– А я люблю чужие тайны, – беспечно промурлыкал Моди. – Это, можно сказать, мой хлеб – с кусочком масла на нем, естественно. И да, кое о чем я начал догадываться уже давно. Но я уважаю решение, принятое моей старшей, – он уважительно склонил голову в адрес Ла Лобы, – и потому не лезу не в свое дело. Субординация: кажется, это так называется?

Ответный вежливый кивок капитанши замер на середине, а затем перешел в ухмылку.

– Ты не меняешься, Бернар. Это славно, в мире должна быть стабильность. Ладно. Назар, – обернулась она к андроиду, – что там у тебя за «идейка», если без подробностей?

Тот задумчиво поскреб бороду, затем подошел к столу и провел над поверхностью ладонью.

– Ахмед, дружочек, будь добр, выведи схему корабля.

Из ложемента излилась новая волна любопытства, но нейромаску механик надвинул. Проектор развернул подробную объемную картинку с отметинами недавних переделок и примечаниями к отсекам, где требовался ремонт. Саймон мимоходом подметил, что схема питания действительно переработана практически полностью, местами с удвоенным, а то и утроенным резервом по мощности. Похоже, судно действительно могло выступать как подавитель системного масштаба.

– Славненько, – протянул Назар и вдруг, покосившись на лоцмана, хулигански ему подмигнул. – Спасибо, Ахмед. А теперь пусти меня.

– Куда пустить? – не понял техник. Потом его лицо вытянулось. – Подожди, это твой смарт в канал ломится? Дай я ему хоть… Опа, ничего себе конфигурация! Meraviglie[148]! Где ты такой взял?

«Да в бороде! – стараясь не выдать мимикой, внутренне расхохотался Саймон. – Дамы и господа, позвольте представить: суперкомпьютер облачного уровня в штанах. Дружелюбный и гуманный физический интерфейс прилагается».

Схема Encarnacion чуть уменьшилась и сдвинулась в сторону. Рядом с ней возникла практически точная копия, но больше похожая на монохромный трид, чем на чертеж. Уровень детализации копии рос с каждой секундой, постепенно стали видны мельчайшие элементы конструкции. А главное, то, что сначала казалось помехами отображения, превратилось в движущиеся по коридорам фигурки. Человеческие фигурки.

В тишине, словно пригвоздившей всех разом прямо на местах, где они стояли, сидели или лежали, раздался голос Моди:

– То есть вот так выглядит чутье лоцмана?

– Не совсем. – Андроид улыбнулся, похоже, перестав нервничать. Действительно, отступать стало некуда, и даже ощущение гигантской волны за спиной окончательно сгинуло. – Так выглядит то, что я могу ощутить, собрать воедино, оформить в человекопонятном виде, а затем передать в виде данных для дальнейшей обработки. Возможно, это поможет нам со штурмом.

– Значит, ты все-таки… – Господин Джахо Ба сам закрыл себе рот обеими ладонями и прикрыл глаза. Донеслось невнятное бурчание: – Я помню, помню. С инстинктами сложно бороться, но я помню.