Лодка причалила к полуразрушенной пристани. Кромптон вскарабкался на нее и увидел кусок доски, заляпанный красной краской. Он перевернул доску и прочитал: «Кровавая Дельта, поселение 92».
Кругом не было ничего, кроме джунглей. Они достигли последнего пристанища Дэна Стэка.
Глава 12
Узкая, заросшая травой тропинка вела от пристани к просеке в джунглях. Там среди деревьев виднелось нечто похожее на город-призрак. Ни души не было на его единственной пыльной улице, никто не выглядывал из окон низких некрашеных домов. Городок в полном молчании пекся под полуденным солнцем, и, кроме шарканья своих собственных утопавших в грязи ботинок, Кромптон не слышал ни звука.
— Не нравится мне здесь, — сказал Лумис.
Кромптон медленно брел по улице. Он прошел мимо складов, на стенах которых корявыми буквами были выведены имена владельцев. Миновал пустой салун с болтавшейся на одной петле дверью и разбитыми окнами, завешенными противомоскитной сеткой. Оставил позади три заброшенных магазина и наконец увидел четвертый с вывеской: «Стэк и Финч. Провиант».
Кромптон вошел. На полу лежали аккуратные связки товаров, свешивались они и со стропил. В лавке никого не было.
— Есть тут кто-нибудь? — позвал Кромптон и, не получив ответа, снова вышел на улицу.
В конце поселка он набрел на крепкое строение, что-то вроде амбара. Возле него на табурете сидел загорелый усатый мужчина лет пятидесяти с револьвером за поясом и, казалось, дремал, опершись спиной о стену амбара.
— Дэн Стэк? — спросил Кромптон.
— Там, — махнул незнакомец.
Кромптон направился к двери. Усач шевельнулся, и револьвер внезапно оказался у него в руке.
— Прочь от двери! — заорал он.
— Почему? В чем дело?
— А то вы не знаете?
— Ничего я не знаю. Кто вы такой?
— Я Эд Тайлер, шериф. Назначен гражданами Кровавой Дельты, утвержден в должности командиром Бдительных. Стэк сидит в тюрьме. Этот амбар пока что и есть тюрьма.
— Ну и сколько ему еще сидеть? — спросил Кромптон.
— Всего пару часов.
— Можно мне с ним поговорить?
— Не-а.
— А когда он выйдет, можно будет?
— Ясное дело, — сказал Тайлер. — Только, боюсь, он вам не ответит.
— Почему?
Шериф криво усмехнулся.
— Стэк пробудет в тюрьме только два часа по той причине, что в полдень мы повесим его на первом же суку, чтоб он сдох. Когда мы покончим с этим дельцем, пожалте, разговаривайте с ним сколько душе угодно. Но, как я уже сказал, сомневаюсь, чтобы он ответил вам.
Кромптон настолько устал, что даже не ощутил всей тяжести удара.
— За что?
— За убийство.
— Аборигена?
— Черта с два, — с отвращением ответил Тайлер, — кому какое дело до этих вонючих аборигенов! Стэк убил человека! Он убил Бартона Финча, своего собственного компаньона, Финч еще жив, но вот-вот кончится. Старый док сказал, что он не протянет и дня. Суд присяжных признал Стэка виновным в убийстве Бартона Финча, в том, что он сломал ногу Билли Редберну и два ребра Эли Талботу, что он разнес салун Мориарти и вообще постоянно возмущает спокойствие поселка. Судья, то есть я, приговорил его повесить, и как можно скорее. Выходит, сегодня к полудню, когда ребята вернутся с дамбы, где они сейчас вкалывают, его и повесят.
— Когда был суд?
— Сегодня утром.
— А убийство?
— Часа за три до суда.
— Быстрая работа, — заметил Кромптон.
— Мы здесь, в Кровавой Дельте, зря времени не теряем, — с гордостью констатировал Тайлер.
— Я так и понял, — сказал Кромптон. — Вы даже вешаете человека до того, как его жертва скончалась.
— Я же сказал, что Финч вот-вот отдаст концы, — повторил Тайлер, и глаза его сузились в щелочку. — А вы тут потише, не вмешивайтесь в дела правосудия Кровавой Дельты, иначе вам самому не поздоровится. Нам ни к чему все эти адвокатские штучки-дрючки, мы и сами разберемся, кто прав, а кто виноват.
— Оставь его, пойдем отсюда, — испуганно пролепетал Лумис.
Кромптон не обратил на него внимания.
— Мистер Тайлер, Дэн Стэк — мой сводный брат, — сказал он шерифу.
— Тем хуже для вас, — сказал Тайлер.
— Мне в самом деле необходимо увидеться с ним. Всего на пять минут. Чтобы передать ему последние слова его матери.
— Ничего не выйдет, — сказал шериф.
Кромптон порылся в кармане и вытащил замусоленную пачку банкнот.
— Всего две минуты.
— Ну, может, я и смогу… А, черт!
Проследив за взглядом Тайлера, Кромптон увидел толпу людей, шагавших к ним по пыльной улице.
— Вот и парни идут, — сказал Тайлер. — Теперь уж точно ничего не получится, даже если бы я захотел. Но вы, пожалуй, можете посмотреть, как его будут вешать.
Кромптон отошел в сторонку. Их было человек пятьдесят, и к ним подтягивались все новые и новые люди. Все как на подбор жилистые, сухощавые, битые жизнью — таким палец в рот не клади, — и почти у каждого на лице усы и пистолет за поясом. Они перебросились несколькими словами с шерифом.
— Не делай глупостей, — предупредил Кромптона Лумис.
— А что я могу сделать?
Шериф Тайлер отворил дверь амбара. Несколько человек вошли туда и вскоре вернулись, волоча за собой арестанта. Кромптон не мог разглядеть его — толпа сомкнулась вокруг Стэка.
Кромптон шел за толпой, тащившей осужденного в другой конец поселка, где через сук крепкого дерева уже была перекинута веревка.
— Кончай с ним! — орала толпа.
— Ребята! — прозвучал сдавленный голос Стэка. — Дайте мне слово.
— К чертям собачьим! — крикнул кто-то. — Надо с ним кончать!
— Мое последнее слово! — возопил Стэк.
Неожиданно за него вступился шериф.
— Пусть говорит, ребята. Это его право, право приговоренного к смерти. Давай, Стэк, только не тяни особенно.
Стэка поставили на фургон, накинули ему на шею петлю, другой конец веревки подхватила дюжина рук. Наконец-то Кромптон увидел его. Он с любопытством уставился на этот столь долго разыскиваемый сегмент его самого.
Дэн Стэк был крупный, крепко скроенный человек. Его грубое, изрезанное морщинами лицо несло на себе следы страсти и ненависти, страха и внезапных вспышек ярости, тайных пороков и затаенных горестей. У него были широкие, будто вывернутые ноздри, толстогубый рот с крепкими зубами и узкие вероломные глаза. Жесткие черные волосы свисали на пылающий лоб, горящие щеки заросли черной щетиной. В его облике явственно проступал холерический Дух Воздуха, вызванный разлитием горячей желтой желчи, которая возбуждает в человеке беспричинный гнев и лишает его разума.
Стэк смотрел поверх голов в раскаленное добела небо. Потом медленно опустил голову, и бронзовая культя правой руки полыхнула красной вспышкой в ровном сиянии дня.
— Ребята, я сделал много плохого в своей жизни, — начал Стэк.
— И это ты нам рассказываешь? — выкрикнули из толпы.
— Я был мошенником и вором, — закричал Стэк. — Я ударил девушку, которую любил, сильно ударил, чтобы изувечить. Я обокрал своих дорогих родителей. Я проливал кровь несчастных аборигенов и даже людей. Я жил неправильно!
Толпа смеялась над его покаянной речью.
— Но я хочу, чтобы вы знали, — орал Стэк, — я хочу, чтобы вы знали, что я сопротивлялся своей греховной натуре, я пытался победить ее. Я постоянно сражался со старым дьяволом, поселившимся в моей душе, знали бы вы, как я сражался с ним! Я вступил в отряд Бдительных и два года был человеком. А потом словно спятил — взял и убил…
— Ну, кончил? — спросил шериф.
— Но я хочу, чтобы вы знали вот что! — завопил Стэк, и глаза его чуть не выскочили из орбит на раскрасневшемся от волнения лице. — Я признаю, я сделал много плохого, я признаю это искренне и от всей души. Но, ребята, я не убивал Бартона Финча!
— Хорошо, — сказал шериф. — Если у тебя все, то пора приступать к делу.
— Финч был моим другом, моим единственным другом на всем белом свете! Я пытался спасти его, я слегка встряхнул его, чтобы привести в чувство. А когда он так и не пришел в себя, я, наверное, потерял голову, и тогда я расколошматил салун Мориарти и покалечил ребят. Но, клянусь Богом, я не причинял вреда Финчу!