Илит услышала, как кто — то окликнул ее. Голос явно принадлежал мужчине:

— Илит, ты здесь? Ты попала в беду? Позволь, я помогу тебе.

Свет в ящике Пандоры стал еще ярче.

— Кто говорит со мной? — спросила Илит.

— Я, Зевс, — послышался все тот же голос, доносившийся будто бы издалека. — Как видишь, у меня еще хватает сил на такие фокусы, хотя я и не обладаю прежней мощью. Но ты так и не сказала мне, что ты здесь делаешь.

— Вот, сижу в ящике, — пожаловалась Илит. — Кто — то похитил меня и держит взаперти.

Илит всего лишь раз встречалась с Зевсом лично. Это было в римскую эпоху, когда греческие боги снова обрели власть над миром — правда, ненадолго. Тогда Илит просила у него место какого — нибудь второстепенного божества или Духа природы — например, нимфы или дриады. Зевс обещал подумать. Больше они не встречались, и Илит уже успела забыть об этом.

— А почему он держит тебя взаперти? — спросил Зевс.

— Он боится, что я его убью. Что ж, пожалуй, так оно и будет!

Зевс вздохнул:

— Ты совсем как моя дочь, стрелометательница Артемида. Такая же упрямая. Но почему бы тебе не сыграть с ним маленькую шутку?

— Сыграть с ним шутку? Что ты имеешь в виду?

— Например, внушить ему мысль, что тебе понравилось сидеть в этом ящике и ты ни за что на свете не согласишься выйти оттуда.

— Он не поверит мне.

— А ты попробуй. Те, кто похищает молоденьких женщин и держит их под замком — всякие террористы и тому подобное, — они же все как один чокнутые. Ну, придумай, сочини что — нибудь.

— Ты хочешь сказать — солги?

— Да, именно это я и хочу сказать.

— Но ведь лгать нехорошо! Так порядочные духи не поступают!

— Но ведь ты всегда можешь впоследствии очиститься от своего греха, или, как теперь у вас говорят, искупить его. Я, по крайней мере, часто так делал, когда нарушал мной же самим установленные законы и правила. В конце концов, на карту поставлена твоя свобода!

— Нам не позволено лгать, — заявила Илит, но уже не столь категорично, как вначале.

— Так значит, мы договорились, слышишь, Илит? Попробуй поговорить с этим жалким смертным. Заставь его посмотреть на вещи твоими глазами. Если это не поможет, прибегни к хитрости, к обману. В конце концов, мир прекрасен, и он стоит того, чтобы снова его увидеть ценой одной лишь маленькой лжи. Ты даже не совершишь большого греха — ты всего лишь ответишь хитростью на его хитрость: ведь он первый обманом заманил тебя в ловушку. Подумай, Илит! Ты так молода и хороша собой, что держать тебя в этом противном ящике — просто преступление!

В сотый раз проиграв все варианты предстоящего разговора с противным толстым торговцем, Илит критически оглядела себя в магическом зеркале. Глаза умело подведены, волосы уложены. Правда, лицо выглядит намного бледнее, чем обычно, но это пустяки. Если ее план удастся, на ее щеках вновь заиграет здоровый румянец.

— Вестфал! — позвала Илит. — Вы здесь, Вестфал?

— Да, я здесь, — ответил из дальнего угла комнаты бедняга, уже третью ночь подряд не смыкавший глаз.

— А почему вы здесь? Разве вам не нужно ходить на работу, заниматься делами?

— Конечно, нужно! — жалобно ответил Вестфал. — Из — за этой дурацкой истории я терплю серьезные убытки. Я же не могу оставить вас здесь одну без присмотра. Потому — то я и не спускаю глаз с крышки этого ящика.

— Но почему?

— Потому что стоит мне на несколько часов оставить вас одну — и вы обязательно выберетесь из ящика. Или заколдуете меня…

— Ну, заколдовать вас, положим, я могла бы в любой момент, — сказала Илит кокетливо, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал естественно. — Но я не хочу этого делать. Неужели вы принимаете меня за злую колдунью, Вестфал?

— Ох, после всего, что вы мне тут наговорили, я решил, что разумнее всего будет приготовиться к самому худшему.

— Вы меня огорчаете, Вестфал, — вздохнула Илит. — Подумайте сами, какой женщине понравится, если ее оторвут от привычных дел, запихают в ящик и отнесут куда — то, словно мертвый груз. А ведь мы, колдуньи, мало чем отличаемся от простых женщин — особенно когда это касается чувств. Мы всего лишь женщины, Вестфал, даже самые ангелоподобные из нас. И мы хотим, чтобы с нами обращались, как с настоящими леди, черт побери!

— Да — да, теперь я это очень хорошо понимаю, — ответил Вестфал. — Но, к сожалению, уже поздно, и невозможно что — либо изменить.

— Ну, лучше уж поздно, чем никогда, — голос Илит был сладким, как патока. — А вот насчет перемен… Откройте — ка крышку, и я думаю, мы сумеем договориться. Вы нравитесь мне, Вестфал.

— Правда? — воскликнул тот.

— Ну, конечно, даю честное ангельское слово — ведь я еще и ангел, дорогой Питер. Так вот, я даю вам свое честное ангельское слово, что я пальцем вас не трону, если вы откроете крышку.

Вестфал подошел к туалетному столику и, набрав в грудь побольше воздуха для храбрости, чуть — чуть приоткрыл крышку…

Словно черный вихрь пронесся по комнате. Казалось, само солнце померкло и земля вздрогнула — это Илит вырвалась на свободу из своей тесной тюрьмы. Жуткие тени замелькали по стенам — это Илит начала творить страшные заклинания, призывая на помощь Гекату, древнюю богиню колдовства. Питер Вестфал почувствовал, как волосы у него на голове встали дыбом от ужаса.

— Вы обещали, что не тронете меня! — сдавленно крикнул он.

Внезапно наступила тишина, и комната опустела. Вестфал отправился в забытый Богом уголок в самой глухой части Лимба, а Илит поднялась в воздух, чтобы явиться с докладом к Архангелу Михаилу. Ящик Пандоры так и остался стоять на туалетном столике возле кровати Питера Вестфала. Крышка его была откинута, и волшебное зеркало слабо мерцало в полутьме.

Аззи постучался в дверь Аретино ровно через неделю после того, как они расстались — минута в минуту. Аретино провел гостя в верхний этаж, в маленькую гостиную, где они опустились в мягкие кресла, обитые парчой. Аретино приготовил дорогое вино для своего гостя. Слуга принес легкую закуску к вину.

Некоторое время почетный гость и хозяин сидели молча, любуясь видом, открывавшимся из высокого окна. Голубые сумерки опустились на город, придавая знакомым улицам и площадям таинственный, почти сказочный вид. Сквозь приоткрытое окно до Аззи и Пьетро Аретино доносились голоса подгулявших студентов, горланящих какую — то смешную песенку. Человек и демон не прерывали молчания, слушая, как грубые голоса выводят замысловатые рулады.

Аззи переживал один из величайших моментов своей жизни, его душу переполняли радостные предчувствия. Вот — вот свершится то, чего он ждал всю жизнь: он начнет одно из тех великих дел, которые коренным образом изменяют ход истории. Он станет истинным вершителем судеб всего мира. Достаточно ему сказать лишь слово — и, кажется, сам земной шар начнет вертеться в обратную сторону! Это сладостное чувство опьяняло Аззи сильнее, чем самое крепкое вино. Он всегда хотел быть лидером, выделяться из толпы. Теперь его мечты осуществятся: наконец — то он будет определять ход событий, а не подчиняться им!

Сладкие мечты о будущем господстве над миром настолько увлекли Аззи, что он забыл обо всех остальных делах, забыл о Пьетро Аретино, терпеливо ждущем его дальнейших указаний, да и вообще о том, где он сейчас находится. Наконец, очнувшись от грез, Аззи извинился перед хозяином за столь долгое молчание:

— Вам могло показаться, любезный Аретино, что я несколько небрежно отнесся к огромной работе, проделанной вами за эту неделю. Прошу извинить меня: обдумывая наши совместные планы, я позволил мечтам увести меня слишком далеко… Но я опять прошу меня извинить: я сказал наши совместные планы, не удосужившись выслушать ваш окончательный ответ, согласны ли вы сотрудничать со мной? Быть может, мой замысел кажется вам слишком ничтожным, чтобы согласиться на подобное сотрудничество?

— Отнюдь, сударь. Как раз наоборот, это самая выдающаяся затея из всех, в которых мне приходилось участвовать, и, кажется, вы сделали правильный выбор, заказав Безнравственную Пьесу мне, а не кому — нибудь другому, — ответил поэт и драматург. — А сейчас не угодно ли вам будет послушать древнюю легенду, которую я собираюсь положить в основу вашей пьесы?