– Я устал играть в твои игры, сестра. Недостаточно ясно мной было сказано, что я желаю луннорожденную в свои покои? Я не приму отказ в качестве ответа, я, проклятье, султан, и имею право по рождению получать то, что мне заблагорассудится!

Танальдиз смотрит на него, после чего, прикоснувшись ладонями к его плечам, медленно обходит султана по кругу, улыбаясь ему с обманчивой мягкостью. Для Ренэйст это дико – то, что султан женился на собственной сестре. Это равно тому, если бы самой Ренэйст было суждено стать супругой Хэльварда или Витарра. О чем Саид думал, когда возжелал родную сестру, плоть от плоти своей? Венценосная же, прикасаясь к нему, воркует нежно, словно птичка ласковая:

– Ох, Саид, о каких играх ты говоришь? Ты сам одарил меня властью, сказав, что царствовать в гареме буду я, и слово мое в этих стенах главнее твоего. Неужто не помнишь? Так вот, дорогой мой супруг, напомню тебе о том. И, – остановившись напротив него, Танальдиз убирает ладони с его плеч, складывая их в царственном жесте перед собой, – покуда мое слово главнее, говорю тебе вновь – северянка к ночи с тобой не готова, и только в моих силах решить, когда этот миг настанет. Прояви терпение, Саид, твоя власть в моем гареме не имеет веса. Коль желаешь ты провести время с женщиной, я велю прислать к тебе любую рабыню, которую ты пожелаешь. Любую, но только не северянку.

Лицо Саида багровеет, он выглядит так, словно бы голову его вот-вот разорвет на куски изнутри. Ренэйст видит, как стискивает султан кулаки, как борется с желанием разжать ладонь – и звонко ударить сестру по лицу, но позволить подобную роскошь себе не может. Они смотрят друг другу в глаза, и спокойный ее взгляд явно лишь больше масла подливает в огонь его ярости.

– Касим, – восклицает султан, и воин за его спиной расправляет плечи, – проверь балкон!

Танальдиз напрягается; по ее мнению, Ренэйст все еще на балконе, ожидает ее, и сложно не понять, что султан велит привести к нему северянку, считая, что именно там сестра его скрывает девчонку. Лишь сильнее вжимается она животом в слегка влажную почву, пачкая платье, наблюдая за тем, как со звериной грацией Касим движется в сторону балкона. Танальдиз держит спину прямо, но даже из своего укрытия Ренэйст видит, как Венценосная напряжена. Огромных усилий стоит ей не выдать свой страх перед Саидом, что, склонившись, смотрит ей прямо в глаза.

Касима нет долгое время. Видимо, он обходит весь балкон, пусть и знает, что он будет пуст. Вернувшись, воин смотрит на своего правителя и отрицательно качает головой; здесь нет того, что Саид ищет.

Неожиданно лицо султана озаряет улыбка. Он выпрямляется, смотря на сестру с высоты собственного роста, и, убрав руки за спину, проговаривает, не прекращая улыбаться:

– Вот оно как, она не готова. Что же, хорошо. Я проявлю терпение, госпожа моя, и сделаю так, как ты того просишь. Только вот, раз я не могу вкусить северной плоти, я хочу, чтобы этой ночью пришла ко мне лично ты. Давно не исполняла свой долг перед супругом, пришло время заплатить сполна. А сейчас, – султан поднимает вверх руку, взмахнув ладонью, и в гарем с покорно опущенной головой проходит слуга, неся в руках удивительной красоты платье цвета золота, кажущееся тяжелым даже издалека, – наряжайся, сестрица. Скука пожрала меня, и потому сегодня объявил я бои. Хочу, чтобы ты разделила со мной эту забаву. – Касим, – повернувшись к Танальдиз спиной, Саид обращает взгляд на воина, – проследи, чтобы сестру мою сопроводили, когда будет она готова.

Склонив голову, Касим обещает султану сделать все, чтобы поторопить их владычицу, и остается в таком положении до тех самых пор, пока двери за спиной Саида не захлопываются. В тот же миг Танальдиз, на мгновение потеряв над собой власть, рычит пронзительно, словно дикий зверь, взмахнув руками и тяжело опускаясь на тахту.

– Сколь мерзок он! – в сердцах восклицает Венценосная. – Сколь отвратителен! Как смеет он вести себя со мной подобным образом? Я все еще сестра его, и погибший наш отец никогда бы не одобрил подобного!

Подойдя ближе, Касим опускается перед ней на одно колено, смотрит внимательно в глаза ее, трепетной лаской накрыв ее нежные руки своими огрубевшими от оружия ладонями, и произносит тихо:

– Считает он, что так заставит тебя его полюбить. Неужели и сама ты не думаешь, что было бы тебе от того легче, госпожа моя?

Танальдиз покрепче перехватывает его руки, смотрит в глаза внимательно, словно бы стараясь запомнить каждую черту его лица. Ренэйст чувствует себя лишней, наблюдая за ними, и стыдливо отводит взгляд. Неужто и с Хаконом они выглядят так для иных, стоит только им затронуть нити своей любви?

– Мы не выбираем, кого нам любить, Касим, – с печальной улыбкой говорит она ему, – как и не выбираем, кто будет любить нас. Сердце слепо, и оттого оно столь счастливо в своей муке.

Венценосная отстраняется от него, поднимаясь на ноги, и жестом велит слуге подойти ближе, показывая подаренное султаном платье. Из тяжелого оно материала, ходить в таком будет пыткой, да только того и добивается Саид. Проучить сестру, наказать за неповиновение. Что же, Танальдиз обернет его оружие против него самого.

– Ренэйст!

Заслышав, как зовут ее, луннорожденная поднимается на ноги, отмахиваясь от надоедливых листьев, что бьют по лицу. Танальдиз, оставившая ее на балконе, смотрит с изумлением, как Ренэйст выбирается из зарослей, направляясь в их сторону. Касим выпрямляется, смотрит на нее с недовольством, и, подходя ближе, Ренэйст, гонимая любопытством, останавливается, прикоснувшись самыми кончиками пальцев к ткани золотого платья.

– Какой странный подарок, – бормочет она, переводя взгляд на Танальдиз, – как должна ты ходить в нем, если оно слишком тяжелое?

– В том весь смысл, Ренэйст. Сковывают нас мужчины красивыми одеждами и драгоценностями, смягчить желая в своих глазах. Знай же секрет, моя милая: чем дороже на тебе одежды – тем опаснее ты для мужчины.

Ей того не понять. Для Ренэйст опасность – оружие в чужих руках, а вовсе не их одежда. Она наблюдает за тем, как по мановению руки Танальдиз слуга уносит тяжкую свою ношу в сторону ширмы, где Венценосная сменяет одежды, и, обернувшись к ней, спрашивает:

– О каких боях шла речь?

От одного упоминания об этом Танальдиз презрительно кривится.

– Мой брат не так давно нашел для себя новую забаву. Тех, кто нарушил закон, или просто ему не угодил, он ссылает в темницу, а затем, когда скука его становится невыносимой, выводит их на арену и дает им оружие. Посмотреть на то, как они убивают друг друга, Саид приглашает весь город. Тому несчастному, кто останется в живых, султан обещает исполнить одно желание. Только вот с такой силой жаждут они заполучить проклятое это желание, что не замечают, как никого в живых не остается.

Сколь ужасная забава. Ренэйст оборачивается, словно бы проверяя, нет ли в дверях султана, и следует за Танальдиз, когда та спускается по ступеням, направляясь в сторону ширмы. Касим идет за ними, не желая и на шаг отходить от своей госпожи.

– Мне нужно увидеть Радомира, – просит Белолунная.

Танальдиз качает головой, устало прикрыв глаза.

– Ты знаешь мой ответ, Ренэйст. Опасно тебе покидать пределы гарема. Пока ты в его стенах, то находишься в безопасности, под моей защитой. Но стоит только тебе выйти за его пределы, как ты будешь беззащитна. Саид будет волен сделать с тобой все, что только пожелает, и я не смогу ему помешать. К тому же в час боя в темнице будет слишком много людей. Коль хочешь передать что-то важное, так скажи о том Касиму. Надежнее его гонца у меня нет.

Показывая, что разговор окончен, Танальдиз скрывается за ширмой, оставляя Ренэйст и Касима одних. Они смотрят недоверчиво друг на друга и расходятся в разные стороны. Все, что нужно, скажет она Радомиру сама, когда настанет подходящий миг. Преданность Касима никаким образом не распространяется на них, и Ренэйст не хочет, чтобы их с Радомиром желание сбежать оборвало их жизни.