— Нет. Он просто сказал, что документы спрятаны в комнате Клауса.

Нестер с видимым усилием заставил себя говорить спокойно:

— Дэйн, я вполне понимаю тяжелые обстоятельства, в которых вы находились. Значит, похититель был вооружен, когда вы обнаружили его в танке?

— Он подобрал пистолет шофера.

— Он мог вас убить?

— Естественно.

— Почему же он этого не сделал?

— Потому что хотел вступить в переговоры.

— Откуда он мог знать, что у вас при себе пять тысяч долларов?

— Он этого не знал. Просто пошел ва-банк. Я ведь тоже мог его убить.

— А почему вы этого не сделали? Почему хотя бы не ранили его?

— Потому что это не так легко проделать, как кажется. Особенно когда противник угрожает вам пистолетом.

— Да… Но неужели обязательно было отдавать всю сумму?

— А меньше бы он просто не взял.

Это, по крайней мере, было правдой. Когда Карлос благодаря заботам Дэйна пришел в себя, несмотря на дикую слабость и растерянность, он думал только об одном: о деньгах. С отчаянной страстью, словно речь шла о самой жизни, он требовал пять тысяч долларов и ни цента меньше. Наконец Дэйн поверил похитителю и выдал ему деньги в обмен на информацию.

— Я по-прежнему считаю, что он сказал правду, — заявил Дэйн.

— Эти люди никогда не говорят правды! Есть ли у вас какие-нибудь соображения по поводу его нынешнего местопребывания?

— Никаких.

— Полагаете, у нас еще сохранился шанс арестовать его? Может быть, перехватить на пограничном пункте?

— Мне это представляется крайне маловероятным.

— Разумеется, он обманул вас. Документы припрятаны где-то в другом месте, и теперь он снова попытается продать их.

Дэйн промолчал.

— Но у нас, по крайней мере, есть женщина, — продолжал Нестер. — Найти предлог, чтобы ее засадить, я всегда смогу. И, черт возьми, этот мерзавец больше никогда ее не увидит — слово офицера! Впрочем, едва ли его волнуют такие мелочи.

— Ну, это как сказать, — заметил Дэйн. Он повернулся к одному из полицейских: — Вы не могли бы сходить за смотрителем здания?

Увидев, что полковник Нестер кивает, военный вышел из комнаты. А через несколько минут вернулся в сопровождении смотрителя — старичка с вялой физиономией побитой собаки. Смотритель тревожно поглядывал на величественную форму полковника.

— Полиция сказала, что я ни в чем не виноват…

— Все верно, — подтвердил Дэйн. — Я просто хочу задать вам несколько вопросов.

— Да, сэр.

— Вы убирались в этой комнате?

— Полиция разрешила.

— А вы меняли лампочку?

— Простите, сэр?

— Ну, вы же выворачивали лампочку из патрона.

— Да, сэр.

— И нашли внутри бумаги.

Смотритель взглянул на него с изумлением:

— Откуда вы знаете?

— Расскажите, как это произошло.

— Я попробовал включить свет, но ничего не получилось. Тогда я выкрутил лампочку и увидел, что Клаус напихал в патрон бумаги. Наверное, спьяну. Он всегда вел себя очень странно.

— Что вы сделали с теми бумажками?

— А это что-то важное, да? Выбросил.

— Куда?

Смотритель привел их к огромному мусорному баку. Дэйн перевернул его, опустился на колени прямо посреди апельсиновых корок и обрывков старых газет и принялся лихорадочно разгребать ворох мусора. Через несколько секунд полковник Нестер надел перчатки и присоединился к нему. Все четверо полицейских немедленно бросились на помощь.

Они нашли документы, тщательно сложенные, но залитые красным вином. Смотритель был искренне поражен.

— Это и в самом деле так важно, да? Мне не нужны неприятности. Я просто подумал, что Клаус…

— Вы свободны, — бросил Дэйн.

Старичок, облегченно переводя дух, заспешил к двери, но застыл как вкопанный, когда сзади послышался голос Дэйна:

— …Но сначала отдайте копии, которые вы сняли с документов.

Смотритель вдруг стал совсем маленьким.

— Сэр, вы же не думаете в самом деле…

В голосе Дэйна внезапно послышался гнев:

— А ну-ка отведите этого ублюдка к австрийским полицейским!

— Сэр, прошу вас. Господа…

Смотритель умоляюще взглянул на Нестера и четверых военных, которые стояли рядом с ним, неподвижные, словно статуи. Дэйн с безучастным лицом сделал шаг вперед. И вдруг смотритель потерял самообладание. Засунув руку во внутренний карман, он вытащил несколько листков бумаги.

— Прямо какой-то бес попутал. Сам не знаю, что на меня нашло, честное слово…

Дэйн взглянул на документы, потом передал их Нестеру. Один из полицейских увел смотрителя.

— В его комнате придется сделать обыск, — сказал Нестер. — Возможно, отыщутся и другие копии.

— Не думаю, что он успел их снять, но обыск сделать надо, это точно. А за старикашкой стоит некоторое время понаблюдать.

— Да, этим мы займемся. Вы как будто оказались правы насчет похитителя. Судя по всему, он вам не солгал.

— Полагаю, теперь нет нужды сажать в тюрьму его подругу?

— Конечно, нет, черт возьми! Ну, пошли отсюда!

Они вышли из подвала на темную улицу. И тут Нестер объявил:

— Планы, разумеется, больше не имеют никакой ценности. Эти базы никогда не будут построены, поскольку не исключена возможность, что их местонахождение станет известно неприятелю. Но заполучить документы было необходимо.

— Конечно.

— А базы построят в другом месте, — задумчиво добавил Нестер.

Дэйн с улыбкой кивнул.

— Вы не могли бы пригласить ко мне женщину, опознавшую похитителя? — осведомился Нестер. — Я бы хотел лично поблагодарить ее.

— Это невозможно, — ответил Дэйн. — Она уехала в Афины с неким Блэйком. Около получаса назад.

— В Афины? Почему, черт возьми?

— Похоже, она теперь интересуется археологией.

Нестер недоверчиво покачал головой.

— А похититель? Мы так и не знаем его имени. Вы что-нибудь выяснили?

— Нет.

— А как, по-вашему, он поступит с этими деньгами?

— Хотел вроде бы купить ферму, только вот не припомню где…

Одэ взвесил свои шансы. Вероятность успеха была невелика. Ему пришлось поставить на карту саму жизнь, но другого выхода просто не оставалось. Спрятав в складках белого одеяния нож, Одэ пошел по улицам Мекки. Он изо всех сил старался выглядеть обычным человеком, спешащим по своим делам. Ему нужно было пройти мимо охранника-бедуина и присоединиться к группе людей, стоящих у автобуса на Джидду.

Одэ не мог сказать, наблюдает ли за ним охранник, глаза бедуина скрывались за огромными солнечными очками. Он мог следить за кем угодно, подобно мухе с ее большими глазами. Одэ встал в очередь. Перед ним стояли двое торговцев: один — из племени джахейма, второй — нигериец. Сейчас в автобус садились три закованных в наручники раба-балучи и их хозяин, какой-то йеменец с растрепанными волосами.

Охранник-бедуин взирал на всех с глубоким, но ни на кого конкретно не обращенным недоверием. Он был воином дома Сауда. Его забрали из Неджа и вручили солнечные очки и винтовку «ли-энфилд». Недоверие было его наследием, полученным от предков, а подозрительность — отличительной чертой его образа мыслей. Босые ноги охранника шлепали по мостовой, а огромные очки, казалось, смотрели прямо в душу Одэ. Одэ стоял в очереди. Он твердо решил пустить в ход нож, если бедуин попытается задержать его. Если он убьет этого бедуина, тогда, возможно, другие охранники не станут стараться взять его живым, чтобы подвергнуть наказанию, а разозлятся и прикончат прямо на месте.

Одэ ни о чем не жалел. Он взвесил все обстоятельства и понял, что другой такой возможности может не представиться и через десять лет. Его хозяин, Бедр ибн-Шефия, уехал по делам в Медину. А жена Шефии, обманувшись кажущейся покорностью Одэ, поручила ему отвезти в Тайфу серебряный браслет для их сына. Одэ воспользовался моментом, загнал браслет какому-то сирийцу за треть цены и купил билет на автобус до Джидды. Так он стал не только беглым рабом, но еще и вором. Да, он бежал. Но если уйти не удастся, надо постараться умереть быстро, чтобы избежать медленной смерти, которой его предадут, если поймают.