Откуда-то сверху на них сыплется оружие. Мечи, щиты и копья разбросаны по песку, и их определенно куда меньше, чем людей, которым предстоит сражаться. Не дожидаясь, пока султан закончит свою речь, Радомир хватает копье, крепко обхватив древко ладонями, и выставляет его прямо перед собой. Никогда он не пользовался ничем подобным да даже и не думал, что однажды придется. Ему дышать нечем, страх постепенно сковывает его своими холодящими душу объятиями, и ведун жмурится крепко, силясь с ним совладать. Его тело до сих пор слабо, он болен и действительно думает, что сможет хотя бы не умереть первым?

Он должен постараться. Приложить все свои силы для того, чтобы этого не случилось.

Султан заканчивает говорить, и люди, запертые на арене, смотрят друг на друга глазами безумными, полными страха и отчаяния. Никто из них не хочет умирать, каждый хочет попросить у султана спасти свою жизнь. Те, кто более проворен, хватают с земли оружие, другие стараются сбежать, да только здесь даже спрятаться негде. Радомир так и застывает, крепко держась за несчастное копье, что ходуном ходит в его руках, и оглядывается, пытаясь найти выход.

Что ему делать? Что ему делать?

Ведун не готов к тому, что люди с такой легкостью начнут убивать друг друга. На песок льется первая кровь, люди кричат от боли, и происходящее на арене превращается в самое настоящее безумие. Ему с этим не справиться, он просто не сможет, Радомир даже во время нападения на Большеречье никого не убил, только запугал, и…

Сталь рассекает кожу у него на предплечье с такой силой, что он сначала даже не чувствует боли. Вскрикнув, ведун оборачивается, смотрит на южанина, который, крича подобно дикому зверю, замахивается на него вновь изогнутой саблей и, испугавшись, делает резкий рывок вперед.

Острие копья входит в плоть вместе с древком. Они застывают, смотря друг на друга в изумлении, и по подбородку южанина начинает бежать кровь. Он сплевывает ее, испачкав не только одежду, но и копье, которое Радомир продолжает сжимать в своих руках, и роняет саблю, медленно опустив руки. Тяжелое тело сильнее нанизывается на копье, держать его становится невыносимо, и, ахнув, Радомир резко разжимает руки, отскочив в сторону.

Он смотрит на то, как тело южанина заваливается на бок. На то, как кровь его стекает по древку, пропитывая песок. Боль собственной раны кажется Радомиру такой незначительной, пока он оглядывается вокруг, наблюдая за тем, с какой легкостью люди убивают друг друга. Они не замечают никого и ничего вокруг себя, а те, кто возвышается над ними, смеются и кричат, требуя пролить еще больше крови.

Радомира бьет крупной дрожью, и если бы он все же съел то отвратительное варево, то избавился бы от него прямо сейчас. Медленно пятится ведун прочь от битвы, спотыкается о тело убитого им человека – и падает назад, подняв вверх клубы песка. Тот опадает на рану, приносит боль, но ничего этого не существует для Радомира.

Он видит, как голова Умира катится к нему под ноги. На лице солнцерожденного старика навеки застывает гримаса боли.

Подняв взгляд, ошарашенный ведун видит, как солнцерожденный, убивший Умира, бежит к нему, выставив вперед копье – почти такое же, как то, какое не так давно схватил сам Радомир.

«Он убьет меня, – думает он неожиданно спокойно, – он меня точно убьет».

Перед глазами встает лицо Весны. Радомир видит ее нежный взгляд, русые косы, видит каждую веснушку на ее лице и даже ямочки, которые появляются на щеках, стоит ей улыбнуться. Она тянет к нему руки, улыбается нежно и просит вернуться к ней как можно скорее. Она ждет его. Она надеется, что он спасет ее.

Она отдала ему свое сердце, а он отдал ей свое. Никакого права не имеет он на то, чтобы погибать, пока Весна ему не позволит.

Радомир хватает ладонью песок, выпрямляется резко и бросает его прямо в лицо бегущего на него человека. Песок попадает тому в глаза, и ведун откатывается в сторону, уклоняясь от копья, целящегося ему прямо в грудь. На коленях ползет он прочь, избегая дальнейшего нападения, после чего вскакивает на ноги, застонав от боли. Старые раны открываются, сбивают его с толку, от них слезы на глаза наворачиваются, но сейчас ведун не имеет права на то, чтобы проявить слабость. Обернувшись, убеждаясь в том, что находится достаточно далеко от толпы, Радомир силится выровнять свое сбившееся дыхание, закрывая глаза.

Ярость, охватившая его, сейчас только лишь помогает. Он чувствует, как кровь в его жилах едва ли не дымится, как гнев захлестывает его все сильнее, порождая самое настоящее пламя. Первой загорается его собственная плоть; пламя обхватывает рану, оставленную на предплечье, вместе с кровью капает на песок. Радомир рычит, вскидывая руку, очерчивает той полукруг, и пламя, подчиняясь воле ведуна, постепенно перебрасывается на песок полностью, возникая между людьми алым заревом, заставляя и убийц, и жертв отшатнуться друг от друга. Они кричат истошно, мечутся по песку, а после бегут обратно, к закрытой решетке, бросаясь на нее и пытаясь поднять. Людей, наблюдающих за устроенной султаном забавой, охватывает паника. Толкаясь, сбрасывая друг друга вниз, они бегут прочь, спасая свои жизни, пока пламя разгорается все больше. Тела падают на песок со звуком мешков, полных муки, и от того гнев ведуна только растет.

Удерживая пламя одной рукой, второй Радомир велит ему подниматься все выше и выше, пока ненасытные языки огня не достигают того самого постамента, на котором до сих пор находятся султан со своей сестрой. Все не могут пробиться к ним стражники, слишком яростное пламя, слишком жгучее.

Гнев истинного сына Солнца показывает им ведун.

Султан хотел позабавиться? Радомир устроит ему такую забаву, которую тот вовек не забудет!

– Убейте его! – кричит султан, пока стражники, пробившись сквозь огонь, стремятся увести его прочь от опасности. – Убейте треклятого мальчишку!

– Нет! – возражает Танальдиз, отталкивая от себя руки стражников, не позволяя прикасаться к себе. – Не смейте ему навредить!

До того, как пламя обхватывает всю арену, стражники, оставшиеся внутри тоннелей, ведущих к темнице, все же поднимают решетку, впуская выживших внутрь. В воздухе пахнет копотью и жженой человеческой плотью, и посреди этого царства огня стоит Радомир, потерявший любую возможность контролировать собственный Дар. Ярость лишает его человечности, пробуждает все самое темное, что только может быть внутри. Радомир сожжет весь Алтын-Куле дотла без какого-либо сострадания, и тогда…

Удар эфеса меча приходится ему прямо в затылок. Застонав, ведун падает на песок, чувствуя, с какой силой чей-то сапог бьет его между лопаток, и собирается было повернуть голову, как второй удар, нацеленный в висок, лишает его чувств. Пламя утихает практически в то же мгновение.

Возвышаясь над ведуном, Касим поднимает взгляд. Танальдиз с тревогой смотрит на него сверху вниз, и платье ее сияет в лучах Солнца.

Цепи душат. Радомир, открыв глаза, болезненно стонет. Тяжелый металлический круг стискивает его горло, мешая дышать, такие же кандалы сковывают запястья и щиколотки. Крупные цепи, прикованные к стене, удерживают ведуна на месте, вынуждая его практически повиснуть на них, не в силах устоять на ногах. Тяжело дыша, Радомир оглядывается по сторонам.

Он в темнице. Не в такой темнице, в какой сидел до этого с тех самых пор, как его привезли в Алтын-Куле, нет. Крошечная комнатушка, в которой нет ни единого окошка, а стен можно коснуться, разведя руки в стороны.

Он совершенно ничего не помнит. Голова болит с такой силой, словно бы его неоднократно по ней били чем-то тяжелым. От этой мысли воспоминания о том, что произошло на арене, обрушиваются на него с такой силой, что по щекам бегут слезы.

Он убил человека. Радомир правда лишил человека жизни.

Дар ему был дан не для того, чтобы вредить. Наоборот, он должен был спасать, утешать, подбадривать. Помогать тем, кто в этом нуждается, а вместо этого сделал то, в чем всегда винил луннорожденных.