Очередь переместилась, и Одэ поднялся по ступенькам. Охранник продолжал сверкать очками, но Одэ понял, что тот не присматривается к нему. Он смотрел так сурово просто потому, что был бедуином, воином и мужчиной из дома Сауда. Охранник пристально смотрел на каждого, наслаждаясь ощущением власти.
Оказавшись внутри, Одэ поспешно прошел в конец автобуса. Салон был почти пуст. Хадж в этом году уже закончился, и жители Мекки в ожидании новых паломников впали в дремоту. Одэ прошел мимо несчастных балучей. За ними сидел нигериец, человек его расы. Судя по тюрбану и трости с золотым набалдашником, это был эмир из Кано. Он выглядел как влиятельный человек, но станет ли он помогать соплеменнику? Вполне возможно, что нет. С какой стати богатый эмир должен помогать беглому рабу? Одэ решил ни о чем не просить эмира, но сел к нему поближе.
Автобус тронулся. Бедуин-охранник последний раз посмотрел на отъезжающий автобус и отвернулся. Автобус выехал из городских ворот и с пыхтением принялся карабкаться по невысоким холмам, окружающим Мекку. Потом он спустился на плоскую сухую равнину и поехал быстрее. Одэ вздохнул свободнее. Его бегство началось. Через два часа, к вечеру, он окажется в Джидде. А там, если будет на то воля Аллаха, он найдет способ выехать из Аравии.
Он должен бежать или умереть. С первого же дня пленения Одэ не представлял себе иной возможности. Он не мог оставаться рабом. Он был фулани, а к его племени в Западной Африке издавна относились с боязливым уважением. Всего несколько поколений назад фулани воевали одновременно и с торговым племенем хаусов, и со свирепыми туарегами из Сахары. Теперь между воинственными племенами французской и британской Западной Африки установился хрупкий, не слишком прочный мир. Но даже сейчас фулани помнили, кто они такие. Фулани — это вам не какие-нибудь белласы. Фулани нельзя превратить в рабов. Они либо убивают своих врагов и освобождаются, либо умирают.
Автобус прибавил скорость, увеличивая расстояние между Одэ и Меккой, прекрасным и предательским городом. Насколько хватало глаз, по сторонам расстилалась каменистая равнина. На востоке смутно темнели горы. Автобус приближался к первому сторожевому посту.
Одэ застыл, вцепившись в рукоять кинжала. Эти посты ставились в основном на время хаджа, чтобы заворачивать обратно иноверцев и задерживать мусульман, у которых не было должным образом оформленных документов. Таких, как Одэ. Воспоминания вызвали у Одэ приступ гнева на саудовских воров, укравших у исламского мира священный город. Для вида эти воры строго порицали ваххабитов, а сами наживались, обманывая и порабощая своих братьев по вере. Одэ ненавидел их всех: тех, кто обращал свободных в рабов — сильнее, тех, кто покупал их, подобно бывшему хозяину самого Одэ — несколько слабее. Но самая глубокая и искренняя его ненависть была отдана Мустафе ибн-Хариту, великодушному и богобоязненному, для которого, несомненно, давно уготовано особое место в аду.
Автобус остановился для проверки. Одэ сидел, сжимая рукоять ножа, и думал о Мустафе ибн-Харите.
Одэ родился в Ишане, неподалеку от Кано, крупного города, расположенного на севере Нигерии. В его жизни произошло два великих события. Первое случилось, когда ему было семнадцать лет. В том году его дядя после длительных размышлений решил сделать Одэ помощником водителя грузовика, а не продавать это место тому, кто предложит наилучшую цену. Благодаря поразительной щедрости и великодушию дяди будущее Одэ было обеспечено. Со временем он сам мог бы стать водителем грузовика, получить водительские права британского образца, солидный доход и высокое положение в обществе. Это была неимоверная удача для юноши, не имеющего ни гроша, и Одэ трудился не жалея сил, чтобы доказать, что он достоин этой чести. Он выучил малейшие детали мотора фордовского грузовика и каждую колдобину на пыльной дороге между Ишаном и Кано.
Второе великое событие произошло, когда Одэ было девятнадцать. В этом году в Ишан приехал Мустафа ибн-Харит.
Харит был проповедником. Он изучал Коран и комментарии к нему. Его радость заключалась в его набожности, а его честолюбие — в том, чтобы помогать другим выполнять долг перед верой. Мустафа ибн-Харит был не каким-нибудь двуличным арабом, а истинным африканцем, уроженцем Бамако, выходцем из процветающей семьи. Еще мальчиком он уехал в Аравию и там жил и учился в Мекке, святом городе. В зрелые годы Харит подчинился непреодолимому религиозному порыву и вернулся на родину, чтобы нести свет истинной веры и побуждать правоверных совершать великий хадж в Мекку.
Мусульмане Ишана, открыв рот, слушали рассказы Харита о Мекке, о уммре, похвальном малом паломничестве, и о шайтане, побитом камнями в Мине. Когда Харит что-нибудь рассказывал, все это вставало перед глазами его слушателей словно наяву. Они видели девятнадцать врат, ведущих в Масджид-аль-Харам, огромную мечеть, в которой находится камень Каабы, величественное каменное здание, вышитое черное покрывало и сам священный черный камень.
Жители Ишана были мусульманами, правоверными, но несколько заторможенными. Они знали, что их вера требует, чтобы каждый мусульманин совершил хадж в Мекку, что это одна из главных обязанностей, налагаемых исламом. Увы, всегда находилась какая-нибудь причина, заставлявшая их откладывать далекое и нелегкое путешествие в Аравию. Но после проповедей Харита все изменилось.
Двое-трое преуспевающих торговцев уехали сразу же. Но бедняки вроде Одэ ничего не могли поделать. До Мекки было больше двух тысяч миль, несколько месяцев пути. Для людей, которые в жизни не располагали суммой больше нескольких шиллингов, такое путешествие оставалось несбыточной мечтой. Откуда им было взять деньги на дорогу, на еду, на жилье? Их религиозный пыл был велик, но и он не мог преодолеть гнета нищеты.
Благочестивый Харит долго размышлял о бедственном положении жителей Ишана. По его признанию, он провел много ночей в думах и молитвах. Он думал о правоверных, чьи души рвутся в Мекку, но которым недостает денег…
И вот однажды утром Харит объявил, что принял важное решение. Он рассказал жителям Ишана, как больно ему смотреть на единоверцев, которые не в силах исполнить свой религиозный долг. А потому он, Мустафа ибн-Харит, ничтожнейший из слуг Аллаха, стремящийся не к богатству, но единственно лишь к праведным деяниям, открывающим вход в рай, обязуется помочь этим бедным, но достойным людям, чьи сердца рвутся в Мекку. Он оплатит их пропитание и проезд и сам в их обществе отправится в священный город. За это он не ожидает никаких земных благ, а надеется лишь заслужить милость Аллаха великого, всеведущего и доставить остальным то блаженство, которое подарил ислам ему самому.
Решение Харита взбудоражило весь Ишан. Старейшины селения объявили проповедника святым и сказали, что путешествие в его обществе будет считаться особой заслугой. Единственное условие Мустафы — что его спутниками в трудном путешествии должны стать только молодые и сильные люди — казалось совершенно справедливым. Высокий и стройный Одэ, которому тогда исполнилось девятнадцать лет, получил особое разрешение от своего глубоко религиозного дяди. Дядя даже пообещал сохранить за Одэ его работу до возвращения. И преисполненный восторга Одэ присоединился к группе из восьмидесяти мужчин и девятнадцати женщин, которых Мустафа отобрал среди жителей Ишана и еще нескольких окрестных деревень.
Они отправились в Кано, а оттуда — в Форт-Лами, где великодушный Мустафа прихватил еще пять десятков непредусмотрительных паломников. Это были люди из Убанги-Шара, и никто из соплеменников Одэ не знал их языка. Оттуда они на грузовиках приехали в Судан, в Эль-Обейд. Здесь поразительная щедрость Харита позволила присоединиться к их группе еще двум десяткам новообращенных нубийцев. Харит клялся, что религиозный долг разорит его еще до окончания хаджа. Он посадил своих паломников, число которых теперь приближалось к двум сотням, на поезд, идущий в Хартум, оттуда — в Атбару, а оттуда — в Суакин, стоящий на берегу Красного моря. В Суакине Харит нанял одномачтовое судно-дхоу и перевез своих паломников через море, в Лит, на побережье Аравии.
