Время, которое неумолимо приближало его к встрече с ответами, было наполнено десятками вариантов развития разговора, какой из них выбрать Фенрис так и не решил. Он шел по пустынному коридору и вовсе с такой же пустой головой. Вся рациональность испарилась, оставляя после себя лишь частое сердцебиение.

Он осторожно постучал: негромко, чтобы не потревожить невольных свидетелей, но уверено, чтобы не выдать смятения. Удивительно, но за всё время совместной службы, Фенрис впервые посетит комнату солдата. Не именно Грегори, а вообще. Он никогда не был и в этом крыле.

У Грегори, когда он увидел у себя на пороге командира, первыми были примерно такие же мысли. Кайнарис пришел лично? Солдат молча пропустил эльфа и закрыл за ним дверь.

— Я был в Наваде, — сразу сказал Фенрис, не спуская глаз с Грегори.

— Удалось что-то узнать? — невозмутимо поинтересовался солдат, проходя дальше.

— Твой сын — маг духа, — зашел с главного Фенрис.

Грегори какое-то время всматривался в него, а потом чуть насмешливо произнес:

— Там прямо так и сказали?

— К чему эти игры? — холодно и зло проговорил эльф. — Я знаю, что твой сын не умер и что он маг духа. А ещё я знаю, что ты каким-то образом связан с той рыжей ведьмой, поэтому и пытался уговорить меня не выдавать Дария. И что я не был на задании, а сбежал, ты тоже знаешь. Какая у тебя роль во всем этом и почему не говоришь мне прямо?

— Ты ведь так и не вспомнил, — с грустной иронией сказал Грегори.

— Нельзя вспомнить то, что стерто!

— Но про Лукаса же вспомнил. Тебе никто не мог сказать это, ведь этого никто не знал.

— Кто та ведьма?! — выпалил он то, что беспокоило его больше всего.

— Она оставила для тебя кое-что. Минуту.

Грегори открыл среднюю полку в комоде, нажал на какой-то рычаг и извлек из потайной ниши альбом и протянул его эльфу.

— Что это? — настороженно спросил Фенрис.

— Я не смотрел, думаю, это что-то личное, только ваше.

Ваше… Холодок пробежал по спине Фенриса. Альбом забрал, но открыть при солдате не решился.

— В общем, посмотри, вдруг что-то откликнется в душе или что-то вспомнится, — сказал Грегори. — Даже если нет, то приходи, поговорим. Я буду тебя ждать. Альбом спрячь под мантию и убери растерянность с лица. От твоей выдержки зависит не только твоя жизнь. Причина личного прихода — выговор. Я сегодня поругался с Айроем. Если нужно, он подтвердит. Это на случай, если спросят.

Фенрис кивнул, сделал, как сказал солдат. Неторопливые шаги давались трудно, путь до своей комнаты показался ему бесконечно долгим. Уже у себя он запер дверь, сел на кровать и уставился на альбом. Страх и надежда причудливо смешивались, делая его непривычно эмоциональным. Чувство, что он знает, что там, сталкивалось с пустотой в памяти и сводило с ума.

Он осторожно открыл на первой странице. Там не было письма и рассказа, как он втайне рассчитывал. Там были рисунки. Его изображение, выполненное карандашом, было настолько реалистично, что он невольно восхищенно выдохнул.

Он сидел у костра посреди леса, обнаженный по пояс, грудь и плечо были плотно стянуты полосами ткани, а рядом сидела она. Нет. Её силуэт изображен не был, но Фенрис точно знал, что она была там с ним, ведь это на неё он так смотрит.

Рука невольно коснулась своего тела в том месте, где был небольшой шрам, полученный им в то время, которое он не помнил.

Следующий рисунок вызвал изумление.

Он лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел на каменный свод пещеры, сияющий сотнями маленьких точек.

Фенрис не мог поверить в увиденное. Он поделился с ней своим местом? Отвел её в своё убежище? Место, о котором знал только он?

Он стоит наверху астрономической башни в Налии и обнимает девушку. Её волосы, как и его, рвет ветер…

В груди стало тесно. Невыносимая тоска вырвалась шумным выдохом. Он не помнил момента, который был здесь изображен, но скучал по нему, как и скучал по ней. Его душа скучала. До боли. До желания кричать. Он снова шумно выдохнул, заставляя себя дышать. Пальцы с силой впились в плотные листы, сминая края.

Они сидели на берегу озера. Рядом. Она положила голову ему на плечо. Он обнял её рукой, согревая спину. Молчали.

В тот момент им было грустно. Он откуда-то это знал.

Они танцуют под дождем в лесу. Он так счастлив, а она так заразительно смеется.

Им было холодно. Дождь был ледяным, а земля скользкой. Он так отчетливо помнил именно это. А ещё помнил, как сильно любил её в тот момент. Разве это возможно? Не помнить её и то место, но помнить свои чувства?

Они в полумраке какой-то комнаты. Он обнимает её за талию, целует её шею. Она закрыла глаза, наслаждаясь прикосновениями, её тоненькие пальчики запутались в его волосах.

Он помнил её запах. Хвоя и свежесть дождя. Он помнил её солоноватый вкус кожи. Помнил и её бархатность.

Их соединенные руки…

Их поцелуи…

Их объятия…

Их утро, которое они встретили вместе в одной кровати…

Его счастье…

Её счастье…

Целая жизнь, которую он так и не вспомнил. Сейчас он даже мечтал о приступе головной боли. Это означало бы, что кусочек его прошлого вернулся. Но память предательски молчала, а чувства были оголены и скручены в сумасшедший иссушающий узел, призывали поддаться безумству и сбежать, ведь она где-то там и ждет его.

Фенрис спрятал альбом в тайник, умыл лицо холодной водой и снова отправился к Грегори. Дверь солдат не закрывал.

— Как её зовут? — спросил Фенрис, как только зашел.

— Лайя.

— Я… — «Любил?» Он не мог заставить себя сказать чуждое ему слово.

— Возможно я ошибаюсь, но мне казалось, что ты любил её.

— Это не может быть правдой. Она ведьма, и околдовала меня, — упрямо произнес Фенрис.

— Ты и сам не веришь в то, что говоришь, — усмехнулся Грегори. — Как я и сказал тебе дважды, в той, прошлой жизни и этой нынешней…

— Можно стереть память, но нельзя стереть чувства, — закончил за него тихо Фенрис и добавил спустя паузу: — Расскажи всё, что знаешь.

— Я немногое знаю, да и не думаю, что этим рассказчиком должен быть я.

— Где мне найти её?

— Где всё закончилось, там всё и начнётся снова. Так велела передать. Большее я и сам не знаю, ты ведь понимаешь почему.

— Это о чем-то мне должно сказать? — недоуменно проговорил Фенрис, испытывая волну разочарования и злости. Опять чертовы загадки!

Грегори лишь пожал плечами. Фенрис погрузился в задумчивость и принялся неторопливо выхаживать, солдат ему не мешал, сел на свою кровать и стал изучать узоры на покрывале.

— Я был с ней и азурами. И этих азуров разыскивала империя — я уверен. Один из азуров — данхне?

— Этого я не знаю. Нам не говорили, кто это. Даже тем, кто их искал.

Фенрис вдруг остановился и на выдохе спросил, отчаянно боясь услышать слово «да»:

— Я убил Иримэ?

— Не знаю, правда. Мы с тобой виделись за всё время дважды, это были очень непродолжительные встречи, об этом точно не говорили.

Фенрис возобновил ход, размышляя и окончательно формируя план, который начал продумывать ещё в отпуске.

— Завтра в три часа дня будь в саду стихий, — сказал наконец Фенрис.

— Что ты собираешься делать? — спросил Грегори, понимая, что окончательное решение эльф уже принял.

— То же, что обычно и делают кайнарис. Выслеживать… — он вдруг криво усмехнулся, глаза при этом блеснули от предвкушения, и закончил предложение: — ведьму.

Несмотря на то что Фенрис ночью не спал, ум, как никогда был ясен, а концентрация внимания максимальной. Он мысленно в сотый раз проверил все стадии своего плана, пытаясь найти изъян, и, оставшись довольным, окинул взглядом комнату, в которую больше уже не вернется. Ничего не дрогнуло. Столько лет, а он ничего не чувствовал. Это место для него ничего не значило.

Он вышел в коридор и отправился во двор. Послеобеденное время обычно самое многолюдное. Младшие ученики давно закончили занятия и вольны слоняться на своей части Башни; студенты Академии вот-вот освободятся и облюбуют сад; ищейки и кайнарис в принципе вне заданий свободны в перемещениях, обязательным у них является только утро: тренировки никто не отменяет при вступлении в должность. Поэтому время, которое он выбрал для начала первого акта, идеальное. Минимум случайных жертв…